Джек Керуак - Видения Коди

ДЖЕК. Он только что это сказал

КОДИ. Ага! «Как ты справляешься – пожалуйста», ах, «скажи мне как ты… ты… ты….» Он говорит: «Вы… все…» – вот оно: «все… вы», – нет, вот оно: «Вы все», он имеет в виду «вы тут», и он говорит: «Вы… все… тут», вишь, он это сюда вставляет, «справляетесь», это спрагляетесь, хотя тут г, знаешь, но это точно справляетесь, «себе», верно? «хотел бы… точно… узнать» – точно опять, вишь?…«хотел бы узнать у тебя», он всегда так говорит, «хотел бы точно», «хотел бы узнать у тебя», точно хотел бы узнать у тебя, «и… про… тебя… и как ты справляешься». (оба возбужденно смеясь) Ну не сойти ли с ума?

ДЖЕК. Да

КОДИ. Это полнейший умат. Мне напомнило про, столько, как мы разговариваем, в этой штуке или как-то, и думаем – это полнейший умат, знаешь, и, и, он тут перебивает сказать: «Как ты справляешься себе, пожалуйста напиши и расскажи мне как вы все тут справляетесь себе» – «Хотел бы точно узнать у тебя и про тебя и как ты… справляешься себе»…Видишь? вот какой у него ум, он, э – так, погоди-ка минутку: «И про» – он все еще продолжает, ты гля, «справляешься себе… и… про Коди» – он продолжает – «и что он теперь поделывает». Потом он ставит вопросительный знак: «Если ты… напишешь и мне расскажешь… все новости… и если твоя родня», вишь, но «ТЫ —»

ДЖЕК. «Ты родняя…»

КОДИ. «Родняя… хотела бы меня видеть я туда съезжу обратно» (смеясь)…«Я не шибко старый» – вот тут он шутит, это очень жалкое, птушто он никогда вообще не шутил, насколько я знаю, и он никогда, вот: «Я не шибко старый… могу по-прежнему доехать на старом товарняке… пока», вишь, он чем дальше, вишь: «Скажи Коди я пока еще не впал во второе детство», цитирует тут, вишь

ДЖЕК. Когда больше не можешь на старом товарняке…

КОДИ. «Поэтому я еще в расцвете лет, Ха, Ха», врубись в него – Но он это шутит, он хорошо себя чувствует, вишь, и он «Ха-ха, всего пятьдесят девять в этом году… Ну, точно —»

ДЖЕК. Это на самом деле молодость, гораздо моложе моего старика —

КОДИ. Ага. Точно опять… «Ну, точно был рад весть от тебя получить» – От опять

ДЖЕК. «– и пиши —»

КОДИ. «– и пиши часто, всегда твой, Коди Помрей, передать через —»

ДЖЕК. Коди Помрей! Так же тебя зовут!

КОДИ. Да. Девятнадцать двадцать три, Маркет —

ДЖЕК. Передать через «Компанию Дж. Дж. Грина» – Грин —

КОДИ. Ага, это Грин, я это знаю —

ДЖЕК. Девятнадцать двадцать три, Маркет-стрит —

КОДИ. Ага, у меня – или «Парикмахерскую Гага»

ДЖЕК. По-прежнему передать через! Ну, чувак, надо было мне в Денвер заехать в этот раз. Туда-то я и направлялся

КОДИ. Зачем?

ДЖЕК. Его поискать

КОДИ. Да ну?

ДЖЕК. Вишь, я заехал в Шайенн…

КОДИ. Надо нам его оттуда вытащить. О, ты через Денвер должен был ехать, а?…где б ни хотел его найти —

ДЖЕК. Я поехал через Шайенн… Думал слезть с автобуса в Шайенне

КОДИ. Без балды

ДЖЕК. И отправился бы прямиком в «Гага»

КОДИ. Отправился б? Ты знаешь про «Гага»

ДЖЕК. Канеш я знаю про «Гага»…

КОДИ. Это чокнутое письмо, а? Господи боже мой, у меня еще пара других наверху —

ДЖЕК. Откуда он их писал?

КОДИ. Денвер, пятого января

ДЖЕК. Где? Где именно он это письмо писал?

КОДИ. О, в ночлежке, вишь, раздобыл где-то карандаш, огрызок, карандаш —

ДЖЕК. А? Ага, но я в смысле, э, что он теперь делает, вишь, ты раньше делился его заботами —

КОДИ. Ну, мне трудно – что он делает, это, э, он, э, он, э, работает у Дж. Дж. Грина с ним, по-прежнему… вишь, периодически, вишь, он работает этим, либо, э, он на подхвате, знаешь он, э, тарелки, он посуду моет, и убирает и всякое такое, в путейной бригаде —

ДЖЕК. ОГО?

КОДИ. Ну, я не знаю. Я просто случайно это вспомнил. Думаю, он это так называл…

ДЖЕК. На железной дороге?

