Неизв. - Так было суждено
«Что я делаю? Чего я вообще с ней нянчусь? Тоже мне, ребенок. Не маленькая, должна уже знать, что такое ответственность… И действительно, что это со мной такое?»
Марина в задумчивости посмотрела на уже сопевшую в обе дырочки Юлю.
— Так. Потом же мне по голове настучат, если она не явится в первый же день занятий. Поселили ее рядом со мной, называется. Как снег на мою голову… — уже вслух заметила девушка. — Барышня, если ты немедленно не встанешь, то пропустишь завтрак!.. Не хочешь по-хорошему, значит?
Светловолосая колебалась только одну секунду, а затем, наклонившись к самому уху спящей девушки, легонько дунула. Результат не заставил себя ждать. Сперва Юля попыталась отмахнуться рукой, но, даже не успев поднять оную, резко открыла глаза и подскочила так, что чуть не оказалась прямо на крыше — оставалось всего лишь пробить головой потолок.
— Охренела, что ли?!
— Доброе утро, — холодно заметила Марина.
— Да ни хрена не доброе!.. Какого черта, Мандарин?
Бровь Марины нервно дернулась.
— Как ты меня назвала?
— Марина-Мандарина, блин! Ты видела, который час? До занятий еще сорок пять минут! Еще долбанных сорок пять минут!!!
— Тебе нужно прийти в класс пораньше.
— Зачем? — хмуро спросила Юля, нехотя сползая с кровати и потягиваясь.
— За шкафом.
— А чо ты огрызаешься?
— Не «чо», а «что».
— Тоже мне, умная выискалась. То, что ты типа такая крутая староста, еще ничего не значит!
Марина никак не прореагировала на едкое предложение Юли. У кареглазой уже начало складываться впечатление, что девушка попросту ее игнорирует лишь потому, что у них обоюдная неприязнь. Казалось бы, все логично, но копать иногда нужно гораздо глубже. Кто знает, что можно будет откопать в душе у человека, в своей собственной душе и в отношениях?
— Чего уставилась? — угрюмо буркнула Юля.
— Задумалась, — пожала плечами Марина. — Мне вот просто интересно стало: я тоже с утра выгляжу, как живое доказательство того, что существовали австралопитеки? На моем лице тоже присутствуют фиолетовые эллипсы, как результат бессонной ночи, проведенной с одной примечательной особой в комнате и в какой-то момент даже в постели? А взрыв на макаронной фабрике, видимо, обзавидовался бы, увидев, какое шедевральное гнездо располагается на твоей пустой голове? И полное отсутствие не только вежливости и интеллекта, видимо, не только по утрам можно заметить у тебя на лице.
— Ах, мы тоже умеем острить! — картинно вздохнув, Юля ляпнулась с кровати.
С беспристрастным выражением лица Марина перешагнула через бездыханное тело Юли, распластавшейся на полу в позе поломанной морской звезды, повторила еще раз, что будет ждать ее на крыльце общежития, но потом была схвачена чьей-то рукой за ногу. Юля, смотря в сторону, надула губы и пробурчала:
— Я потеряюсь. Подожди меня тут.
— А шнурки тебе не погладить? — иронично вздернув вверх одну бровь, спросила светловолосая.
— Слушай, а не погладишь мне рубашку? Я же не могу идти в мятом? А? Ну, спасибочки! — не дав оклематься Марине, Юля вскочила на ноги, заграбастала зубную щетку, пасту и полотенце и помчалась умываться.
— Нет, мне с ней точно покоя не будет, — вздохнула Марина.
— А где мои поглаженные вещи? — хныкая, спросила Юля.
— Посмотри сюда. Видишь? Это утюг, такой вот необходимый составной элемент бытовой техники, который широко используется людьми для разглаживания вещей, точнее, складок на этих вещах и различных заминок, которые рукой просто так не распрямишь. Утюг, знакомься, это Юля. Юля, знакомься, это утюг.
— Не погладила, значит? — деланно всплакнула Юля, в душе разливаясь сатанинским хохотом.
Кареглазая давно просекла, что Марине не выгодно ждать, пока девушка позавтракает, умоется, погладит вещи и сделает еще кучу вещей, а потом опоздает не только на первый урок, но и вообще в школу попадет не скоро.
— Это было в первый и последний раз.
— А ты бываешь душкой. Так и хочется взять и придуши… — поймав на себе ледяной взгляд зелено-серых глаз, Юля нервно сглотнула и, кашлянув к кулак, томно произнесла: — Благодарю тебя, смертная!
Утро дышало приятной свежестью и обвевало еще не проснувшихся учениц желанной прохладой. Из общежития то и дело вытекали люди. С левой части — девушки, с правой — юноши. Кто-то догонял кого-то, крича: «Ты меня не подождал(а)!», а кто-то брел в гордом одиночестве и наблюдал за людьми, проходящими мимо, за дерущими глотку ранними птицами, за лениво стрелявшим косыми лучами солнцем, за редкими облачками, которые лихорадочно носились по небу, пытаясь найти своих сородичей.
