Иван Сабило - Мастер

Посреди Коляд возвышалась старая кирпичная школа, в которой учились мало­численные дети ближних деревень. Сегодня выходной, школа закрыта, лишь вы­сокий старик в брезентовой куртке подметает двор метлой на длинной палке. Вик­тор поздоровался с ним, тот пристально взглянул, стараясь припомнить, кто это, кивнул и продолжал мести. А Виктор пошел по узкой дороге за школу и повернул к речке, на берегу которой стоял дом его детства. Деревянный забор у палисад­ника покосился и еле держится на подгнивших столбиках - того и гляди упадёт. Шиферная крыша прогнулась и заросла зелёным мхом. Но окна по-прежнему при- зывно блестят, зеркально отражая солнечный свет и облетевшие кусты жасмина и сирени возле забора.

***

Он толкнул дряхлую калитку и пошёл по двору. За домом увидел гору берёзо­вых чурок, сваленных так, что они перекрыли вход в сарай. На одной колобашке лежал топор. Остро потянуло тут же расколоть её. Подавив в себе это желание, он достал из кармана ключ, открыл дверь в дом, прошёл через сени и очутился в большой, чисто прибранной комнате. Здесь, вроде бы, всё по-прежнему - два небольших окна: одно на двор, другое на улицу. Три иконы в углу над столом, застеленным свежей скатертью, на стене фотопортреты бабушки Настасьи в бе­лом платочке и бородатого деда Ивана. Даже показалось, будто дед ему слегка подмигнул. Этажерка с книгами, диван и кровать под неброскими покрывалами, старый дубовый комод работы деда-столяра и шесть одинаковых стульев у стола и у стены. Справа - кухонный стол и застеклённый буфет для посуды. Слева - по­белённая русская печь, на которой в январские морозы Виктор отогревал озябшие ноги. Она и сейчас тёплая, значит, утром протопили. На полу - яркие самотканые половики, изрядно прохудившиеся от времени, но всё ещё мягкие и красивые. И всё-таки при всей чистоте и ухоженности этой комнаты она не оставляла ощу­щения, что в ней кто-то живёт.

Он сбросил ботинки у порога и направился из большой комнаты в маленькую. И здесь увидел то, чего не находил в большой: на столе - открытый ноутбук, воз­ле него - фотография молодого парня в светлой рамке. Справа - раскрытая книга и две стопки ученических тетрадей. Рядом шкаф, дверка приоткрыта, и за ней виднеется белое платье и вязаная кофта. Внизу - тёмно-вишнёвые туфли на вы­соком каблуке. За шкафом видна узкая деревянная кровать с двумя пышными по­душками в изголовье. Он снова посмотрел на фотографию - симпатичный парень с небольшими залысинами. Лицо серьёзное, но кажется, что вот-вот улыбнётся.

«Не догадался поинтересоваться у тётки, что за квартирантку она пустила в дом. Но, судя по туфлям, молодая женщина - старухе такие каблуки ни к чему», - по­думал Виктор и поторопился выйти из комнаты - вдруг явится хозяйка туфлей. Он снял куртку, вымылся под рукомойником, потянулся было к полотенцу, что висело над ведром, но передумал, достал из кармана носовой платок и вытер лицо и руки. Вытащил из рюкзака вино, батон и колбасу, нашёл в шкафчике штопор, однако открывать бутылку не стал - ещё не проголодался. Вспомнил гору нерас- колотых берёзовых чурок, и, предвкушая удовольствие от предстоящей работы, улыбнулся.

Надев шерстяные носки и кроссовки, он снял свитер и рубаху, вышел из дома и взялся за топор. То был настоящий колун в три килограмма весом - ёмкое ору­дие, только успевай поднимать над головой. Первыми он поколол чурки, закры­вавшие вход в сарай, и освободил двери. Чем дольше он работал, тем выше ста­новилась гора берёзовых поленьев, а куча нерасколотых чурок таяла на глазах, пока от неё не остался лишь один берёзовый кряж, на котором он колол дрова. Он бросил на него топор, сделал глубокий выдох и отправился в дом напиться. Воды в ведре оказалось мало, он выплеснул её в рукомойник и пошёл к колодцу. Поднял воду ведром на цепи, перелил в своё и принёс в дом. Медленно, маленькими глот­ками, как учил тренер, напился, вышел на крыльцо, поставил ведро на ступеньку и, черпая из него белой эмалированной кружкой, ополоснулся до пояса.

Вернувшись в дом, взглянул на стол, где были еда и вино, и проглотил слю­ну - давно пора закусить. Ввинтил штопор в пробку, со свистом выдернул её и тут услышал, как негромко стукнула входная дверь. Через мгновение на пороге по­явилась девушка невысокого роста, в чёрном осеннем пальто и чёрных сапожках. Ладная, плотно сбитая, с чёрными широкими бровями и розовой то ли от свежего воздуха, то ли от быстрой ходьбы щекой. Другую щёку и правую часть лица за­крывали густые тёмные волосы, и это придавало ей вид порывистый и задорный.

- О-ёй! - смутилась она, увидев полуобнажённого человека, и хотела выско­чить за дверь.

- Минутку! - остановил Виктор. - Вы кто?

- А вы ?

- Я - племянник тётки Тамары, которая, судя по всему, нашу хибару доверила вам. - Он поставил бутылку и надел рубаху. - Виктор, а вас как величать?

