Жизнь в эпоху перемен. Книга вторая - Станислав Владимирович Далецкий
Такой пищи не выдерживали даже крестьянские желудки солдат и приходили в полное расстройство, вызывая частые позывы к опорожнению, но опоражниваться в первой линии было негде: уборные на виду немцы расстреливали из орудий, а вырыть землянки для нужников было невозможно по причине высоких подземных вод, и солдаты, почуяв позывы, справляли нужду прямо в траншеях, не удосуживаясь убежать во вторую линию, где были нужники, невидимые немцам.
Поэтому в траншеях стояла вонь отхожего места, человеческое дерьмо было всюду: под ногами, в траншейной грязи, на брустверах и в лужах, и, возвращаясь с дежурства в первой линии, солдаты приносили дерьмо на сапогах в жилые блиндажи, которые по запахам напоминали отхожие места.
– Мы словно золотари здесь пропахли насквозь дерьмом, – жаловался Иван Петрович своему командиру отделения старшему унтер-офицеру Тихонову, у которого числился помощником.
– Лучше быть вонючим, чем мёртвым, – спокойно отвечал старший унтер-офицер. – Не гонять же солдат в сортир за триста саженей во вторую линию: пока бегут туда, обмараются, что ещё хуже. Погоди, вот установятся холода, дерьмо замёрзнет, и запахи пропадут до весны, а там, даст Бог, пойдём в наступление и покинем эти вонючие места.
Этот Тихонов пережил зимнее наступление немцев под городом Августом, потом участвовал в боях под Проснышем, когда полк был почти весь уничтожен и уцелели единицы, поэтому уповал на Бога, который сохранил ему жизнь, и воспринимал любые трудности, как должное ему испытание за оберег Божий от немецкой пули или плена.
Вскоре наступили холода, и действительно, запахи и грязь скрылись под снегом и перестали досаждать солдатам, да и еда улучшилась: зерно не плесневело и мясо не тухло на морозе, хлеб не покрывался зеленой плесенью, и после разморозки был как свежий, только крошился.
К Новому году в полк завезли зимнее обмундирование: шапки, рукавицы, байковое бельё и портянки, и солдаты, утеплившись, надеялись мирно пережить зиму, тем более, что немец, судя по всему, наступать здесь не собирался, и лишь изредка постреливал из орудий, чтобы держать русских в напряжении.
В январе спокойной жизни полка наступил конец. Пришёл приказ из корпуса организовывать раз в неделю атаку на немцев с целью захвата первой линии обороны, чтобы немцы не смогли снять свои войска здесь и перебросить их во Францию, где затевалось большое немецкое наступление на англичан и французов.
Это Николай Второй откликнулся на просьбы союзников оказать им помощь и не дать немцам усилиться на Западном фронте. Одновременно во Францию был направлен экспедиционный корпус русской армии.
Царь Николай с покорностью слуги исполнял просьбы союзников, которые не пришли ему на помощь в прошлогоднем летнем наступлении немцев, когда русской армии пришлось отступить по всему фронту на 500 и более вёрст: союзники не пожелали наступать, чтобы отвлечь немцев с Восточного фронта и не дали оружия, особенно артиллерии и снарядов, в которых остро нуждалась царская армия.
Приказ о ведении позиционных наступательных боёв для отвлечения немцев был глуп: сил для решительного наступления у русской армии на Северо-Западном фронте не было, и поддержка артиллерией не обеспечивалась из-за отсутствия снарядов и малого числа орудий, но что не сделаешь, чтобы услужить подловатым союзникам, а солдатского быдла в России было предостаточно, и жалеть крестьянские жизни ни царь Николай, ни его генералы не собирались.
Командир корпуса приказал полкам наступать поочередно, чтобы сбить немцев с толку, и они, ожидая главного удара, не могли бы перебрасывать войска с Восточного фронта на Западный.
Стрелковому сибирскому полку выпал жребий выступить первым. Полковник Яныгов отдал приказ наступать утром на Крещенье, когда немцы, думая, что русские отмечают православный праздник, будут беспечны.
Утром, в темноте, батальоны сосредоточились в передовых траншеях, чтобы в назначенный час выступить в атаку на немецкие позиции без артиллерийской поддержки. До немецкой передовой была целая верста пути по заснеженной равнине, и многие бойцы должны были лишиться жизни в белом безмолвии, исполняя приказ.
Погода, однако, выдалась как по заказу: мела метель, сильный ветер дул в немецкую сторону, и, получив сигнал, батальоны поднялись в молчаливую атаку, утопая в снегу по колено. Утренние сумерки и метель скрыли наступающие цепи русских и без единого выстрела бойцы подошли к проволочным заграждениям. Сапёры стали делать проходы, перекусывая большими ножницами колючую проволоку, а Иван Петрович, не ожидая сапёров, скинул шинель, набросил её поверх проволоки, перекинулся с несколькими бойцами на другую сторону, тем же способом прошли ещё два ряда проволоки и тяжело дыша передовой группой приблизились к немецким траншеям.
Немецкий солдат, что сидел на дежурстве в траншее, вдруг с ужасом увидел над собой русского солдата в чёрной мохнатой шапке сибирского стрелка и без шинели с винтовкой наперевес. Он не успел вскрикнуть, как Иван Петрович всадил ему штык в грудь с такой силой, что проткнул немца насквозь и вонзил остриё штыка в бревно.
Белёсые глаза немца, казалось, вылезли из глазниц, потухли и закрылись, пока Иван Петрович вытаскивал штык из бревна. Он убил человека, но не понимал происшедшего, действуя машинально, как учили на плацу протыкать соломенное чучело в немецкой форме.
Освободившись от убитого немца, Иван Петрович с иступленной решимостью побежал вперед по траншее, в которой сквозь метель виднелись вдали неясные силуэты немцев. Страха не было, все чувства заторможены и он действовал машинально: остановился и выстрелил два-три раза в движущиеся впереди тени, которые заметались ещё быстрее и послышался жалобный крик – так кричат раненые зайцы, затравленные собаками в лесу во время псовой охоты.
Проваливаясь в глубокий снег, наметенный ночной вьюгой в немецкие траншеи, Иван Петрович, стреляя и орудуя наобум штыком, пробирался вперед, чувствуя сзади дыхание и выкрики своих однополчан, которые нагнали бойцов вырвавшихся вперед и теперь очищали вторую линию обороны немцев, изгоняя врага всё дальше и дальше к третьему ряду траншей, скрытых пеленой снега разбушевавшейся метели.
В четверть часа всё было кончено и бойцы, заняв две линии обороны немцев, устало повалились на дно немецких траншей, тяжело дыша и возвращаясь от исступления боя к реальности метельного февральского утра.
Немцы, пришедшие в себя после неожиданного наступления русских, организовали оборону в своей третьей линии и начали обстреливать из орудий свои бывшие позиции, захваченные русскими.
Иван Петрович вместе с другими солдатами ждал в траншее приказа продолжить наступление и выбить немцев с последнего рубежа их обороны, чтобы выкинуть неприятеля из блиндажей и траншей в чистое поле,
