Назад в СССР: демон бокса - Анатолий Евгеньевич Матвиенко
— Представляешь? Поставил сто рублей на грузина! Пролетел как последний шлимазл!
В моей голове что-то перещёлкнуло. Со слов папы Кима, тотализатор — непременный атрибут западного профессионального спорта, где делаются или теряются серьёзные бабки. Оказывается, и в СССР подобное практикуется. Сто пудов — нелегально.
— Не знаешь, на меня какие ставки против Рыбкина?
Он помедлил, не желая расстраивать, потом признался:
— Два к восьми. С утра было.
Конечно, уверенности никакой… Но если продую в первом же бою, потеряю куда больше, чем два сиреневых билета, протянутых Моне.
— Ставь на меня. Выиграю, твои десять процентов комиссионные.
— Пятнадцать… Ну ладно, десять.
Он весьма отличался от главного динамовского тренера, как огня боявшегося сомнительных гешефтов.
— Какие ставки принимаются? Только на победу-поражение?
— Ну ты чо! Нет, конечно. Могу поставить на твою победу во втором раунде, там вообще…
— Не надо. С Рыбкиным вообще непонятки. Будет кто-то более предсказуемый, поставим на нокаут в третьем раунде. Согласен?
Почему-то на себя он не торопился делать взнос. Плохо. Неуверенность в себе снижает шансы на победу. В двух первых весовых категориях наши белорусы уже вылетели — сразу в шестнадцатой.
Наконец, пришла моя очередь позориться. Впервые в жизни передо мной пританцовывал боксёр высшего класса на планете, обладатель медалей олимпийского и европейского достоинства. Перечисление его заслуг перед поединком звучало столь внушающее, что мои жалкие «кандидат в мастера спорта», «шестнадцать лет» и «двадцать восемь боёв» прозвучали как похоронный марш. Публика, а после армяно-грузинского эпохального сражения на трибуне осталось занятыми не более двух третей кресел, мне, похоже сочувствовала. Типа «генацвале, не задави ребёнка, да».
Я решил подыграть. Видел на его лице несмываемый след излишней сгонки веса. Значит, попробует вырубить меня экономно, сберегая силы на серьёзные бои. Что размениваться на юниора, когда впереди взрослые дяди?
Отдал ему первый раунд, лишь периодически атакуя. Парень бился исключительно технично, его движениями любовался бы, если бы Рыбкин лупил не меня.
— Он устал куда больше твоего, — заметил Коган в перерыве. — Или перехватывай инициативу, или лови момент.
Я предпочёл соединить два совета в один. Филигранному искусству боя противопоставил банальный напор, чтоб Рыбкин начал опасаться — верная, казалось бы, победа может ускользнуть, и кинулся набирать очки. Чтоб не спугнуть, я колотил его не сильно, даже не в полную силу рук, о Ци говорить нечего. И только когда москвич, убаюканный моей кажущейся безвредностью, увлёкся, едва ли не скатившись к обмену ударами, насадил его на встречный хук, добавив контрольный кросс с левой.
Вечером, полоскаясь в душе перед сном, увидел мутное облачко, гораздо более густое, чем от водяного пара. Инопланетный извращенец подглядывал за мной голым.
— Что вызывает интерес, так это изменение истории, — начал он без всякого «здрасьте», тем более по его субъективному времени прошёл час или два с предыдущего визита, это для меня — шли годы. — Моя память зафиксировала результаты чемпионата СССР семьдесят восьмого года совершенно иные. Амиран Хизанишвилли победил в вашей категории. А сейчас о победителе вообще нет сведений.
— Когда появятся?
— Когда закончится финал. Через секунды по моему субъективному времени.
— Ты доволен мной?
— Я не использую понятия «доволен» или «не доволен». Ты исполняешь моё задание удовлетворительно.
— Ну, спасибо на добром слове. «Вышний», мне ещё информация нужна…
Рассказал ему о «топливном баке» для энергии Ци в виде дракончика на затылке, увы, лишённого указателя уровня топлива, который очень-очень нужен, о проблемах наращивания объёма, ускорения заправки. Вообще, поскольку чужой ковырялся в открытых источниках, лучше было проверить, насколько информация о прикладном использовании цигун затребована боксёрами, конкретно в моём времени, не нарвусь ли рано или поздно на Мухаммеда Али с восточным багажом Брюса Ли.
Отсутствие эмоций отчасти полезно. Инопланетный гад ни разу не возмутился на тему «это я тобой командую, а не ты мной командуешь». Коль надо для пользы дела — значит надо.
Выйдя из душа, едва полотенце не уронил от мелькнувшей догадки. Многое в голове, ещё помнившей плюхи соперника, уложилось и сложилось.
Раз у него есть какая-то картина прошлого, меняющаяся в результате моего вмешательства в события тех лет, значит, оба потока времени движутся в одном направлении. Только у «Вышнего» проходят минуты, ну, десятки минут, у меня — годы. О содеянном мной чужак узнаёт из выловленных в Сети информационных следов, «в режиме реального времени» ничего не улавливает, не считая сеансов его погружения в прошлое. Выходит, когда передо мной не висит облако мути, паразит меня не видит и не контролирует.
То есть подготовленная не под его надзором диверсия, приуроченная к девятому августа двадцать четвёртого года, будет замечена «Вышним», лишь когда моя заготовка сработает. Очень хочется надеяться, больше, чем на победу в чемпионате, что после этого он ни меня, ни кого-либо другого на Земле не потревожит. Способ победить существует! Надо лишь найти его.
В ближайшие дни инопланетник меня не дёргал, я вышел в полуфинал и рвался к победе, игнорируя разговоры в делегации, что регламент чемпионата очень особенный, предусмотрены «утешительные» поединки. Сама делегация здорово поредела, борьбу продолжал кроме меня только Юра Прохоров, он слил четвертушку, вот пусть и борется за «утешительный» приз. Отсеявшихся боксёров отправили в Белоруссию, все чиновники из спорткомитета остались в Тбилиси — смотреть бокс и благосклонно принимать знаки кавказского гостеприимства.
В утро полуфинала в гостиницу пришли «люди в штатском» и с корочками КГБ Грузинской ССР, с ними кто-то из тренеров, я его видел ассистировавшим Давиду Квачадзе. Мы заперлись впятером с Коганом в его номере наставника, тот нетерпеливо поглядывал на часы, не желая мне опоздать на взвешивание, гэбисты уверяли: много времени не отнимут.
— Должен предупредить: армянская сторона готовит провокации, — начал старший из них, представившийся целым полковником. — Вам наверняка предложат деньги, чтоб Валерий лёг под Торосяна. Вы, уважаемый юноша, выиграли все три боя досрочно. Вас опасаются.
— Вчера предлагали пять тысяч, — пожал плечами Коган. — Щеглы!
— Вах, всего пять? Обмельчала Армения! Сегодня принесут десять.
— Да хоть сто, — отрезал Коган. — Честь белорусского бокса не продаётся.
Если я был
