Московское золото или нежная попа комсомолки. Часть Вторая - Алексей Хренов
— Внимание, наш грузовик совершает рейс Картахена — Мадрид. Всем пристегнуть ремни, вашим капитаном сегодня будет мастер по парашютному спорту Алексей Хренов! Нам на борту только разве что кур и свиней не хватает!
Глава 42
Сучка крашенная
Конец апреля 1937 года. Аэродром Алькала, пригород Мадрида.
Мадрид встретил небольшой караван морских авиаторов сухой и ясной погодой. Переночевав в казарме при лётном поле, морская команда с рассветом снова отправилась в путь. Остряков с Николаевым взлетели на полчаса раньше — их самолёты несли меньшую нагрузку, и лететь строем в таких условиях не имело смысла.
Как всегда в авиации, в самый последний момент большие авиационные и морские начальники всё переиграли и теперь основный местом базирования был определён аэродром Ла-Альберисия около Сантандера.
Услышав новость, Кузьмич просиял:
— Так это же на пятьдесят километров ближе! И наши истребители там же стоят!
В четыре утра мадридский аэропорт Алкала напоминал импровизированный театр абсурда. На цирк с подвеской торпеды сбежались, кажется, все, кто не спал, включая половину аэродрома. Советские лётчики и техники суетились вокруг самолёта, пытаясь решить задачу, как прицепить тяжеленную торпеду к бомбардировщику без специальных инструментов.
Естественно, погрузочную тележку оставили в Лос-Альказаресе. Теперь вместо неё с помощью пары лебедок для подвески бомб, ящиков, пары случайных бочек и какой то матери, советские техники поднимали торпеду под Лёхин самолёт.
Испанцы, подтянувшиеся с громкими комментариями и энергичными жестами, радостно усложняли этот процесс.
Секретность? О чём вы говорите! Вокруг самолёта уже собралась целая толпа зрителей, обсуждавших происходящее так громко, что их, наверное, было слышно в соседнем квартале.
— Если кто-то из мятежников ещё не знает о нашей секретной операции, то можно быть уверенным, что это только вопрос времени, — мрачно заметил Кузьмич, наблюдая за суетой.
Тем временем советские лётчики и техники продолжали борьбу с гравитацией, крутя ручки, подтягивая ремни и ругаясь на всех известных языках.
В итоге, спустя час возни и коллективного творчества,
После часа ругани, смеха и шуток «лучше бы мы её руками потащили», торпеда наконец заняла своё место под фюзеляжем.
Испанцы наблюдали за этим процессом с таким восторгом, будто советские техники изобрели вечный двигатель.
— А вы говорите, невозможно! — усмехнулся Кузьмич испанским товарищам, проверяя крепление торпеды, — вот, страховочную проволоку и законтрили!
Лёха, взглянув на результат, только улыбнулся:
— Ну, если упадёт, то хотя бы эффектно.
Кузьмич долго высчитывал количество топлива, которое можно было залить для перегруженного самолёта. Наконец, Лёха начал разбег по длинной полосе. Натужно ревя двигателями, самолёт тяжело и неохотно оторвался от земли в самом конце полосы и стал медленно набирать высоту. Стрелки оборотов моторов буквально застыли около максимумов, и Лёха постоянно кидал на них взгляд, невольно волнуясь: «Как бы движки не посадить раньше времени».
— Эх! Легко взлетели, надо было еще и бочку масла взять! — влез в эфир Кузьмич после взлёта со своими шуточками.
Нервничающий из-за перегруза Лёха даже не нашёлся, что ответить, кроме как просто послать хозяйственного Кузьмича в дупу.
Высотомер неохотно крутился вверх, отсчитывая метры, самолёт тяжело, но набирал высоту. Лёха плавно заложил разворот «блинчиком» и взял курс на Сантандер. Набрав пару километров высоты, он слегка успокоился. Пока новые движки прекрасно справлялись с такой нагрузкой. Впереди их ждало почти триста пятьдесят километров над территорией, контролируемой франкистами. Минут через десять после взлёта Алибабаевич, настроив радиосвязь, доложил:
— Остряков на связи. Хорошо слышно. Много облака впереди. Низко облака и много…
В общем, можно сказать, что судьба к ним сегодня была благосклонна: километрах в пятидесяти от Мадрида небо затянулось низкими облаками, словно прикрывая их невидимой защитой. Лёха, не теряя времени, плавно потянул штурвал на себя и пробился выше, выйдя над верхней кромкой облаков.
В районе Бургоса, спрятавшегося в облаках где то под ними, Лёхин взгляд зацепился за несколько чёрных точек, вынырнувших из облаков вдали.
«Мессеры? Скорее всего», — Лёха рефлекторно прижался к самой границе облачности, словно стараясь спрятаться в их мягкой серой пелене. Сердце забилось чаще, но удача снова оказалась на его стороне, «гости» не заметили крадущийся гружёный бомбардировщик.
Что бы не насиловать движки, Лёха даже не стал пытаться разогнать самолёт до крейсерской скорости, медленно преодолеваемые километры потянулись внизу. Кузьмич посчитал расход топлива и масла и заверил, что до Сантандера они доберутся.
Только через полтора часа напряжённого полёта Кузьмич, наконец, дал команду на снижение.
Пробившись сквозь ставшими редкими облака, Лёха увидел под собой поросшие лесом склоны холмов. Чуть дальше, сверкая на солнце, приветливо блеснул океан. Ещё несколько минут — и впереди открылась уютная бухта и за ней плоская долина с полями, дорогой, домиками и ровным аэродромным полем.
Лёха стал плавно снижаться и выпустил шасси.
— Ну что Лёша! Вышли на аэродром, как трамвай по маршруту! — влез видно нервничавший и от этого ставший разговорчивым Кузьмич, — взлететь то с торпедой каждый дур… морской лётчик может! Ты когда будешь на посадку заходить, не забудь, про эту елду между ног! Смотри, что бы нос не клюнул и хвост опускай в самый последний…
— Кузьмич! Иди в кишку! — коротко перебил его Лёха, не отвлекаясь от управления.
— В какую кишку? — удивился разговорчивый штурман.
— В прямую! Кузьмич! В прямую! — уточнил направление его движения вежливый командир.
Он прошёл над полосой, разглядывая её особенности, сделал круг и стал строить заход на посадку.
Выровняв самолёт над самым началом полосы, Лёха почти нежно убрал газ и самолёт буквально завис над полосой, планируя и снижаясь. Колёса коснулись полосы, слегка подпрыгнули и наконец приняли вес тяжело нагруженного самолёта с торпедой между шасси. Лёха ювелирно отработал штурвалом, заставляя не опускаться хвостовое колесо, сколько возможно. Потом выпустил щитки и мягко опустил хвост. Самолёт медленно покатился на трёх опорах… Лёха выдохнул и вытер струящийся из под шлемофона пот. Оказывается, он успел вспотеть насквозь за эти пять минут посадки.
— Кузьмич! Разговорчивый ты наш, вылезай из своей берлоги и показывай, куда рулить! — весело приказал Лёха.
Пара бомбардировщиков, вылетевшая раньше, уже была надёжно укрыта под маскировочными сетками, что приятно удивило — от беспечных испанцев такого подхода Лёха не ожидал.
Вечером в честь прибытия звена бомбардировщиков, испанцы устроили праздник с музыкой и вином. Радость от поддержки республиканского правительства, приславшего аж три самолёта для помощи в прорыве морской блокады франкистов, буквально лилась рекой.
Вторая половина апреля 1937 года. Аэродром
