Стивен Кинг - Кто нашел, берет себе
- Но ты использовал оружие. Если конкретно, носок, наполненный металлическими шариками.
- Да, но Белсон этого не знает. Он стоял ко мне спиной. А другой парень был почти без сознания.
- Хорошо … - Но вид у нее встревоженный, а зубы все покусывают то место, которое она прикусила в разговоре с Тиной. - Просто я не хочу, чтобы у тебя были неприятности. Обещай, что будешь сдерживаться. Обещай, что не станешь кричать, размахивать руками или …
- Холли. - Он берет ее за плечи. Нежно. - Выйди на улицу. Выкури сигарету. Успокойся. Все будет хорошо и сегодня утром в суде, и днем с Питом Сауберсом.
Она поднимает на него широко раскрытые глаза.
- Обещаешь?
- Да.
- Хорошо. Я только полсигареты выкурю. - Она идет к двери, на ходу раскрывая сумочку. - Сегодня будет весьма напряженный день.
- Да наверное. Пока ты не ушла, еще кое-что.
Она возвращается и вопросительно смотрит на него.
- Тебе надо улыбаться чаще. Ты очень красивая, когда улыбаешься.
Холли краснеет до корней волос и быстро удаляется. Но она снова улыбается, и от этого у Ходжеса поднимается настроение.
14
У Морриса сегодня тоже напряженный день, и это хорошо. Пока он в движении, сомнения и страхи к нему не подбираются. Помогает и то, что он проснулся с четкой мыслью: сегодня он станет настоящим волком. Ему надоело латать дыры в давно устаревшей файловой системе Городского арт-культурного комплекса, чтобы его жирный босс-уебок не упал в глазах своего босса, и ему надоело быть ручным барашком Эллиса Макфарланда. Больше не будет блеяние типа «да, сэр», «нет, сэр», «три полных сумки, сэр» каждый раз, когда Макфарланд появляется. Условно-досрочное освобождение закончено. Как только он получит записные книжки Ротстайна, он уедет из этого сраного города. Ехать на север в Канаду ему не интересно, но в его распоряжении все Нижние сорок восемь. Возможно, он выберет Новую Англию. Кто знает, может, даже Нью-Гемпшир. Читать записные книжки там, рядом с горами, на которые, видимо, смотрел сам Ротстайн, когда писал, в этом есть какая-то романистическая завершенность, не так ли? Да, и в этом вся прелесть романов - в этой завершенности. В том, как в конце все всегда сходится и уравновешивается. Ему бы следовало догадаться, что Ротстайн не смог бы оставить Джимми работать в том гребаный рекламном агентстве, так как в этом нет завершенности - самая большая уродливая куча гадости. Возможно, в глубине души Моррис догадывался об этом. Возможно, это и не дало ему сойти с ума за все эти годы.
Еще никогда в жизни он не чувствовал себя более вменяемым.
Когда он сегодня утром не явится на работу, его жирный босс-уебок, наверное, позвонит Макфарланду. По крайней мере, он должен это сделать в случае необъяснимого отсутствия. Поэтому Моррису надо исчезнуть. Однажды. Уйти в тень.
Прекрасно.
Нет, даже замечательно.
В восемь часов утра он садится на автобус, идущий до Мейн-стрит, едет к повороту, где заканчивается Ловер-Мейн, и оттуда идет пешком до Лейсмейкер-лейн. Моррис надел свой единственный пиджак и свой единственный галстук, и они ему достаточно подходят, чтобы он не выглядел здесь как залетная птица, хоть в такую рань местные дорогие магазины-шмагазины еще не открыты. Он возвращает в переулок между «Редкими изданиями Эндрю Халлидея» и соседним магазином, детским бутиком «Ла Белль Флора». На небольшой стоянке позади здания парковочные места для трех машин: два для магазина одежды и одно для магазина Эндрю . Одно из мест бутика занято «Вольво», второе свободно. Как и место для машины Эндрю Халлидея.
Тоже хорошо.
Моррис оставляет двор так же быстро, как вошел в него, задерживается, чтобы посмотреть на табличку «ЗАКРЫТО» на дверях магазина, после чего спокойно идет на Ловер-Мейн, где садится на автобус, который идет от центра к окраине города. Через две пересадки он выходит перед торговым центром «Велли Плаза», за какие-то два квартала от дома покойного Эндрю Халлидея.
Он снова переходит на быстрый шаг, делая вид, что знает, где находится, что имеет полное право здесь находиться. Кольридж-стрит почти безлюдна, что его не удивляет. Сейчас четверть девятого (его жирный босс-уебок сейчас смотрит на пустое рабочее место Морриса и постепенно впадает в ярость). Дети в школе, папы и мамы горбятся на работе, чтобы не просрочивать выплаты по кредитам; большинство курьеров и коммунальщиков появятся в округе не раньше десяти. Время лучше этого - разве что сонные послеполуденные часы, но он не может себе позволить ждать так долго. Сегодня большой день Морриса Беллами. Его жизнь шла долгим-долгим окольным путем, но он уже почти вернулся на магистраль.
