Борьба на Юге. Жаркое лето и зима 1918. - Alexandr Dornburg
В общем, порядок на Украине и Автро-Венгрии поддерживался пока только Германскими частями, сохранившими железную дисциплину, которой так славятся немцы. Даже агитаторы из "капустогрызов", возникших под влиянием большевистской пропаганды солдатских Советов, говорят, что только лишь дисциплина поможет немецким солдатам увидеть Родину, так что никакого обрушения фронта, в отличии от России, тут не произошло. Шанс пока имеется.
Проблемы же просто цвели и пахли. Где-то после Львова и Перемышля, но перед Краковым, днем 9 ноября наш поезд неожиданно стал в чистом поле. Черт! Ну почему всегда так?! Все планы коту под хвост… Стояли мы несколько часов, ходили слухи, что в Вене волнения. До баррикад дело пока не дошло, но демонстрации оказались неслабыми. Императору Карлу Габсбургу и его семье открыто намекают на судьбу Николая Второго и его детей.
В поле находится было жутковато. Земля здесь тяжело дышала. Из плохо засыпанных солдатских могил все еще несло трупным запахом. Мы прибыли в места, где пару лет назад происходили жестокие бои во время наступления на Перемышль. Тут пулеметы скосили целые батальоны людей. Покоцанные рощицы у речки свидетельствовали об ураганном артиллерийском огне. Повсюду, на широких равнинах и на склонах гор, из земли торчали какие-то обрубки вместо деревьев, и вся эта пустыня была изрезана оплывшими траншеями.
Но Германия на этот раз устояла. Проблему удалось купировать. В Вену вошли германские части и подавили вспыхнувшие беспорядки. Восточный тыл из новообразованных прогерманских государств, образовавшихся по начертанным исполнителями «великой ленинской национальной политики» границам: Финляндии, Эстонии, Латвии, Литвы, Польши и Украины был пока еще крепок. Румынии не хватило храбрости снова вступить в войну.
Созданная при помощи моей платины огромная масса взрывчатки ушла в новые снаряды. Они и отравляющие газы остановили очередное наступление Антанты на Западном фронте. Войска "союзников" вместе с США ( сейчас САСШ) захлебнулись в крови. Немцы оставались на французской земле, а множество убитых и раненых атлантистов заставили «союзников» не торопиться с навалом. Стороны взяли короткую передышку, чтобы заново оценить свои шансы и хорошо подумать.
Таким образом, через несколько часов стояния, мы продолжили движение (когда поезд тронулся, я почувствовал некоторое облегчение), и через 2 дня, наблюдая за темными лесами и полосками полей, проносящимися мимо на скорости шестьдесят километров в час, уже были в Вене. Ох, и велик мир! Обширен до жути.
Главный вокзал стремительно разваливающейся на куски Австро-Венгерской империи был по-прежнему монументален и величественен. Все эти паровозы, вагоны с блестящей бронзовой или латунной арматурой, фигурными ручками, ажурный литой чугун колонн вокзальных дебаркадеров, дюжие носильщики с бляхами на груди невольно внушали уважение. Но город имел тот существенный недостаток, что был полон немцев, и по большей части военных.
И вся эта толпа, как мне показалось, ошивалась на вокзале, где у каждой двери стояло по часовому с ружьем на караул, а мостовая кишела важными юнкерами в касках с плюмажем. Они позвякивали медальками, распираемые немецкой гордостью из-за того, что пока еще задают русским и лягушатникам перцу. Из Вены, отчего-то считавшейся городом вальса, токайского, музыки и романтизма, хотя основным вкладом Австрии в историю человечества является, без сомнения, наука правильно готовить капусту, мы сразу пересели на поезд, следующий в Цюрих, куда я благополучно прибыл 12 ноября.
Вагон второго класса живо напомнил мне пригородную электричку, отличия здесь скорее дизайнерские, чем смысловые. Двери закрываются, трах-бум-бах, последний гудок, поехали. Во время поездки по Австрии мимо нашего поезда, не останавливаясь, шли другие, воинские эшелоны, битком набитые "дейчмейстерами", которых массово отправляли на Западный фронт.
А вот в Цюрихе войны не было. Мир. Швейцария сумела отстоять свою независимость и нейтралитет в тысяча девятьсот четырнадцатом. Недаром же именно эта страна стала отправной точкой того самого знаменитого «пломбированного вагона», в котором весной семнадцатого, полторы сотни политэмигрантов, во главе с самим Владимиром Лениным, отправились прямо через воюющую с Россией Германию, устраивать в своей сражающейся стране социалистическую революцию.
Страна, сумевшая избежать прямого и непосредственного участия в мировой бойне, на фоне других государств выглядела достаточно живенько. В тоже время здесь не совсем курорт, ноябрь в горной Швейцарии был временем достаточно холодным. И ночные заморозки здесь также являлись обычным делом. Горожане здесь выглядели солидными и зажиточными, а местные крестьяне — куда же от них денешься? — в неизменных черных штанах с подтяжками и взглядом замороженной селедки, знали, похоже, свое место и придавали местности своеобразное оживление.
Разместив пока капитана Терентьева ( он должен был присматривать за моими Азиатами в Европах) с калмыками в дешевых меблированных комнатах на окраине города, я с моей с остальной командой отправились искать отель в центре. Нашли мы место вполне приличной гостинице, хотя и с печным отоплением. Зато в номерах имеются холодильники – ящики со льдом, ватерклозеты, ванны, из кранов льется горячая вода. На стене номера висели местного производства ходики с кукушкой
Когда высаживались у отеля с извозчика, я заметил в толпе гуляющих модно одетых людей, прохаживающихся по мостовой, до боли знакомое лицо. Вроде знакомых у меня тут нет и быть не может, а вот поди ж ты... Ба! Знакомые все лица! Какие люди в Голливуде! Так и есть, передо мной самолично Дзержинский, Феликс Эдмундович.
Нарком тоже приехал в швейцарских банках
