Дополненная реальность. Сетевая игра - Алевтина Ивановна Варава
Глава 3
Купец второй гильдии
Машина унеслась очень быстро, еле развернулась на ухабистой неасфальтированной дороге. Пашка, поржав от души, полез в телефон.
«Квест пройден! + 5000 баллов!»
К большой радости завсегдатая окрестных погостов, в сорок восьмом задании оказалось не только имя Разумовского Демьяна Тимофеевича, но и GPS-координаты его могилы. Найти что-то тут самому в темноте, очевидно, не получилось бы.
За изъятие образца сулили десять тысяч очков. Скорее всего, в конце этой квестовой линии Пашка из минусов выкарабкается.
Да, темнота. Когда таксист скрылся, она стала очень явной. Половина луны в небе почти ничего не освещала.
На кой ляд игрухе могильная земля и кому на этот раз нужно будет её подкидывать?
Так ли верно Пашка считает, что это — благие дела?..
А Слава Марципанников тоже шатался по кладбищам? И кому помогал особой землёй он? В помогающего Славу было очень трудно поверить. Что, если его направляли к плохим покойникам, с плохими свойствами?..
Где-то далеко в деревне залаяли собаки.
Пашке не нравились ночные кладбища.
Блин, на фига эта жесть⁈
Он загрузил Алису рулить навигацией. Под её звонкие «поверните налево» и «прямо десять метров» было как-то спокойнее.
Кладбище оказалось старым и запущенным. А могила Разумовского была прямо очень-очень древней на вид. На ней с трудом различалась выбитая в камне и сливающаяся с ним, забитая грязью надпись:
'Здесь покоится прахЪ
Симбирской губернии 2й гил. купца
Демьяна ТимофЪеевича
РАЗУМОСКОГО
Род 2 января 1742 г.
Сконч 23 мая 1863 г.'
Вот это, блин, древние мощи. О таком в Кудажлейке расспрашивать точно никакого толка нет. Значит, можно будет отсюда сразу домой ехать. Общественный транспорт он, кажется, уже не потянет.
Последние бабки на таксо уйдут, бля.
Порыв ветра получился какой-то особенно пронизывающий, и стало Пашке муторно. Месяц в небе словно бы ухмылялся над его наивностью: влез, не пойми во что, и радуется, думает, всё ему будет простенько. Думает, ночью на деревенском кладбище бояться вообще некого.
А может, прилогу, блин, покойнички разработали. И через землю оживают. Или ещё что. Лежит там, млять, Разумовский под камнем в своём истлевшем гробу и интерфейс для обновления программирует. Ручки скелетированные потирает.
Пашка выругался. Вот вообще не время было дичь всякую думать.
Подобрав какую-то ветку, он выскреб из-под основания памятника земли с запасом и сунул в заготовленный на автовокзале Ульяновска пластиковый пакет. Потом сфоткал всё-таки надгробие, ни на что особо не рассчитывая. Это расследование как пить дать упрётся в тупик. Да и так ли оно надо. Сейчас есть проблемы поактуальнее. Новые, сука, пользователи.
Пашка сглотнул.
Начало ему казаться, что сзади кто-то наблюдает.
Залез быстро в приложение такси и заказал машину, только что-то, блин, было непохоже, что она быстро приедет. Вообще не искалась. И на фига было того мужика пугать? Ну сказал бы, что к бабуле своей заехал, днём не успел, а потом уезжает… Нет, надо было выёбываться…
Далёкие кудажлейские собаки опять подбавили антуража. Стараясь не смотреть по сторонам, Пашка вошёл в «Квестовые задания».
«49. Помести землю в подушку Евгении Андреевны Мирошниченко. Награда — 40 000 баллов».
— Это ещё кто⁈ — хлопнул глазами Пашка.
Офигеть, заданьеце! А почему не Иванову Ивану Ивановичу⁈
И вот тут нечто испугало Пашку настолько, что очнулся он только на полпути бегом к Кудажлейке потому, что уже просто не мог больше нестись, не разбирая дороги. При следующем взгляде на экран телефона Соколов-младший отчётливо увидел:
'49. Помести землю в подушку Евгении Андреевны Мирошниченко. Награда — 40 000 баллов.
Это девушка, которая продаёт пауков, Паш'.
Сидя на согнутых в коленях ногах посреди неасфальтированной дороги, ведущей к старому кладбищу, в далёкой от дома Ульяновской области, не находящий сил уже ни бежать, ни дышать, объятый сакральным страхом, Пашка всё-таки открыл жуткую игру. И той пронзительно-интимной, панибратской приписки в ней больше не было.
Показалось?
Конечно, не показалось!
Сердце до режущей боли колотилось о рёбра. В бок словно бы снова всадили отвёртку. Глаза жгли слёзы.
А почему, собственно?
Игруха колдовская. Игруха вообще из Пашки натурального убийцу сделала. Игруха чё хочешь может вытворить.
Почему так испугало обращение по имени? Это сиюсекундное уточнение после заданного на пустынном кладбище вопроса?
Кто-то следит за ним постоянно.
За каждым его шагом, за каждой мыслью.
Или что-то…
Следит и использует Пашку в своих целях. Его и других.
Сколько кладбищ уже обошли Марципан, Пуп и прочие неведомые пользователи?
У этого же точно, точно не благие помогательные цели осчастливливания неудачников, блин! Вот тут, тут и сейчас Пашка понял это наверняка.
Звонок матери вывел его из какого-то полутранса. И хотя она не ругалась, но спрашивала о том, когда Пашка вернётся и где он, очень настойчиво. Снова подчеркнула, что ей можно сказать правду.
Пашка в этот момент оглянулся на очертание кладбища вдали, а потом задрал голову к полумесяцу в ночном небе.
Угу. «Да я в соседней области, около сельского погоста на дороге сижу, скоро домой поеду».
Скажи ей, как же.
— Нам нужно будет серьёзно поговорить, Паша, — прибавила другая мама, не услышав никаких ответов. — Меня вызывают в школу из-за твоей выходки. Я бы хотела сначала услышать объяснения от тебя, чтобы понимать, как себя вести. Не по телефону, конечно.
— Я… только часа через четыре буду, — пробормотал Пашка. А про себя добавил: «И то, если такси поймается».
Другая мама вздохнула.
Сомнения одолевали младшего Соколова не зря: отдышавшись до конца и повторив попытку, он просидел на дороге ещё с полчаса, так и не получив результатов. А потом встал и уныло поплёлся к деревне.
Какая-то залётная машина зацепилась только в половине третьего ночи. К этому моменту уже изнемогающий Пашка доплёлся до Кудажлейки, от всей души мечтая купить воды, только в такое время деревня спала мёртвым сном.
Уже в такси, после первой заправки, где удалось раздобыть на почти последние деньги попить и нагрести хот-догов, уставший сверх меры Пашка понял, что его что-то ещё и в самой могиле Разумовского смущает.
Жуя четвёртую сосиску подряд, он разбил выданную свинку, свернул приложение и открыл фотку. Всмотрелся в витиеватые, плохо различимые, старинные буквы. А потом замер.
Деду был сто двадцать один год⁈
Пашка приблизил кадр. Нет, тут наверняка «1742» и «1863», не кажется.
Может, опечатка? Эта… овыбивалка по камню, блин. Не может же такого быть…
И стало опять Пашке муторно.