- Елена Владимировна, - представилась она и покраснела. - Так меня зовут ученики, а для вас просто Лена. Это когда ж вы успели возвести такую пирамиду?

Виктор засмеялся.

- Ничего особенного, просто топор хороший.

- Мне родители моих учеников обещали помочь, а вы раньше успели. Я вам что-то должна?

- Да, улыбку, - сказал он, радуясь этой встрече. - И что же вы преподаёте?

- Русский язык, историю, а ещё иногда физкультуру.

- Ого! Помощник нужен?

- В каком смысле?

- Носить портфель с деньгами. При такой нагрузке вы зарабатываете больше Абрамовича.

- Если бы. Но пока не жалуюсь.

- Выходит, мы с вами коллеги?

- В каком смысле?

- Вы - учительница, я - мастер производственного обучения в пэтэу. У вас ученики, у меня ученики, выходит, мы родственные души?

- Многие родители даже здесь, в сельской местности, пугают своих детей: если будете плохо учиться, отдадим в пэтэу. Мол, там одни сорванцы.

- Ну, правильно, сложный контингент. Только откуда они такие берутся, если не из школы? Нам и приходится выправлять то, что недоделали вы. И часто не­плохо получается.

- Мы исправимся, - улыбнулась она. - Мы постараемся готовить для вас более подходящий материал.

- И то хорошо, - кивнул он и взглянул на стол: - Перекусить пора, так что раз­девайтесь. Выбор небольшой - хлеб и колбаса, но зато есть вино.

- Как интересно: прямо с корабля на бал, - засмеялась она, сняла пальто и пред­стала перед ним в белой шерстяной кофте и чёрных брюках. Он отметил её узкую талию, высокую грудь и необычайно длинную для её роста шею. Сняла сапоги, ушла в свою комнату и вернулась в красных шлёпанцах. - Вы ведь не просто так приехали, да? Может быть, что-то изменилось, и вы предложите мне перебраться в другое место?

- Успокойтесь, ничего не изменилось. Умер тёткин муж, который худо-бедно занимался домом. Теперь она хочет передать его мне.

- Царский подарок!

- А я отказываюсь, полно своих заморочек. Приехал убедиться, что нашему долгожителю пора заказывать музыку.

Лена не согласилась. Она сказала, что дом вполне соответствует своему на­значению, а если его немного укрепить, он ещё долго будет радовать своих оби­тателей.

- Одна печка чего стоит! - сказала она и погладила белый печкин бок рукой с длинными, изящными пальцами. Виктор невольно взглянул на свои и сжал их в кулаки - слишком отличались они от её рук. - Всего несколько полешек, и де­лается тепло, как при паровом отоплении.

- Печка - ещё не всё. Ещё нужна крыша, стены, окна, двери. А здесь немало проблем.

- Конечно. Только всё перечисленное вами не идёт в сравнение с печкой. Не­даром же о легкомысленном, ленивом человеке говорят: беспечный. Не говорят же: бескрышный или бесстенный, а именно беспечный.

- А ещё хуже - бездомный.

- Да, здесь вы правы, - усмехнулась она чему-то, известному только ей, и сде­лала вид, что смотрит в окно. - Правда, сейчас, благодаря вашей тётушке, про меня нельзя сказать, что я беспечная. И в печке у меня кое-что есть. - Она открыла заслонку, взяла ухват и вытащила чёрный горшок. Сняла с него крышку, и дом стал наполняться аппетитным запахом.

- Макароны по-флотски, - сказала она. - Когда-то папа любил их готовить и меня приучил. Вы любите макароны по-флотски?

- Ещё бы! Когда я голоден, всё люблю.

В кармане заверещал сотовый телефон - позвонил Калинкин. Спросил, как дела, пообещал в скором времени назвать дату регистрации и попросил быть сви­детелем.

- Обязательно буду, а теперь не мешай, - он отключил телефон и пояснил: - Друг собирается жениться. Умный парень, а смотрите-ка.

- Сочувствую, - шуткой же ответила она.

Сели к столу. Прежде чем разлить вино в бокалы, Виктор взглянул на дедов портрет, и дед Иван на сей раз не только подмигнул ему, но и кивнул. Ободрённый таким дружеским жестом, он поднял бокал и, глядя в серые глубокие глаза Лены, в её чистое, без косметики лицо, сказал:

- Если не возражаете, выпьем за наше знакомство. Мне нравится с вами раз­говаривать, и, надеюсь, это наша первая, но не последняя беседа.

Лена не возражала. Они обедали и разговаривали. Сначала Виктор рассказал о себе. Двадцать восемь лет. Учился, служил на флоте, работает. Всё просто, без особых взлётов, но и без падений. Поздний сын у родителей. Когда он родился, отцу стукнуло сорок два года, маме - тридцать шесть. Отец и мать были инже­нерами. Пять лет назад умер отец, а вскоре вслед за ним ушла из жизни мама. Родители находили, что у него хороший голос и музыкальный слух, советовали учиться пению. Даже подарили на день рождения гитару и самоучитель, но играть он так и не научился. Почему не женат? Это отдельная тема, но если коротко - не встретилась та единственная, что заменяет всех одной собой. Он вспомнил свои, пусть и шутливые, попытки завязать отношения с библиотекарем Мариной и ве­село добавил: