Коллектор - Наиль Эдуардович Выборнов
Что в нашем мире осталось настоящего? Я всегда думал, что ничего.
Но три года — это лишь мгновение на фоне остальных моих действий. Семь лет до этого творил зло, да и в счастливые годы — тоже. Выходя за порог дома, я снова погружался в мир насилия. Только ради того, чтобы мне было с чем возвращаться в свою обитель, где меня ждала любимая жена. Сначала беременная, а потом — с желанным ребенком.
Преступления скопились на мне, как долги, и я не понимал, что мне теперь делать. Если я люблю Машу, то как мне поступить? Умереть ради нее? Или жить и выживать, чтобы быть с ней?
Я открыл глаза, вытер слезу и присмотрелся к столу напротив меня. Он был весь завален брошюрами с корпоративной рекламой. Точно такие же листовки я видел на квартире Светы. Взял одну такую в руки, развернул. С сине-зеленого глянцевого листа на меня смотрела Ольга Кузнецова — второй человек в «ВСБ» после генерального директора. Лучезарная улыбка и каре, идеально подчеркивающее достоинства благородного лица. Она сложила руки и смотрела на меня.
«Добро пожаловать в Семью!» — гласил текст под Кузнецовой. — «В океане беспокойства и нищеты, которым стал наш современный мир, можно полагаться только на Семью. Ведь мы помогаем друг другу. Протяни руку своим братьям и сестрам, чтобы стать богаче!»
Я отсканировал код с миниатюрного чипа на брошюре, и перед глазами всплыла голограмма с картой Новой Москвы, усыпанная десятком геоточек. Я выбрал ту, что была ближе всего. Выпало окошко с текстом: «Успех — это работа сообща. Твое собственное я — отдай его на благо всех. Добро пожаловать домой. Каждый день. В 22.05».
На ум пришла Света, та девочка, что поверила корпоративным бредням, набрала кредитов и ради их списания убила Гришу. Сколько таких, как она? Тех, кто разрушил свою жизнь ради иллюзорного шанса получить повышение. Десятки? Сотни? Тысячи? Вдруг, мне все стало ясно.
Я почувствовал, что должен добраться до тех, кто дергает за ниточки, заставляя собственных подчиненных убивать друг друга. Добраться до них и застрелить их.
Да, Маша попросила меня отказаться от мести за Гришу. Но я не мог поступить иначе.
Я хотел, чтобы ублюдки почувствовали ответ снизу. Поняли, что каждого из них может ждать расплата. Что любой убитый ими человек может быть отомщен. Я потерял единственного друга, и душа требовала возмездия. Это ведь было не случайное убийство, это целая система. И я до сих пор не знал, за что казнили Гришу.
Да, я могу погибнуть, пытаясь узнать ответы и отомстить. И скорее всего, так оно будет.
Одновременно я чувствовал, что должен всему миру. Я был виноват перед матерями и женами, которые лишились своих сыновей и мужей. Перед сиротами и нерожденными детьми, которых не успели зачать отцы, ведь я их убил.
Так что все мои размышления приводили к одному выводу — надо идти до конца. Искать убийц Гриши. Так я не только смогу отомстить, но еще и сделаю нечто по-настоящему хорошее, искуплю свои преступления.
Я сложил листовку и подошел к полкам с чипами. Взял с собой парочку блокирующих чипов — чисто на всякий случай — и вышел из комнаты. Посмотрел на Соню, борга, которую я убил. Поднял с пола кусок пластиковой маски, провел пальцем по гладкой поверхности. А ведь боргов можно программировать, вводить в нужное состояние их человеческий мозг — единственную деталь оригинального тела. Это лишь вопрос подачи нужных сигналов. Можно действовать и грубее: через хакерский взлом подчинить железное тело и управлять им, как марионеткой, а запертый внутри головы разум будет безвольно наблюдать за своими действиями.
Мне хотелось верить, что Соня добровольно стала боргом, добровольно отдавалась дружкам и клиентам Строганова, а потом добровольно напала на меня. Если ее запрограммировали, то можно ли считать, что через смерть я ее освободил?
Пожалуй, я так устал от убийств, что уже пытался придать им оттенок праведности. Нет, убийство есть убийство. Если она была запрограммирована, то хороший хакер мог бы ее освободить по-настоящему.
Я положил кусок маски на пол, сходил в комнату, притащил покрывало и накрыл им обнаженное тело. Не знаю, зачем. Ее грудь, живот и бедра все равно были резиновыми.
***
Я на всей скорости гнал по сырому асфальту, разгоняя мелкую грязь и серый снег, напитанный выхлопными газами. Подъехав к «Пятерочке», я остановился и вошел в сеть. Да, так меня могут отследить, но я планировал снова уйти в автономный режим. Открыл мессенджер, нашел переписку и начал вбивать сообщение, усиленно думая над словами, удаляя их и переписывая заново. Непривычно было писать полноценный текст — я больше привык строчить сообщения по одному слову.
Спустя несколько попыток письмо было закончено, и я отправил его Маше.
«Моя дорогая Машенька.
Я люблю тебя так, как никого и никогда прежде. Я должен сделать кое-что такое, что может меня убить. А если я умру, то все мои долги лягут на тебя и нашу Сашу. Я этого не хочу. Я хочу, чтобы вы были счастливы и свободны — в том числе и от моих долгов. Поэтому я сейчас подам на развод. Это просто формальность, чтобы обезопасить вас. Я не знаю, переживу ли эту ночь. Если получится, я вернусь. Примешь ли ты меня обратно или нет — неважно. Я приму любое твое решение.
Твой Кирилл».
Затем я перешел на государственный портал, чувствуя, как меня поджимает время. Нужно было торопиться. Зайдя в раздел семейного положения, я выбрал иконку с женой и в отдельном меню запросил документ о расторжении брака. Тут же вышло заявление, которое нужно отправить канцелярскому боту для подтверждения. Я согласился, и спустя секунду наша семья перестала существовать. Госуслуги поздравили меня с успешно закрытым заявлением. Ребенок по умолчанию остался с матерью.
Также я написал быстрое завещание по готовой форме, соглашаясь с тем, чтобы после переработки моего трупа деньги перешли на кошелек Маши. Само собой, государство от такой операции возьмет солидную комиссию, но тут уже ничего не попишешь.
Я снова отрубил сеть, дал по газам и помчался на встречу с «Семьей».
