Ари Ясан - Дом 1000 дверей

Мистер понимающе посмотрел на В.:

- Все не так уж сложно. Ты ведь знаешь, что нужно для этого, не так ли?

В. кивнул. Он знал. Нужно всего лишь помнить.

- Что ж, попробуем еще разок? - спросил Мистер. В. кивнул. И опять Мистер изобразил замысловатые письмена тростью и опять появился мертвый В.

Но живой В. уже был во всеоружии. На этот раз он сосредоточился на том, чтобы помнить. Помнить о «никаком самочувствии». Он смотрел спокойно на происходящее, безо всяких эмоций, так, словно это не он, В., лежал на смертном одре. И тогда он понял, почему печаль овладела им, как только он увидел мертвого себя. Это была для него самая простая и понятная реакция. Он привык, что на похорона?х все плачут и сожалеют, и сам тоже принялся? оплакивать себя и сожалеть. Поня?в это, В. стал свободен от скорби.

Теперь настал черед следующего шага. У В. даже захватило дух от собственной смелости. Что еще он может выбрать, спрашивал он себя, и, затаив дыхание, отвечал сам себе: все что угодно! На первый раз для контраста В. выбрал веселье. И почувствовал, что радостное событие освобождения его духа от оков бренной плоти не может вызвать чьи бы то ни было слезы.

Ему хотелось подойти к каждому, кто стоял у гроба, и прошептать ему на? ухо: «О чем ты плачешь? Разве ты плачешь об умершем? Ты видишь себя лежащим на смертном одре, и себя ты жалеешь. Ты почувствовал себя уязвимым и ничтожным, и потому плачешь. Прислушайся к другому голосу в себе, к тому голосу, который радостно кричит: я жив, жив, жив! Смерть –это ничто, смерть – только дверь, которую мы все ее рано или поздно откроем! Прислушайся к голосу истины в себе и смейся, смейся, смейся!» И В. смеялся сам. Смеялся и смеялся, пока не решил, что настал черед другого шага…

Тогда он выбрал благодать. И в этом не было ни печали, ни веселья, но печаль и веселье непостижимым образом объединялись в одно чувство, переплавляясь в нем в сияющий свет всепрощающей любви. В. смотрел на плачущих людей и хотел отдать им свою любовь, распространить ее на них. Он чувствовал, как сияние и свет исходят от него, пробиваются даже через толстый заслон стеклянного экрана. Я благодать, я свет!. Придите ко мне все, кто обижен и слаб. Я помогу вам, я освещу ваш путь! Здесь В. чуть было тоже не забылся, так заманчива была перспектива дарить любовь и свет, но легкий кашель Мистера вовремя вернул его к самому себе…

Тогда В. выбрал страх. Он почувствовал снова, что значит быть слабым и беззащитным существом, которое не знает, что ждет его в следующую минуту. Почувствовал страх плоти перед смертью. В. представил холодную, глубокую и темную яму, в которую опустят его тело, и его пробрала? ледяная дрожь. В. ощутил, как страх разрастается и грозит опять ввергнуть его в беспамятство. Но В. был настороже…

И он выбрал зависть. Он вспомнил все прекрасные и чарующие моменты своей жизни, вспомнил обо всем, что не сбылось, и ему показались не милы все эти люди, которые еще живут, еще могут надеяться. Но он не поддался и зависти…

И выбрал нежность. Он стал мягок, как тающее масло, он хотел утешить всех-всех-всех, а больше всего он хотел утешить свою возлюбленную, чтобы уже никогда больше слезы не лились из ее прекрасных глаз. Но В. опять вовремя опомнился…

И он выбрал гнев. Как может быть такой несправедливой судьба, отня?вшая у него жизнь именно в тот момент, когда перед ним только забрезжила надежда быть свободным? Но и гнев оказался ему подвластен…

И так В. вытаскивал на свет божий все новые чувства из своей копилки и поражался их разнообразию. В. примерял на себя различные эмоции и через их призму смотрел на факт своей смерти. Он понял в конце концов, что смерть, даже твоя собственная, впрочем, как и любое другое событие, это нечто вроде столба, который ты можешь обойти кругом и разглядеть с любой стороны. Так или иначе, ты будешь смотреть на столб, но то, КАК ты будешь на него смотреть, целиком зависит от тебя.

В. восхищенно глянул на Мистера, и тут же понял, что опять воспользовался своей копилкой и вытащил оттуда восхищение. В. засмеялся. Он неисправим! Но один вопрос не давал ему покоя:

- А когда я был жив, я тоже мог пользоваться копилкой? - спросил он у Мистера или у себя, что было одно и то же.

- Несомненно, - отвечал Мистер. - Ты мог пополнять ее новыми эмоциями, мог доставать из нее старые чувства или приготавливать новую смесь из ощущений, которая опять же будет отложена про запас. И конечно, так или иначе, ты всегда мог выбирать.

