Александр Иванин - Живые в эпоху мёртвых. Дилогия
Вопрос с новым транспортным средством решился просто. Иваницкий джипом выломал дверь гаража Шубникова. Благо ворота выходили сразу на улицу. Там он нашел резвую новенькую БМВ трешку и вальяжный джип Volvo. Остановил он свой выбор на интеллигентом европейском джипе. Перегрузившись в новую машину, он тронулся в путь.
Путь его продлился недолго. На его машину напали по дороге. Володя попал в засаду организованную по канонам традиционного искусства романтиков с большой дороги. Прямо перед ним упало здоровенное бревно, а сзади его подпер мощный ЗИЛок. Иваницкого спасло чудо. Он в последний момент успел вывернуть руль направо и скатиться в кювет. Машина чуть не перевернулась, но набранная скорость и весомая инерция машины помогли проскочить ему через придорожную канаву сразу в лес. Далеко он не уехал. Машине выстрелами пробили оба задних колеса. Он ломился сквозь заросли осинника и кусты до тех пор, пока не завяз. Выскочив из застрявшей машины, он кинулся, куда глаза глядят. Иваницкий понимал, что не сможет уйти от преследования. Добежав до разбитой гравийной дороги, он спрятался в узкую вонючую дренажную трубу, проложенную под дорожным полотном. Володя оказался прав, преследователи настигли его через минуту, но найти не смогли. Однако им досталась хорошая добыча в виде набитой оружием машины.
Он сидел по уши в грязи, отвратительная ледяная вода пробиралась под одежду, он мерз. Прождав примерно час, он вылез из укрытия и поплелся в неизвестном направлении. У него с собой был только ПММ и два последние патрона.
Прошагав через лес километров пять, он наткнулся на гаражный кооператив, стоявший на краю какого-то городишки или поселка. Гаражи ютились на опушке и чуть-чуть не доходили до леса.
Там он встретил двух мужчин и одну женщину. Они его испугались такого грязного и страшного. Обе пули он разрядил в головы незадачливых мужичков, а женщину бил долго и с наслаждением обломком черенка от лопаты, валявшимся перед гаражом. Он мстил за свое очередное унижение, за досадное невезение и свой страх. Когда непутевая тетка стала оживать, он пробил ей голову найденным в гараже молотком. Ему стало легче, и он успокоился.
Переодевшись в обычную робу и камуфляжную куртку, которые так любит носить сякое быдло старшего поколения, он сел в бежевую ниву и поехал искать себе новое пристанище.
Иваницкого прибился к одному из караванов, перевозящих людей из эвакопунктов в накопитель.
В накопителе его отправили под начало милицейского подпола. Тот пристроил Иваницкого непосредственно по его профилю. Работы было завались.
Накопитель втягивал себя беженцев как слив раковины и, покрутив по своим улиткам, сифонам и фильтрам, выплевывал людей по новому месту их существования. Вывозили людей в дальние города и поселки, лагеря беженцев и центры спасения. Там еще можно было жить. Важно было находиться подальше от Москвы и крупных центров.
Вместе с общим потоком в накопитель попадали жулики, мошенники, бандиты, да и просто психи. Уследить за всеми было практически не возможно. Озверевшие от усталости и недосыпа военные, поставленные выполнять чуждые им функции, быстро приняли тактику военно-полевых трибуналов и заградительных отрядов. Если жулик попадался на месте своего преступления, его сразу же убивали, а потом добивали. Все остальные 'висяки' поступали в работу спонтанно созданной внутренней безопасности. Им отвели второй этаж комендатуры. За какие-то полдня весь этаж оказался залит человеческой кровью. Новые обстоятельства требовали новых подходов.
Первым подследственным Иваницкого оказался молодой насильник. Эту братию он вообще на дух не переносил. Великовозрастный придурок из вполне порядочной семьи с компанией таких же подонков надругался над двумя молоденькими девушками. Теперь, по словам жертв, им и их родителям угрожали друзья этих подонков.
Иваницкого сразу вывело из себя наглое выражение упитанного лица насильника. Даже пристегнутый наручниками к батарее он вел себя вызывающе. Похоже, он чувствовал за своей спиной хорошую поддержку. Насильник врал нагло и цинично, утверждая, что девушкам заплатили, называя при этом суммы. Он даже не удосужился пошевелить мозгами. Кому сейчас были нужны эти никчемные бумажки? Со словами 'Я хочу знать правду', Иваницкий вылил ему на голову и спину целый чайник кипятка. Это получилось само собой. Просто одновременно с Иваницким закипел и чайник. Володя не слушал крики насильника. Ему было обидно от того, что его считают за идиота, и что придется снова переться на первый этаж за водой для чайника. Запахло бульоном. Насильник проникся сутью момента и рассказал следаку всю правду.
