По невидимым следам - Матвей Наумович Медведев
— Неужели Василий не протестовал против такого зверского обращения? — перебил следователь.
— Как не протестовал? — ухмыльнулся Терентий. — Протестовал! Плакал, умолял его отпустить. Клялся, что не выдаст нас. Но мы не верили ему.
— Дальше! Что было дальше! — воскликнул следователь.
— Дальше? — задумчиво переспросил Терентий. — А дальше было такое дело. Раз, видим мы, попал к нам в компанию такой ненадежный парень, то чего, думаем, с ним возиться, чего мучиться и ему и нам? И решили мы от него избавиться. Это было ночью. Василий спал, перед этим наплакавшись. Я зажег лучину и стал светить, а Владимир почти в упор выстрелил Василию в голову. Так мы покончили с ним… — спокойно завершил свой рассказ фашистский наймит.
Труп вынесли наружу. Погода была морозная. Серебряные от лунного света деревья потрескивали. Убийцы быстро вырыли в снегу яму, закопали в нее труп и поскорее ушли обратно в землянку греться. Весной, когда растаяло, закопали труп в землю.
— С этого времени и питаться стали лучше, — добавил невозмутимо Терентий. — Ведь теперь запасы мы делили не на троих, а на двоих…
Такие же показания дал и Иванов-младший.
Но как подтвердить правильность их рассказа? Ведь никаких свидетелей нет. Кроме признания самих преступников, следствие ничем не располагало.
— Вы поедете со мной в лес, — сказал следователь отцу и сыну, — покажете место, где вы зарыли труп убитого вами Жаворонкова.
Их вывезли в лес.
— Вот здесь, — показал Терентий, — мы закопали Василия.
Несколько лопат одновременно вонзились в землю. Копали недолго. Вскоре на небольшой глубине были обнаружены череп и часть скелета. Экспертиза показала, что эти останки принадлежат человеку не старше двадцати — двадцати двух лет, и что они длительное время находились в земле. Во всяком случае не меньше двадцати лет.
Стояла весна. Лес был полон весеннего шума, птичьего гама и щебета. И как-то не верилось, что под его такими мирными, зелеными сводами могла разыграться страшная трагедия.
Теперь Софья Жаворонкова получила ответ на вопрос, где ее сын. Убит бандитами…
Признались Ивановы и в многочисленных кражах, которые они совершали в деревнях.
Следователь год за годом восстановил картину жизни «лесных людей». Она была до конца паразитической, эта жизнь, жизнь трутней, и поэтому полна преступлений, за которые отец и сын должны были теперь нести ответственность.
Суд, перед которым они предстали, определил им строгую меру наказания.
ЗАРЕВА НАД ДОМАМИ
В ночь на 24 октября 1967 года супругов Ивановых разбудил непонятный треск и шум, раздававшийся где-то поблизости. Первой соскочила с постели жена. Она бросила взгляд за окно и увидела пугающий розовый свет. Все было озарено этим мерцающим, неестественным светом — кусты, деревья. Отчетливо виднелся каждый листик, еще сохранившийся в эту пору на ветках.
— Витюша, пожар! — только и крикнула женщина.
Супруги метнулись к выходу — поздно! Там уже хозяйничал огонь. Пришлось выскакивать в окно. Одеться не успели. Все осталось в доме. В хлеву, над крышей которого мотались длинные и неряшливые космы пламени, громко мычали коровы, блеяли овцы, визжал что есть мочи поросенок. Виктор Иванович вбежал туда, пытался выгнать скот — не удалось. Животные жались к стенам, жалобно кричали, но не выходили — боялись огня.
Обжег Виктор Иванович руки, ноги да так ни с чем и выскочил на улицу. А к дому уже бежали соседи, односельчане. Кто тащил ведра с водой, кто — багры и длинные шесты. Жена Иванова металась возле горящего дома в одной сорочке. Огонь освещал ее голые плечи и всклокоченные волосы.
Ничего не удалось спасти. Все сгорело дотла. И это уже во второй раз.
Первый раз разорили Ивановых, как и других жителей деревни Старое Село Псковской области, фашистские оккупанты. Псковщина была краем партизан. Народные мстители, скрывавшиеся по лесам, не давали гитлеровцам покоя. Фашисты отвечали тем, что сжигали села и деревни, мучали и убивали мирных жителей. Спалили они и Старое Село.
Виктору Иванову было тогда пятнадцать лет. Он партизанил вместе со взрослыми. Боролся против оккупантов. Но вот Псковщина освобождена, и народные мстители вышли из лесов. Началось восстановление народного хозяйства. Возрождались колхозы и совхозы, промышленные и кооперативные предприятия. Стучали топоры плотников, возводивших постройки. Люди переселялись из землянок и времянок в новые избы. Радостно было жить в этих домах. А запах гари и дыма, запах пожарищ, которым пропиталась за время воины земля, постепенно выветрился, забылся.
Построил себе дом и Виктор Иванов. Привел в него молодую хозяйку. Сперва жили вдвоем, а там пошли и дети. Они подрастали, их определили учиться в школу-интернат, которая открылась в нескольких километрах от деревни. Ивановы работали, семья обзавелась подсобным хозяйством. Жили зажиточно, дружно, счастливо. И вдруг вся эта налаженная с большим трудом жизнь пошла прахом. Огонь злодейски разорил уютный семейный очаг.
В ту злополучную ночь дул над деревней сильный ветер. Он-то и помог огню быстро расправиться со всем имуществом Ивановых. Хорошо еще, что защитили соседние постройки, а то бы пожар уничтожил по крайней мере половину деревни. Не один погорелец, а десятки оплакивали бы потери.
Когда приехали следователь, сотрудники милиции, представители пожарной инспекции, они застали только дотлевающие малиновые головешки. Виктор Иванович ходил вокруг бывшего дома, выискивая, не осталось ли чего в груде пепла.
— Ничего! — произнес он с огорчением и в сердцах пнул ногой несгоревшее бревно, от которого несло прогорклым дымом.
— Да, огонь уж таков, — кивали бородами старики, — хуже вора. Вор хоть что-нибудь да оставит, а пожар — ничего.
Следственные органы стали доискиваться причины пожара. Установили, что начался он в хлеву. Сперва загорелась крыша, причем не та ее часть, что примыкала к жилому дому, а другая, наружная, та которая была ближе к огороду. Крыша была покрыта толем, и быстро воспламенилась.
Отчего же все-таки загорелось?
Допросили Иванова и его жену.
— Какое у вас в доме было освещение?
— Электрическое. Керосином уже давно не пользовались.
