Громов: Хозяин теней. 2 - Екатерина Насута
Лупоглазый кивнул, сказав:
— Господь милосерден.
А вот креститься не стал. И снова в окно уставила. Что там такое? Хотя… знаю. Поезд прибыл о трёх вагонах и все-то военные. Из первого высыпали солдаты, чтобы, вытянувшись жиденькою цепью, направиться в лес. Потом уже вышли ещё солдаты, которые в лес не пошли — вот нечего там искать, тут я всецело согласен — но протянули по кромочке верёвку будто.
За солдатами — целители.
И старший из них к генералу прямым ходом. Ну а с ним вот этот, лупоглазый. Нет, точно жабий принц.
— И вот… потом только голова болит очень. Иногда помню. А иногда не помню. Ещё меня целитель смотрел! Государев!
— Так уж и государев? — спросил лупоглазый с насмешечкой.
— Государыни-сестры Государя, — поправился я спешно. — Самолично! Она к нам в приют приходила. На именины. Не мои, а государевы. Чего ей на мои-то идти? И ещё фрейлины были. Вкусного принесли. Подарки. Там ландринки были, пряник печатный с золотом, орехи в меду…
— Хватит, — оборвал моё восторженное перечисление дознаватель. — Что ж… я помню договор, Алексей Михайлович. И не собираюсь нарушать. Но надеюсь, что вы проследите, чтобы этот безмерно талантливый юноша попал туда, куда следует.
— Он из Громовых.
Медленный кивок.
И ленивое:
— Славный род. Такими крепка империя. Моё почтение.
И взмах рукой, а потом, уже в дверях:
— Актёрство — это не ваше, молодой человек.
Фух.
Может, и не моё, но попробовать надо было.
— Ты как? — Метелька тут и с калачом. — Погляди, чего Серёга дал!
— Как бы ему не влетело.
Наша дружба, которую дружбой было назвать сложно, Матрёне крепко не нравилась. И если поначалу она как-то сдерживалась, то ли из благодарности, то ли из опасения вызвать недовольство генерала, то постепенно и то, и другое сошли на нет.
— Не влетит, — Серега свесился с багажной полки. — Пошли к вагонам? А то тут все заняты и это надолго. Пока всех опросят, пока протоколы составят. Пока подпишут и договорятся, чего да как. Скукотень.
— А Матрёна как?
— Она с Сиси и матушкой. Поверь, пока синодник тут, Матрёна от матушки ни на шаг не отойдёт. Она их до обморока боится.
Чего?
Или за кого? За себя и неведомые грехи свои? Или же за Сиси, у которой определённо был дар, вот только все вокруг делали вид, что его не было. А на прямой вопрос Еремей огрызнулся:
— Не лезь не в своё дело.
Я и решил, что не полезу. На кой оно? То-то же… в общем, калач мы поделили. Серега сообщил, что вагоны пришли с провизией, но ту оставят, потому что уже целитель доложился, что никакой такой заразы нету. И заразных тоже. А стало быть, народ из лагеря увезут, туда, в город, куда поезд вернётся. Мы тоже могли бы вернуться, но генерал настаивал, что поедет дальше, потому сейчас и будут решать, как. То ли рельсы править, то ли приведут до разрыва поезд со стороны Городни. Точнее следующей станции. А мы уже на нём отбудем.
Послушать бы, но…
Я вспомнил тонкие пальцы лупоглазого и свет, на них собравшихся, и решил, что не настолько любопытен, если так-то.
Шли мы неспешно. И солдат, укрывшийся меж двух вагонов, поинтересовался:
— Куды?
— Туды, — ответил ему Метелька.
И нам кивнули.
Охренеть пароль-отзыв.
— Бабушка совсем на нервах, — продолжал Серега. — Говорит, что и минуты лишней тут не останется, но уезжать обратно отказывается. И Алексей Михайлович тоже назад не хочет. Так что ждать только. Движение по ветке перекрыли, обходные пользуют, но нам до них далеко…
Лагерь избавился от части тряпья, обзаведшись какой-никакой упорядоченностью. Людей стало меньше, а те, что были, держались в стороне от солдат. Разве что дети всё так же бегали вокруг и не стеснялись выпрашивать сухарики.
— Скоро уж каша будет, — сказал важный седоусый старик, помешивая варево в котле. — С мясцом. Оголодали…
Девочка с перетянутой бинтами рукой, сидевшая тут же, на сваленных в кучу тюках, наблюдала за ним, часто сглатывая слюну.А ведь таких, с переломами да вывихами было много. Но судя по белоснежному, ещё не успевшему пропитаться пылью полотну, целители уже работали.
Хорошо.
— Мальчик? Так, мальчик, стоять… — в моё плечо вцепились чьи-то пальцы. — Тебя мы ещё не видели… Марин, иди сюда! Тут ещё один! Судя по походке, спину ушиб!
— Не ушиб я ничего, — ворчу, но руку не стряхиваю. Целительская зеленая сила пробивается внутрь и кровь моя бежит быстрее. Эта сила иная, чем в артефакте, более концентрированная, что ли? Чистая?
А чтоб тебя…
Я стиснул зубы, чтоб не заорать, когда этот недоучка от щедрот душевных плеснул силы, сколько было. А было в нём немало. Ощущение, что кипятком обварили, причём изнутри.
— Точно, не ушиб! Марин, это же…
— Не ори, — прошипел я. Хотя, конечно, хреновые из нас шпионы, про то, что я Охотник, знают уже многие. Но всё одно чего орать?
Тем более на ухо.
— Марин!
И меня не отпустил.
— Помоги…
— Лука, делать тебе больше нечего, — Марина, высокая девица заморенного вида, глядела на нас без энтузиазма. И вовсе появилось ощущение, что мы ей не нравимся.
Впрочем, не только мы.
— У парня острое истощение и что-то ещё… не могу понять. Но он Охотник и это точно…
А вот теперь в блёклых глазах мелькнул интерес.
И улыбка появилась. Такая… ненатуральная.
— Дай посмотрю…
А пальцы у неё тонкие длинные и на мизинчике колечко поблескивает синим глазом. Яркое такое. Артефакт?
Я из-под пальцев вывернулся.
— Что за кольцо? — спросил, понимая, что эта Марина категорически не внушает мне доверия. Вот прямо на подсознательном уровне. Тень и та внутри заворочалась обеспокоенно.
— Не твоего ума дело. Стой смирно.
— Руки убрала, — я не позволил к себе прикоснуться.
— Лука, подержи этого… да держи, я сказала! — рявкнула Марина. — Ах ты, мелки засранец…
Вот уже и ругается. А ещё целительница.
— Назад! — в руке Метельки появился револьвер. Кажется, мой. — Руки подняла, чтоб я…
— Что за… — Марина отступила на шаг
