Тайны Дивнозёрья - Алан Григорьев
Яромир глянул на него с вызовом, и Тайка вздохнула: ну, начинается…
— Это вряд ли, — с сомнением протянул Кощеевич. — Тут незнакомые упыри полезут, местные. Они мне никто — стало быть, и жалеть их нечего. Хотя не то чтобы я когда-нибудь жалел упырей… и, кстати, в нетопыря я превращаться не умею.
— А давайте вы хотя бы сегодня не будете ссориться? — вздохнув, попросила Тайка. — И без вас тошно.
— Не волнуйся, ведьма. Упырь тебя небольно укусит: раз — и привет, — оскалился Лис.
Ух, зубы бы ему пересчитать за такие шуточки.
— Ага, змея тоже небольно кусается! — огрызнулась Тайка. — Кусь, и все.
Яромир с недоумением глянул на них обоих и пожал плечами:
— Думаю, вы ошибаетесь. Я слышал, что змеи, как и упыри, кусаются довольно-таки ощутимо.
Лис, фыркнув, закатил глаза, а Тайка, оперевшись на скрипучие перила, буркнула:
— Умеете вы оба утешить!
***
Больше всего на свете она ненавидела ожидание… Вот и сейчас ей казалось, что уже миновала вечность, а на самом деле прошло от силы полчаса. Но, по правде говоря, Тайке не хватило бы и всего времени мира, чтобы подготовиться к грядущему сражению, потому что есть вещи, к которым ты никогда готов не будешь, как ни старайся. Ее преследовало чувство, что она забыла о чем-то важном, хотя вроде задания всем раздала, все предусмотрела…
С синего неба крупными хлопьями повалил снег, укрывая землю, и на душе будто бы стало немного светлее.
— Ага, стало быть, Мара Моревна в этом году выйдет гулять под невестиным покрывалом… — задумчиво протянул Лис, втягивая носом морозный воздух (Тайку очень забавляла эта его звериная привычка).
Яромир же, увидев в глазах Тайки вопрос, поспешил пояснить:
— Сегодня в полночь сотрутся границы между сном и явью, дивью и навью — двери меж мирами откроются на каждом перекрестке и до самого рассвета будут стоять распахнутыми настежь. Говорят, в эту ночь наши земли обмениваются зачарованными нитями, из которых плетутся узоры будущего года. А сплетает их Мара Моревна — она и чародейка, и воительница, и царица — в общем, настоящая хозяйка всего волшебства. Не то что этот ваш жаба-Мокша. Она властна над жизнью и смертью, поэтому многие ее боятся. Говорят, мол, под ее стопами увядает и сохнет все живое, а тот, на кого она перстом укажет, непременно умрет. Но на самом деле она вовсе не злая, просто следит за порядком: чтобы все было как должно, а не иначе.
— А разве это не та же мара, которая насылает людям кошмарные сны? — Признаться, Тайка прежде никогда об этом не задумывалась. — Марина ночь — означает просто «страшная ночь», разве нет?
Мáрина ночь (2)
— Не путай, дивья царевна, — это совсем другая Мара, просто имя похожее. — Яромир, усмехнувшись, натянул капюшон Тайке на нос. — Она намного древнее, чем вся известная тебе нечисть. Может, даже старше, чем Дивье и Навье царства и весь подлунный мир… У нас говорят: коли снег сегодня кружится, значит, Мара Моревна в подвенечном наряде явилась — это к добру. А коли ни снежинки не упало — значит, во вдовьем наряде пришла, — стало быть, к худу.
— А у нас наоборот, — фыркнул Кощеевич. — Вечно Навь и Дивь не сходятся во мнениях. Но Мару Моревну мы тоже уважаем. Кощей вон ее веками искал — жениться хотел. Говорят, они даже встретились однажды, только та его на смех подняла. Сказала, мол, я и смерть, я и жизнь, конец и вновь начало — на кой мне за околеванца костлявого замуж идти?
— Скажите, а кто-нибудь из вас ее видел? Какая она вообще?
Тайке вдруг почудилось: вдалеке среди ветра и метели на мгновение возник зыбкий силуэт. Красивая строгая женщина с темными волосами, но пронзительно-светлым взглядом стояла за старой елью и улыбалась. Половина ее одежд была цвета свежевыпавшего снега, зато другая — цвета мокрой ноябрьской земли и свинцовых туч. Но стоило Тайке лишь раз моргнуть — и видение исчезло, остался только мокрый снег, облепивший кору наклонившегося дерева.
— Ой, кто ж ее знает… — пожал плечами Лис. — Говорят, Мара Моревна только самым сильным колдунам является. А все они перевелись, времена-то уж не те, что прежде…
Яромир покачал головой, не соглашаясь:
— А вот у нас считают, что она бродит где-то среди людей, оставаясь неузнанной, меняя лики. И не грубая сила ее влечет, а достоинство, доблесть и чистое сердце. Да ты не бери в голову, дивья царевна. Может быть, все это просто красивая легенда…
— Да какая там легенда! Говорю тебе, что мой батюшка Кощей… — начал было Лис, но Яромир оборвал его на полуслове:
— Да в гробу я видал твоего батюшку. И тебя вместе с ним!
Они одновременно шагнули навстречу друг другу, обменялись яростными взглядами из-под бровей, сжали кулаки… Тайка уже приготовилась было разнимать драчунов, но тут, к счастью, объявился румяный Никифор, запыхавшийся и взмокший, без своих обычных жилета и шапки.
— Хватит лясы точить, Таюшка-хозяюшка. Дров я заготовил малехо, Сенька там уж костер раздувает, Марьяна у оградки кладбищенской сторожит. Не пора ли всем остальным по местам выдвигаться, а этому песняру, — он кивнул на Кощеевича, — свои колыбельные заводить?
— Давно пора! — Тайка протиснулась между Лисом и Яромиром и растолкала их в стороны. — Короче, все руки в ноги — и бегом! Увидимся на перекрестке.
***
Никто не ждал, что сигнал тревоги первой подаст тихоня Кира. Кикимора охраняла обходной путь, и Тайка, признаться, думала, что через овраг никто из врагов не полезет — в последние годы там и засветло стало пройти непросто: по дну протекал небольшой (но зато очень грязный) ручей, склоны заросли злющей крапивой в человеческий рост, а всякий мусор из оврага хоть и старались убирать, но все равно там легко можно было напороться ногой на стекло или ржавую проволоку. А это даже злыдню вряд ли придется по нраву.
— Скорее! Сюда! — вопила Кира. — Там уже упырь лезет! Где вас носит, ау?
— Стой, кто идет!
Тайка, на ходу хватаясь за подвеску с Кладенцом, не раздумывая, бросилась на помощь, но Яромир каким-то непостижимым образом ее опередил.
Заросли