КОДИ. Железнодорожная бри – знаешь, как они там ниже некуда! Ты ж помнишь. Знаешь, мексиканцы, к ним относятся с таким презрением и все такое, но я в смысле они и ВПРЯМЬ ведь нигде, знаешь… они просто, парни, которые по-английски болтать не могут и все такое, знаешь, в путейных бригадах, которые всяким ручным трудом занимаются – а он за ними убирает, и накрывает им завтраки, и все такое, вишь, птушто этот Дж. Дж. Грин комиссар, он к – получает комиссию, скажем, с железной дороги, они платят… ему десять тысяч долларов за – чтоб год заботился о сотне людей, вишь, и Грин, короче, сам по себе нанимает несколько человек, вроде моего отца, чтоб ходили туда, и жрачку выдавали, и —

ДЖЕК. Знаешь, что у меня было? В мыслях у меня было, я думал: «Старый Коди работает на железной дороге… судомоем… на камбузе… на железнодорожном камбузе»…

КОДИ. Ну, вот он такой и есть, в точности такой… только он не кок, вишь, он не повар

ДЖЕК. Он просто судомой

КОДИ. Он просто судомой. Ага, верно (Джек флейтирует) Этим он и занимается и в общем… пери – это лишь периодически, вишь, он выходит на работу на пару месяцев, вишь, и заработает там, скажем, сотню долларов или что-то, вернется домой, приедет в Денвер и все это потратит, пропьет, знаешь, отлежится в – пока совсем денег не останется, с голой жопой, и это у него займет месяц, или шесть недель, или сколько-то вроде, и если его не арестуют, не кинут в тюрьму, как у него это было в последнем письме, что я от него получил, вишь, где-то с год назад, он был в тюрьме, в общем, надо было ему туда писать, Окружная Тюрьма —

ДЖЕК. То было как раз письмо, когда ты… жил на Восточной Сорок Первой?

КОДИ. Ага! верно!

ДЖЕК. В письме писалось бэби «бабби»

КОДИ. Ага, точно, ага, так, так оно и есть… Ну, э… значит теперь, короче, он пробудет в городе тут примерно месяц, или полтора, мож всю зиму, вишь

ДЖЕК. Что, в Денвере?

КОДИ. Ага. И потом у них будет другая комиссия, другой договор, вишь, и он снова с Грином поедет, ты понимаешь. И он с ними так уже где-то, ой, почти восемь, десять лет уж, вот так вот, наверное, и, на самом деле не так уж долго, я бы сказал, около семи, самое большее, на самом деле где-то пять… но, э, значит, такой вот он, вишь, но теперь он завис, у него, наверно, вся зима свободная, открытая, вишь —

ДЖЕК. Я всегда считал, он в Тексас ездил по по – Тексасу —

КОДИ. Ездит. Он действительно ездит в Тексас, да и в другие места тоже —

ДЖЕК. По зиме, летом в Денвер возвращался…

КОДИ. О, я – ага…. Нет, он так поступает лишь с работами там, он – он очень, э, он зависит только от вина, он не – он не делает, они нигде, конечно – он вовсе не независим, ему приходится делать —

ДЖЕК. Видел бы ты, что в воображении, чувак, я написал штуку про тебя и него, и Старого Быка Льюиса, Старого Быка Баллона, и я поменял его имя на Старого Быка Льюиса, потому что он должен был быть фермером, у него ферма была, за городом, там Аламида, и я сказал: «Они втроем садятся в машину к какому-то неведомому – ну, у них много, э, проволоки вместе и, и экран, они собрались вместе, и у них – они поехали в Небраску продавать мухобойки, наделали таких маленьких мухобоек… машина, как картофельный жучок, ползла на восток низачем под огромными небесами» – всякая такая вот срань?

КОДИ. И как раз это и случилось, вишь, я помню ту поездку

ДЖЕК. Карл Раппапорт весь завис на том, как я уловил все эти образы, на том, что ты мне рассказывал о себе, и спроецировал их на стену, все раздутые, как баллоны —

КОДИ. Увеличенные, да

ДЖЕК…и треснутые, чокнутые, (Коди смеясь) Старый Бык Баллон, вишь? Кто на самом деле был этот парень?…который с тобой ездил…

КОДИ. Ну, он парень либо по имени Черныш, либо, э, как-то вроде, но он был крутой, мускулистый —

ДЖЕК. Слушай… У меня был парень по имени Рекс… бродяга, он был корешем твоего отца, но я знаю, что не было такого парня по имени Рекс, но ты знаешь, почему я его Рексом назвал?

КОДИ. Нет

ДЖЕК. Я сказал: «Потому что он никакой не царь, он был парень, который нипочем не хотел вырастать и потому американец, который, э, так и не, э, изжил желанье вырасти и потому валялся на тротуаре» – знаешь, как всем нам хочется лечь на травку на тротуаре, и там – в какой-то миг твой отец, Коди, вишь, Старый Коди – он лежит под лужей ссак под старым Рексом, типа, под пандусами…

КОДИ (смеясь озадаченно). Я видал, как он валяется много где типа такого, но этот парень по пути в Небраску был, как я говорю, загорелый и мускулистый, и… очень представительный, он не был в глубинах алкоголя, как мой отец, хоть и был полным алкашом и пил весь день и прочее, но он был молод, ему лет тридцать было или около того, вишь —