Через пять минут после завершения допроса к Иваницкому пожаловали группа вооруженных молодых людей вместе с солидным дядечкой, который потребовал от Володи отпустить мальчика. Иваницкий даже не понял должность, которую назвал тему родитель насильника.
Комендатура охранялась серьезно. Бывшие СОБРовцы разоружили важного дядечку и прибывшую группу поддержки. А затем вновь задержанные перешли в работу к Иваницкому.
Много времени не потребовалось. Через какие-то полчаса половина молодых людей и важный дядечка лежали в грузовике с трупами. Вторую половину насмерть перепуганных бывших хозяев жизни Володя отпустил с наказом 'Не безобразничайте. А в сторону девчонок даже смотреть забудьте'.
К новым методам осуществления следственных действий оказались способны далеко не многие. Работа отсеивала лишних. Так у него появились новые коллеги. Первым был Женя Кирильцев.
* * *
Женя Кирильцев - интеллигентный и прекрасно образованный, спортивный и подтянутый, он производил очень хорошее впечатление. Женя знал три иностранных языка, сочинял стихи и песни. Он был просто непробиваемый, работу с подследственными Кирильцев вел абсолютно спокойно и старательно. Никто не мог вывести его из равновесия. Единственное, чего боялся Женя в прошлой жизни - это был его отец. Отец уже умер, но для младшего Кирильцева он был неким проклятьем, которое по-прежнему преследовало его. Если кто-то страдал от недостатка внимания родителей, то Женя с самого раннего возраста им был просто задавлен. Не было сюсюканий и задаривания подарками. Отец ковал из Жени настоящего мужика. Суровая жесточайшая дисциплина стали его уделом на долгие годы. Жестокие наказания за малейшую провинность были для Жени такими же естественными проявлениями отцовской любви, как и многокилометровые пешие походы и купание в ледяной воде. Каждый выходной он ходил с отцом в музеи, театры, выставки и посещал прочие культурные мероприятия. Каждое такое посещение заканчивалось для него написанием многостраничного эссе. Отец вообще считал жизнь слишком короткой для того чтобы тратить время на всякие глупости.
За год до прихода Большого Песца умерла мать Жени. Она был единственным человеком, от которого Женя получал любовь и ласку. С тех пор он даже не появлялся у отца. Он поменял работу и телефоны. Он пропал для него навсегда. В день, когда Кирильцев понял всю страшную правду о наступившей катастрофе, он поехал к отцу. Женя открыл дверь своим ключом. За год практически ничего не поменялось. Старик страшно обрадовался, увидев сына, но вместо ответственного приветствия на крик отца 'Сынок. Не ужели это ты?' последовал короткий удар в челюсть.
Отец прожил еще полтора дня. Женя достал с антресолей обрезок многожильного телефонного провода, который был главным аргументом и средством убеждения в воспитательной системе отца. Сейчас уже Женя бил им отца. Бил он старательно, но с небольшими перерывами. Также он останавливался, когда отцу становилось совсем плохо. За это время вся кожа на теле Кирильцева старшего превратилась в один большой багрово-лиловый синяк и сочилась кровью. В итоге отец умер от болевого шока. Женя не стал его упокоевать. Он просто повесил его за шею, закрепив второй конец того самого многолетнего телефонного провода за крюк для люстры. Он еще минут десять полюбовался на дрыгающееся тело мертвого родителя и вышел из квартиры.
Женя едва не погиб пока выбирался из города. На него много раз нападали мертвые беспокойники, норовя откусить себе кусочек, но хорошая физическая форма и способность сохранять мозги трезвыми в любой ситуации спасли его. Женя сутки просидел в эвакуационном пункте, встав плечом к плечу с его защитниками. Они спасали людей, отбивались от мертвяков, а когда волну накатывающихся зомби стало просто невозможно сдерживать, он вместе со всеми выжившими прорвались за пределы Москвы. В накопительном пункте их уже ждали.
* * *
Попов Дима был обычным патологическим садистом. Наверное, так неудачно сложились звезды или хромосомы в момент его зачатия. Обычный ребенок быдловатых рабочих окраин, он с детства отличался жестокостью и любовью причинять боль. Он мучил щенков и кошек, обливал бензином и поджигал голубей, избивал своих сверстников. Отслужив в армии, он вернулся в родной город, где многое уже поменялось. Ему не нашлось места среди уголовной верхушки своего района. Учиться он уже не мог, работать он не хотел, и он пошел служить в милицию. Надо же было зарабатывать на жизнь. Сначала он служил в патрульно-постовой службе. Одни моменты ему нравились в работе, а другие нет. Параллельно он умудрился закончить один из расплодившихся коммерческих юридических вузов. Даже не закончил, а просто купил диплом. Что еще можно было ждать от заочника.
