Джейн Остин - Эмма
The compliments of his neighbours were over; he was no longer teased by being wished joy of so sorrowful an event; and the wedding-cake, which had been a great distress to him, was all eat up.
Поток поздравлений иссяк, соседи не донимали его более изъявлениями радости в связи с событием столь горестным, а свадебный торт, стоивший ему таких огорчений, съеден был до крошки.
His own stomach could bear nothing rich, and he could never believe other people to be different from himself.
Собственный его желудок не принимал сладкого и жирного, а допустить, что у других что-то может обстоять иначе, нежели у него, он не умел.
What was unwholesome to him he regarded as unfit for any body; and he had, therefore, earnestly tried to dissuade them from having any wedding-cake at all, and when that proved vain, as earnestly tried to prevent any body's eating it.
То, что было нездорово для него, представлялось ему непригодным и для всех прочих, и потому он горячо уговаривал жениха и невесту вовсе отказаться от свадебного торта, а когда это ни к чему не привело, с такою же горячностью старался воспрепятствовать тому, чтобы кто-либо отведал его.
He had been at the pains of consulting Mr. Perry, the apothecary, on the subject.
Он даже взял на себя труд испросить мнения о сем предмете у аптекаря [3], мистера Перри.
Mr. Perry was an intelligent, gentlemanlike man, whose frequent visits were one of the comforts of Mr. Woodhouse's life; and upon being applied to, he could not but acknowledge (though it seemed rather against the bias of inclination) that wedding-cake might certainly disagree with many—perhaps with most people, unless taken moderately.
Мистер Перри, человек понимающий, благовоспитанный, чьи постоянные визиты очень скрашивали мистеру Вудхаусу существование, будучи призван высказаться, не мог не признать (хотя и казался не весьма к тому расположен), что свадебный торт может в некоторых случаях — пожалуй, в большинстве случаев — действительно повредить здоровью, если, угощаясь им, не соблюдать меры.
With such an opinion, in confirmation of his own, Mr. Woodhouse hoped to influence every visitor of the newly married pair; but still the cake was eaten; and there was no rest for his benevolent nerves till it was all gone.
Заручась таковым мнением в поддержку своему собственному, мистер Вудхаус надеялся оказать влияние на всякого, кто посетит новобрачных, но торт, невзирая на это, продолжали все-таки поедать, и не было доброй душе его успокоения, покуда его не доели до последней крошки.
There was a strange rumour in Highbury of all the little Perrys being seen with a slice of Mrs. Weston's wedding-cake in their hands: but Mr. Woodhouse would never believe it.
Бродили по Хайбери злостные слухи, что будто бы каждого из малолетних отпрысков мистера Перри видели с куском пресловутого торта в руках, но мистер Вудхаус решительно отказывался этому верить.
CHAPTER III
Глава 3
Mr. Woodhouse was fond of society in his own way.
Мистер Вудхаус на свой лад не чуждался общества.
He liked very much to have his friends come and see him; and from various united causes, from his long residence at Hartfield, and his good nature, from his fortune, his house, and his daughter, he could command the visits of his own little circle, in a great measure, as he liked.
Он очень любил, когда к нему приходили друзья и, по совокупности разных причин — таких, как старожительство в Хартфилде и прирожденное радушие, как богатство, и дом, и дочь, — мог большей частью регулировать дружественные визиты в пределах своего тесного кружка, как ему нравилось.
He had not much intercourse with any families beyond that circle; his horror of late hours, and large dinner-parties, made him unfit for any acquaintance but such as would visit him on his own terms.
Ни с одним семейством за пределами этого кружка он не поддерживал особых сношений; беседы допоздна и многолюдные званые обеды внушали ему ужас, он мог водить близкое знакомство лишь с теми, кто соглашался навещать его на его собственных условиях.
Fortunately for him, Highbury, including Randalls in the same parish, and Donwell Abbey in the parish adjoining, the seat of Mr. Knightley, comprehended many such.
К счастью для него, в Хайбери — считая Рэндалс в том же церковном приходе и Денуэллское аббатство, имение мистера Найтли в соседнем, — таковые имелись во множестве.
Not unfrequently, through Emma's persuasion, he had some of the chosen and the best to dine with him: but evening parties were what he preferred; and, unless he fancied himself at any time unequal to company, there was scarcely an evening in the week in which Emma could not make up a card-table for him.
Частенько, уступая настояниям Эммы, он звал кого-нибудь из самих достойных, избранных, к обеду, но предпочитал собирать у себя друзей по вечерам, и редко выпадал такой вечер — разве что сам он, по недомоганию, мнил себя неспособным принять гостей, — чтобы ему недоставало партнеров за ломберным столом.
Real, long-standing regard brought the Westons and Mr. Knightley; and by Mr. Elton, a young man living alone without liking it, the privilege of exchanging any vacant evening of his own blank solitude for the elegancies and society of Mr. Woodhouse's drawing-room, and the smiles of his lovely daughter, was in no danger of being thrown away.