Никто не заставлял учениц ходить в форме, однако это как бы подразумевалось и неподчинение каралось страшным судом Совета Шестнадцати, которого все по каким-то туманным причинам боялись. Со стороны так посмотришь и подумаешь: а почему они боятся шестнадцати девчонок? А на самом деле ходила легенда, что после страшного суда Совета Шестнадцати, девушки меняли саму свою сущность, ходили только в официально-деловых костюмах, пили кефир на ночь, могли пробежать стометровку за тринадцать секунд, не ругались больше и здоровались со всеми учителями…
Юля, закинув рюкзак на одно плечо, шла чуть поодаль от Марины, всем своим видом показывая, мол, веди меня, так и быть, смертная, я позволяю тебе это. Марина, не обращая на это никакого внимания, и вовсе ушла в себя и лишь изредка здоровалась с тем или иным человеком — люди по двадцать раз могли повторить «день добрый», пока Марина не прореагирует.
— Хоть бы раз обернулась. Вдруг я потеряюсь?
— Я буду благодарна судьбе, — не поворачиваясь, бросила Марина.
«Арр, как меня бесит такое отношение!» — кипятилась Юля. Девушка тоже настолько глубоко ушла в себя, что не смотрела по сторонам и врезалась во что-то большое, прямоугольное и… живое.
— Ептить-колотить… — побелевшими губами произнесла кареглазая, желая в данный момент быть где-нибудь в Сибири, пить “русский водка” и танцевать с медведями.
Девушка врезалась в девушку. Необычную, на Юлин привередливый взгляд, девушку. Очень необычную и странную девушку. Вам знакомо описание некоторых парней, которое состоит из одного слова: шкаф? Так вот тут был точно такой же случай, только вместо великана-парня, была великанша-девушка. Когда она решила повернуться и посмотреть, кто осмелился врезаться ей в спину, Юле на миг показалось, что сходит лавина, поворачивается гора на сто восемьдесят градусов, взрывается атомная бомба и лихо скачет смерть прямо в ее сторону.
====== Первый день в школе. Часть 2 ======
Девушка врезалась в девушку. Необычную, на Юлин привередливый взгляд, девушку. Очень необычную и странную девушку. Вам знакомо описание некоторых парней, которое состоит из одного слова: шкаф? Так вот тут был точно такой же случай, только вместо великана-парня, была великанша-девушка. Когда она решила повернуться и посмотреть, кто осмелился врезаться ей в спину, Юле на миг показалось, что сходит лавина, поворачивается гора на сто восемьдесят градусов, взрывается атомная бомба и лихо скачет смерть прямо в ее сторону.
На девушке были всего лишь джинсы, кеды и черная безразмерная майка — безразмерная потому, что в ней могло поместиться несколько Юль, Марин, Ян, Ань, Инн и несколько жителей села Куклюевка. Русые волосы были забраны в хвост. Серые глаза смотрели на кареглазую так, словно готовы были вот-вот спалить ее на месте. Буравя взглядом Юлю, девушка-гора медленно положила руку на плечо уже готовой отдать концы Юли.
— Осторожно, — низкий голос, сравнимый с монотонным бормотанием медведя, стал финальной точкой. Юля рухнула в обморок.
Марина, словно n-ным местом чувствуя, что чего-то не хватает, а не хватало чьих-то язвительных комментариев, устало вздохнула с видом «боже, за что мне все это?» и, повернувшись, наблюдала следующую картину. Юля явно была в отключке, о чем свидетельствовало полное отсутствие какой-либо мысли на лице. Аккуратно держа на руке — да-да, именно на руке — кареглазую, девушка-гора бережно хлопала Юлю по лицу в надежде, что она очнется. Понятие «бережно» подразумевало, конечно, не удары ладонью по лицу, но зато во все вкладывалась душа, что стократ компенсировало возможные синяки.
Спустя пары-тройки ласковых прикосновений ладони девушки-горы к щеке, Юля очнулась.
— Я умерла и очутилась в раю? — взгляд девушки наконец-то пал на ту, которая, собственно говоря, и пробудила ее.
На лице девушки-горы за все это время не отразилось ни одной эмоции. Лицо оставалось все таким же хмурым и угрюмым, словно какая-то надоедливая мысль грызла бедную голову девушки и не давала сосредоточиться на всем остальном. Когда Юля все-таки очнулась, девушка-гора улыбнулась. Чуть-чуть. Но этого, однако, хватило, чтобы Юля повторно упала в обморок.
— Привет, Марина, — произнесла девушка-гора. — Твое? — кивок на бездыханное тело, желейной массой свисающее с руки девушки.