- Да, - ответил В., - я мог выбирать, но я не помнил о праве выбора и потому был полностью во власти чувств. Страдания казались такими невыносимыми! Если бы я знал, что в любой момент могу их прекратить! А как отвратительны были эти В., которые повылазили невесть откуда! Одержимые эмоциями.

- Невыраженцы? - весело подхватил Мистер. - Почему же «невесть откуда»? Очень даже «весть», откуда появились эти милые создания. Да уж, за?дали они нам хлопот! Поверь, их утилизация была делом, мягко говоря, непростым. Даже для того, чтобы их отловить, пришлось задействовать целую роту.

- Значит, их все-таки уничтожили? Как жаль! Но почему я сам не мог ничего с ними поделать?

- Потому, мой дорогой, что после драки кулаками не машут. Когда невыраженец народился на свет, с ним уже ничего не поделаешь. Его можно только утилизова?ть. По этому делу у нас есть настоящие спецы! А вот справиться с ним самому сложно. Мало кому это удавалось. Так что о твоих невыраженцах пришлось позаботиться нам.

В. виновато улыбнулся, и хотел было даже извиниться, но тут же понял, что само понятие вины за гранью жизни и смерти утратило всякий смысл. Здесь В. понимал, что наказание или одобрение есть не более чем средства управления, которые теперь не имеют над ним власти.

В. вспомнил еще кое-что. Он спросил у Мистера:

- А торшер? Это тоже вы сделали?

- Какой торшер? – спросил Мистер удивленно.

- Торшер из Раздачи! Он сам собой появился прямо перед моим носом.

- А-а, вот ты о чем, - протянул Мистер. – Нет, мой дорогой, это явление иного рода. Видишь ли, вещи, которые ты получаешь в Раздаче, они, как бы это выразиться, настолько жестко материальны, что в общем-то не поддаются модификции. И более того, они ей мешают. Поэтому многие сталкиваются с тем, что вещи из Раздачи появляются там, где не нужно, и в самый неудобный момент. Хотя у них есть и свои достоинства. Они никуда не исчезнут и не изменятся, кто бы тебя не заточал. Но с другой стороны, тебе всегда придется подыскать им подходящее место в созданном тобою пространстве и смириться с тем, что они будут иногда мешать модификции. А избавиться от них можно только одним способом – утилизовать. Этим занимается Утиль. Поэтому Раздача у нас, мягко говоря, популярностью не пользуется.

- Утиль? А невыраженцев тоже там утилизируют… то есть утилизуют?

- О, если бы, мой друг, если бы! - многозначительно поднял брови Мистер. - Увы, все не так просто!

- А вот еще, - вспомнил В. - Ко мне заглянул на огонек некий Пантон…

- Ах да, есть такой, - улыбнулся Мистер.

- Это и было переместечение? – спросил В. – Именно так он попал в мою комнату?

Мистер кивнул утвердительно.

- Он говорил о какой-то игре, - продолжал В. - Неужели это действительно была игра? Игра в заточение?

Мистер усмехнулся:

- Есть такая игра, но это не тот случай. Ведь чтобы начать игру, требуется согласие всех ее участников, не так ли? А иначе это не игра, а издевательство!

В. посмотрел на Мистера многозначительно и произнес с упреком:

- Вот именно, издевательство!

- Прошу, не хмурься! - подзадоривал В. Мистер. - Действительно, есть такая игра –заточение. Несколько людей, заточители, договариваются так ограничить сознание заточённого, чтобы он не смог ни модифитить, ни переместечаться. А заточённый, таким образом, учится преодолевать сопротивление. Это что-то вроде тренировки, понимаешь? Вроде того, как бегать с грузом. С грузом бежать тяжелее, но зато когда его сбросишь…

В. кивнул. Сейчас он понимал, в чем интерес такой игры, не то что тогда, когда сам оказался заточёенным. Мистер продолжал:

- Но в случае с тобой это была не игра. А что это было? Мне трудно подобрать подходящее слово. Можешь называть это испытанием, хотя нам ни к чему было тебя испытывать. Мы даже не пытались тебя «заточить», просто предоставили тебя самому себе. Хотя, когда случайно вмешался Пантон, пришлось, так сказать, немного поумерить его пыл. Но больше никаких специальных мер мы не предпринимали, так что ты сам ответственен за все случившееся. И ты мог сам выбраться из комнаты, для этого тебе было нужно всего лишь… Впрочем, наверное, ты уже понял, в чем была твоя ошибка, не так ли?

В. кивнул. Ему сложно было оформить свое знание в слова, но он нутром чувствовал сейчас, что ему на самом деле не стоило бы никакого труда создать дверь, через которую можно было выйти из комнаты. А не получалось у него потому, что он сам сомневался в том, что это возможно. Видимо, тут было необходимо некое чувство уверенности в себе, в своих магических силах, можно так сказать.