Дополненная реальность. Сетевая игра - Алевтина Ивановна Варава
До глубокой ночи они с другой мамой беседовали на кухне. Обсуждать, как всё «было» тем вечером и куда мог подеваться отец, точно ли он был в порядке и ничего ли не сказал, было сложно и почти физически больно.
Её саму Пашка тоже, перестав на время дышать, проверил. Но мама пользователем не была.
Начиналась, похоже, у Пашки мания преследования. В башку лезло, что весь мир станет пользователями. Что так наступит настоящий Армагеддон повсеместный. И его, Пашку, размажет, блин, первым.
Может, поехать на кладбище, пока не поздно? Чтобы хоть баллы были в наличии?
Потому что самым правильным сейчас казалось тырить и портить телефоны у всех, кто скачал долбанную игру. А если так казалось Пашке, то должно было прийти в голову и другим.
Их сколько, других-то?
Заснуть не получалось. Спрятавшись в комнате, он нашёл в прилоге медведя и пять «G» на боку. Нужно было с кем-то поговорить. Обсудить ситуацию.
Пашка вылез из постели и вернул туда с кровати Серёги Лавриковскую подушку. Только напрасно. Сна не было ни в одном глазу.
В полночь поступила тысяча баллов за необщение с Лосевым, не особо минусовую картину переменившая. И тут же захотелось с этим самым Лосевым встретиться. Но буянить сейчас было неразумно. Игруха вон как лихо на место ставить умеет.
Однако план сформировался. И по нему выходило, что в Ульяновскую область надо ехать сразу после ментуры. Игрой не следовало пользоваться для бытовой херни, но у Пашки должны быть баллы на случай какой пиздецовой жести. И ох как же зря он оплатил только сраные две недели! По-любому же подлянку устроят с тарификацией! Если бы он только додумался своей пустой башкой, что в пользователи мог угодить не один только Славка…
Пытаясь как-то себя усыпить, Пашка наведался в туалет и врубил порнуху. Но добился только достижения с обвинением в баранстве. Сон не шёл. К рассвету дали ещё одного медведя. А потом пришлось собираться на допрос.
И дело это Пашке вот вообще не понравилось.
Следователь Лихачёв Пётр Михайлович язвил, смотрел косо, всякое слово выхватывал из речи и сношал во всех позах, демонстрируя товарищу Соколову торжество системы правосудия. Матери, присутствующей тут же в связи с Пашкиным малолетством, не стеснялся и её тоже нагибал по полной.
Доложила, как оказалось, ментам сука-Лебедева о том, что подавать решила мать на развод. И в красках о том, как они ссорились с отцом по этому поводу у неё, Лебедевой, на лестничной клетке. Откуда-то знал следователь Лихачёв, что мать в последние дни ведёт себя странно. Похоже, расспрашивал её товарок на рынке. И что это ему не сидится на заднице⁈ Трупа-то нет! Во всех фильмах, блин, всегда сказано: нет тела — никто не чешется. А это что за фигня⁈
В довершение Лихачёв Пашке в конце феерично загрузил долбанный видос с линейки и уточнил с ехидцей и самодовольством, что это такое было.
Другая мама в лице переменилась.
А следователь сделал внушение на предмет акций протеста, а потом пообещал в следующий раз сдать Пашку в ПДН.
И кровь у него взяли на анализ в каком-то задрипанном лабораторном кабинетике, вроде больничного, а ещё зачем-то пошерудили во рту похожей на крошечный ёршик палочкой.
Из ментовки Пашка вышел совершенно обессиленный. Глаза слипались, ноги держали плохо. Другая мама молчала. Переваривала, похоже, сыновнею «акцию».
На телефоне пестрели шесть «G», недоведённая «П» и медведь.
«Вы достигли 86-го уровня!»
А может, прокачаться до сотого и изменить тот момент, когда игруху в интернет залили? Только на кого, блин, наводить камеру?
— Паш? Идём? — позвала другая мама.
— Я… это… мне надо… в общем… я договорился с…
— Если тебе нужно идти — иди, не обязательно мне врать, если говорить не хочешь. Но я буду очень благодарна, если вечером ты мне объяснишь, что это такое случилось вчера в школе.
У Пашки запылали уши.
Другая мама выглядела очень встревоженной.
Открыв приложение такси, он загрустил. Поездка в одну сторону выходила почти в десять тысяч! Десять тысяч рублей за дорогу! Мля! За езду в машине! Это как вообще⁈
Дали лису.
Учитывая, что вчера не поступило ни одного платежа от Весёлой фермы… Или что-то сбило настройку, или все бывшие Славкины прихлебатели, а не только Пуп, стали пользователями.
Шиндец, мля. Апокалипсис велком!
Не, сорить деньгами вот так напропалую точно нельзя.
Пашка мрачно потопал к дороге и поехал к автовокзалу на общественном транспорте.
Таким Макаром путь занял не четыре часа, а все восемь в одну только сторону. Сначала ждал автобус, потом трясся в нём. Всё это время писали Толик и Пионова. Школа гудела. По Пашкиному поводу провели классный час. Мать его (и отца!), оказывается, вызвали на разбирательство. Ученикам грозили за повторение чего-то подобного в пятницу на настоящей линейке с мэром натуральным отчислением.
«Короче, подстёгивают массы всеми силами! — ржал в сообщениях Толик, прибавляя правую скобку рядком. — Уже и я обосраться захотел, а-ха-ха!»
О предреволюционных настроениях в школе думалось с трудом. Всё больше об апокалипсисе масштаба более крупного. В голове у Пашки разворачивались сценарии один хуже другого, пока он случайно не уснул.
В итоге продрых нужную остановку и оказался к вечеру в центре Ульяновска, в состоянии ошалелом и выпотрошенном.
Купил кофе и энергетик, стало получше. Подходящего общественного транспорта в нужную сторону не шло, и пришлось-таки вызывать такси. Но всяко подешевле получилось.
В машине Пашка свернулся на заднем сиденье в крендель и вырубился несмотря на проглоченный допинг.
Разбудил его таксист как-то нервически.
— Слышь, пацан. Приехали. Просыпайся, слышь?
Было темно. Машина стояла у ржавой и облупленной кладбищенской ограды. По другую сторону очень далеко впереди горели огоньки какой-то небольшой деревни. В районе погоста света не было, и ворота оказались запертыми, на них красовался мощный навесной замок, хотя чуть дальше в свете фар была видна дыра в ограде.
— Тя ждать, пацан? — очень нехотя уточнил водитель. — Ты что тут забыл среди ночи вообще?
Пашка почесал репу и утёр ладонью нос. Так-то было бы хорошо подождать, очень даже. Только вопросов сколько будет. Лучше другую тачку вызвать. Даже если это дороже.
Казалось сейчас, что испугается он ночного кладбища уже навряд ли.
— Живу тут, — заявил Пашка, открывая заднюю дверцу. — Крышку черви подточили, вот и ездил в строительный.
— Какую крышку⁈ — вытаращил глаза водитель.
— Гроба, — буркнул Соколов-младший и хлопнул дверцей со