15
Тину начало тошнить примерно в то время, когда Моррис подходил к дому покойного Дрю Халлидея и увидел машину своего давнего приятеля, которая стоит в гараже. Ночью Тина почти не спала - все думала, как Пит воспримет новость о том, что она нажаловалась на него. Завтрак сидит у нее в желудке комом, и вдруг, когда миссис Слоун начинает выполнять «Аннабель Ли» (миссис Слоун всегда просто читает, а выполняет), этот ком непереваренной пищи начинает подниматься по горлу к выходу.
Она поднимает руку. Рука тяжеленная, весом фунтов десять, но она держит ее, пока миссис Слоун не поднимает глаза.
- Да, Тина, в чем дело?
Голос у нее раздраженный, но Тени все равно. Сейчас ей не до этого.
- Я плохо себя чувствую. Мне в туалет надо.
- Ну так иди, только ненадолго.
Тина торопливо выходит из класса. Кто-то из девочек хихикает - в тринадцать неожиданные походы в туалет всегда вызывают смех, - но Тина очень занята этой комом, который подходит к горлу, чтобы чувствовать стыд. Закрыв за собой дверь, она изо всех сил бросается к туалету, который находится посередине коридора, но комок продвигается еще быстрее. На полпути она сгибается пополам, и весь ее завтрак оказывается у нее на кедах.
Именно в это время по лестнице поднимается школьный завхоз мистер Хаггерти. Он видит, как она отшатывается от дымящейся луже рвотных масс, и бежит к ней, звеня инструментами на ремне.
- Эй, девушка, с тобой все в порядке?
Тина хватается за стену рукой, по ощущениям похожей на пластик. Мир начинает качаться, отчасти потому, что ее стошнило очень сильно, до слез, но не только. Она всем сердцем жалеет о том, что позволила Барбаре убедить себя поговорить с мистером Ходжесом. Надо было оставить Пита в покое и дать ему возможность самому разобраться с тем, что там у него происходит. Вдруг он теперь прекратит с ней разговаривать?
- Все хорошо, - говорит она. - Простите, что я …
Но головокружение усиливается, не давая ей договорить. Она не то, чтобы теряет сознание, но мир удаляется от нее, она теперь будто не находится в нем, а вероятно, смотрит на него сквозь грязное окошко. Она соскальзывает по стене, с удивлением видя, как приближаются к лицу собственные колени в зеленых леггинсах. Мистер Хаггерти ее подхватывает и несет вниз в школьный медпункт.
16
Маленькая зеленая «Субару» Энди, по мнению Морриса, является доскональной. Она из тех машин, которые не привлекают внимания и не остаются в памяти. Таких машин тысячи. Он едет задом по подъездной дорожке и направляется в Норт-Сайд, поглядывая по сторонам, не случится ли полицейская машина, соблюдая все скоростные лимиты.
Сначала это почти полное повторение вечера пятницы. Он пять раз останавливается у маркета на Беллоуз-авеню и снова идет в отделение домашней утвари, где покупает отвертку и долото. Затем едет к квадратной кирпичной громадине, которая когда-то была Залом отдыха, и снова паркуется на стоянке с указанием: «только для зарегистрированного ТРАНСПОРТА».
Замечательное место для грязных дел. С одной стороны здесь грузовая платформа, с другой - высокий кустарник. Его видно только сзади, со стороны бейсбольного поля и развалившейся баскетбольной площадки, но в это время, когда в школах идут уроки, там ни души. Моррис идет к окну подвала, которое заметил в прошлый раз, приседает и вгоняет отвертку в щель вверху рамы. Древесина старая, прогнила, поэтому входит она легко. Долотом он расширяет трещину. Стекло дребезжит, но не ломается - в старой оконной замазке оно легко поддается. Вероятность того, что эта громадина подключена к сигнализации, с каждой секундой кажется все более призрачной.
Моррис снова меняет долото на отвертку, проталкивает ее через сделанный пролом, цепляет шпингалет и нажимает.
Он оглядывается, чтобы убедиться, за ним никто не наблюдает - да, место хорошее, но незаконное проникновение в помещение средь бела дня занятия достаточно рискованое, - но не видит никого, кроме вороны, примостившейся на телефонном столбе. Моррис вставляет долото в основу окна, ладонью забивает его как можно глубже и нажимает всем весом. Мгновение ничего не происходит. Затем окно, выбрасывая поток грязи и трухи, скрепя древесиной, скользит вверх. Бинго. Вытерев пот со лба, он смотрит на складные стулья, карточные столы и коробки со всяким хламом, оценивая, легко ли будет пролезть в окно и соскочить вниз.
