Симранский Цикл Лина Картера - Лин Картер
Долго ждали они ответа, не смея оторвать от земли свой взгляд. Наконец Сиджар поднял голову и посмотрел на ужасный меч Веллерана, но он был всё так же простёрт вперёд и указывал остриём на мраморные армии, которые следовали за Страхом. И Сиджар снова до земли поклонился герою, а сам коснулся рукою копыта могучего скакуна, и оно показалось ему холодным. Тогда он передвинул руку выше и коснулся бабки коня, но и она была холодна. Наконец Сиджар потрогал ногу Веллерана, и доспех на ней был неподвижным и твёрдым, но сам Веллеран не пошевельнулся и не заговорил, и тогда Сиджар вскарабкался на седло и коснулся руки — страшной руки Веллерана — и она оказалась мраморной! Тут Сиджар рассмеялся громко, и они с Саджаром-Хо пошли по безлюдной дорожке и наткнулись на Роллори. И отважный Роллори тоже был мраморным. Тогда шпионы снова перебрались через вал и поспешили обратно через пустыню, с презрением обогнув изваяние Страха. Тут до них донеслись голоса пурпурных стражников, которые в третий раз обходили крепостной вал с песней о Веллеране, и Сиджар сказал:
— Можете петь о Веллеране сколько хотите, но Веллеран мёртв, и гибель ждёт ваш город.
И они заспешили дальше и снова наткнулись на спящего часового, который продолжал метаться во сне и всё звал Роллори, и Саджар-Хо прошептал:
— Зови Роллори сколько угодно, но он мёртв и не сумеет спасти твой город!
Так двое лазутчиков живыми и невредимыми вернулись к себе в горы, и только они достигли их, как первый алый луч солнца упал на равнину позади Меримны и зажёг её тонкие шпили. Настал тот час, когда пурпурные стражники, видя, что их плащи становятся ярче и что фонари бледнеют, возвращались обратно в город; тот самый час, когда ночные разбойники торопятся назад в горные пещеры, когда вылетают легкокрылые мотыльки, живущие лишь один день, и когда умирают приговорённые к смерти — в этот-то рассветный час Меримне грозила новая, страшная опасность, а город о ней не ведал.
И Сиджар обернулся и сказал:
— Гляди, как красен рассвет и как красны шпили Меримны. Должно быть, кто-то в Небесах разгневался на этот город и предвозвещает его судьбу.
Так двое шпионов благополучно вернулись к племени и рассказали своему королю обо всём, что видели. Несколько дней владыки загорных стран собирали вместе свои войска, и вот наконец армии четырёх королей встали в верховьях глубокого ущелья, держась так, чтобы их не видно было за гребнем, и дожидаясь захода солнца, и лица воинов были полны решимости и бесстрашия, но про себя каждый из них творил молитвы богам, всем по очереди.
Наконец солнце закатилось и пришёл час, когда вылетают на охоту летучие мыши и выползают из своих нор тёмные твари; когда львы покидают свои логовища, а разбойники снова спускаются на равнину; когда летучие жаркие лихорадки поднимаются от влажных болот; когда троны владык начинают шататься и сменяются династии королей. И именно в этот час, размахивая фонарями, выходила из Меримны пурпурная стража, и погружались в сон дозорные в пустыне.
Известно, что печаль и беда не в силах проникнуть в Рай; они могут лишь хлестать по его хрустальным стенам, подобно дождю, и всё же души героев Меримны почувствовали какую-то смутную тревогу — точно так же, как спящий человек чувствует холод, но ещё не осознает, что замёрз и продрог он сам. И герои заволновались в своём звёздном доме, и, невидимые, устремились к земле в лучах заходящего солнца души Веллерана, Суренарда, Моммолека, Роллори, Аканакса и юного Ираина. Когда же они достигли крепостного вала Меримны, уже стемнело, и армии четырёх королей, позвякивая бронёй, углубились в ущелье. А шестеро героев снова увидели свой город, почти не изменившийся за столько лет, и смотрели на него с томлением, в котором слёз было больше, чем в любом другом чувстве, когда-либо посещавшем их души, и говорили так:
— О, Меримна, наш город, наш возлюбленный град, окружённый стенами!
Как прекрасны твои тонкие шпили, Меримна! Ради тебя оставили мы землю со всеми её королевствами и скромными полевыми цветами, и ради тебя мы ненадолго покинули Небеса.
Нелегко было оторвать взгляд от лица Бога, ибо оно — как тёплый огонь в очаге, как сладкий сон и величественный гимн; оно всегда безмятежно, и спокойствие его полно света.
Для тебя мы на время покинули Рай, Меримна.
Многих женщин любили мы, но возлюбленный город был у нас только один.
Гляди, вот спят твои жители, наш любимый народ. Как прекрасны их сны! Во снах оживают даже мёртвые, даже те, кто умер давным-давно и чьи уста сомкнулись навеки. Потускнели огни твои, потускнели и погасли совсем, и тихи лежат улицы. Тс-с-с! Ты дремлешь, о Меримна, спишь, как юная дева, что, смежив ресницы, дышит чуть слышно, не зная ни тревог, ни забот.
Вот твои бастионы и старый крепостной вал, Меримна. Защищают ли их жители твои так, как мы когда-то? Но мы видим, что стены кое-где обрушились… — И, подлетев ближе, души воинов с беспокойством вгляделись.
— Но нет, не человеческие руки сделали это — безжалостные годы сточили камень, и неукротимое Время перстами коснулось стен. Твои бастионы, Меримна, как перевязь девы, как пояс, обвитый вокруг её стана. Смотри, вот роса ложится на стены, как жемчуга, которыми расшит твой драгоценный пояс!
Тебе грозит опасность, Меримна, потому что ты так прекрасна. Неужто погибнешь ты, потому что не в наших силах защитить тебя сегодняшней ночью, неужто сгинешь, ибо мы кричим, но никто нас не слышит, как не слышит ни один человек голосов смятых лилий?
Так говорили могучие капитаны, привыкшие повелевать войсками в битве, но звук их голосов был не громче писка летучей мыши, что проносится над землёй в вечерних сумерках. Когда появилась пурпурная стража, первым дозором обходившая крепостной вал, древние воины окликнули их: «Меримна в опасности! Враг уже крадётся во тьме!», но их зов так и не был услышан, потому что все они были лишь странствующими духами, и стражники, так ничего и не заметив, зашагали дальше, продолжая распевать на ходу песнь о Веллеране.
Тогда молвил своим товарищам Веллеран:
— Наши руки не в силах больше удерживать меч, наши голоса не слышны, а тела лишились былой силы. Мы — всего лишь грёзы, так давайте же отправимся в сны. Пусть каждый из вас — и ты тоже, юный Ираин — войдёт в сновидения спящих мужчин, пусть внушит им снять со стен прадедовские