Неподдельная, испытанная привязанность приводила к нему в дом чету Уэстонов и мистера Найтли, что же до мистера Элтона, то можно было не сомневаться, что сей молодой человек, живя один и наскуча этим, не упустит лестную возможность променять в свободный вечерок пустое одиночество в своем доме на общество в изысканной гостиной мистера Вудхауса и на улыбки его прелестной дочери.
After these came a second set; among the most come-at-able of whom were Mrs. and Miss Bates, and Mrs. Goddard, three ladies almost always at the service of an invitation from Hartfield, and who were fetched and carried home so often, that Mr. Woodhouse thought it no hardship for either James or the horses.
За этой компанией следовала другая, и в ней наиболее легки на подъем были миссис и мисс Бейтс, а также миссис Годдард — три дамы, почти всегда готовые откликнуться на приглашение в Хартфилд, — их привозили и отвозили столь часто, что мистер Вудхаус не усматривал в том ни малейшей тягости ни для Джеймса, ни для лошадей.
Had it taken place only once a year, it would have been a grievance.
Когда бы такое случалось всего раз в году, то сетованиям его не было бы конца.
Mrs.Bates, the widow of a former vicar of Highbury, was a very old lady, almost past every thing but tea and quadrille.
Миссис Бейтс, вдова прежнего хайберийского викария, была глубокой старушкой и мало на что годилась, помимо чашки чая да партии в кадриль.
She lived with her single daughter in a very small way, and was considered with all the regard and respect which a harmless old lady, under such untoward circumstances, can excite.
Она жила с единственной дочерью крайне скромно, и все относились к ней с почтением и заботливостью, какие внушает безобидная старость в стесненных обстоятельствах.
Her daughter enjoyed a most uncommon degree of popularity for a woman neither young, handsome, rich, nor married.
Дочь ее пользовалась популярностью чрезвычайно необычной для женщины, не обладающей ни молодостью, ни красотой, ни богатством, и притом незамужней.
Miss Bates stood in the very worst predicament in the world for having much of the public favour; and she had no intellectual superiority to make atonement to herself, or frighten those who might hate her into outward respect.
Дабы снискать себе всеобщее расположение, ничего худшего нельзя придумать, и добро бы недостающее возмещалось у мисс Бейтс умственным превосходством, понуждающим тех, кто невзлюбил ее, выказывать ей из робости внешнее уважение, — но нет.
She had never boasted either beauty or cleverness.
Она никогда не могла похвастаться ни женскою привлекательностью, ни большим умом.
Her youth had passed without distinction, and her middle of life was devoted to the care of a failing mother, and the endeavour to make a small income go as far as possible.
Молодые годы ее прошли не отмеченные ничем примечательным; зрелые посвящены были заботам о дряхлеющей матери и стараниям как-то сводить концы с концами при более чем скудных доходах.
And yet she was a happy woman, and a woman whom no one named without good-will.
А между тем она была счастливою женщиной — женщиной, которую никто не поминал иначе, как добром.
It was her own universal good-will and contented temper which worked such wonders.She loved every body, was interested in every body's happiness, quicksighted to every body's merits; thought herself a most fortunate creature, and surrounded with blessings in such an excellent mother, and so many good neighbours and friends, and a home that wanted for nothing.
Творило эти чудеса ее собственное доброе расположение к людям, ее умение довольствоваться малым — она всех любила, принимала к сердцу благо каждого, в каждом умела разглядеть хорошее, себя считала истинной избранницей судьбы, которая осыпала ее своими дарами, дав прекрасную мать, столько добрых друзей и соседей и дом, в котором есть все, что нужно.
The simplicity and cheerfulness of her nature, her contented and grateful spirit, were a recommendation to every body, and a mine of felicity to herself.
Простодушие и непритязательность, добрый нрав и благодарная натура располагали к ней всякого и не давали унывать ей самой.
She was a great talker upon little matters, which exactly suited Mr. Woodhouse, full of trivial communications and harmless gossip.
Она была изрядная любительница посудачить о разных пустяках, чем как нельзя более соответствовала вкусу мистера Вудхауса, для которого постоянно служила источником незначащих новостей и невинных сплетен.
Mrs.Goddard was the mistress of a School—not of a seminary, or an establishment, or any thing which professed, in long sentences of refined nonsense, to combine liberal acquirements with elegant morality, upon new principles and new systems—and where young ladies for enormous pay might be screwed out of health and into vanity—but a real, honest, old-fashioned Boarding-school, where a reasonable quantity of accomplishments were sold at a reasonable price, and where girls might be sent to be out of the way, and scramble themselves into a little education, without any danger of coming back prodigies.
Миссис Годдард содержала школу — не гимназию, не институт или иное высокоученое заведение, где, не жалея пустых и вычурных фраз, превозносят обучение, построенное на самоновейших принципах и новомодных системах, в коем гуманитарные познания сочетаются с правилами высокой нравственности и где учениц, за непомерную плату, корежат на все лады, отнимая у них здоровье и награждая взамен тщеславием, — но настоящую, без обмана, старомодную школу-пансион, где за умеренную плату можно приобрести умеренные знания, куда можно отослать с рук долой юную девицу понабраться кой-какого образования, не опасаясь, что она вернется назад кладезем учености.
