Шпион смерти - Борис Николаевич Григорьев
— А если мы только спугнем объект, насторожим его и он примет меры? Что мы можем ему инкриминировать?
— А мы и не будем ничего придумывать. Объявим ему, что у шведов к нему есть вопросы, например, у налогового ведомства и передадим его спокойненько в Стокгольм.
— Не нравится мне вся эта спешка, шеф.
— Мне тоже, Йенс, но мы здесь не вольны принимать решения, мы только выполняем волю его «хозяев».
— Ну-ну, как знаете. Вам, начальникам, виднее сверху.
Динесен ушел от комиссара словно из кабинета неумелого дантиста, вырвавшего у пациента не тот зуб.
* * *
Отделение банка «Ландсманнсбанкен», в котором ему предстояло получить деньги, находилось у черта на куличках. Он долго искал нужную улицу по карте города, пока не наткнулся на нее почти у самого ее обреза. Банк располагался в восточной части Аматера, южного пригорода датской столицы, по дороге в аэропорт Каструп. Рядом с банком значился кемпинг, чуть южнее его — форт Каструп, а через дорогу от окруженного водой форта — Амагерский парк и море. Рядом Агнетевай, то бишь улица Агнеты. Кто такая была эта Агнета и чем она отличилась, что ее именем названа улица, на которой располагался банк, в котором ему предстояло совершить пустяковую с виду, но такую важную по существу операцию? Лучше будет осмотреть сначала форт, убедиться, что все в порядке, а потом уж топать на улицу Агнеты.
Вчерашний выход в город слегка насторожил его. Во-первых, этот «сааб» с тремя или четырьмя мужиками почти одного возраста. Во-вторых, это странное ощущение вакуума вокруг себя: вроде кто-то незримо присутствует, но глазу уцепиться не за что. Конечно, шведы могли «передать» его своим датским коллегам (вероятность события девяносто процентов). Конечно, и сами датчане могли пустить за ним слежку как за иностранцем, намерения которого им пока не известны (вероятность события не более десяти процентов). Но дело уже сделано, и отступать или менять планы было поздно. В конце концов, это его законное право получить законным путем причитающиеся ему по закону деньги. Все остальное им еще надо доказать.
Сначала он решил пройтись пешком по центру города, а потом сесть в автобус и доехать до нужного района. Бродя по пешеходной улице, он старательно осматривал витрины, заходил внутрь магазинов, вертел в руках всякие сувениры и безделушки и, увлекшись, чуть не купил в одном киоске лохматого, завернутого в козью шкуру, деревянного, с пьяными глазами, рогатого викинга. Он стоял у витрины посудного магазина и любовался синей росписью датского королевского фарфора, когда сзади его послышалась знакомая родная речь. Он с трудом удержался, чтобы не оглянуться и продолжал — теперь уже бессмысленно — рассматривать узор на каком-то молочнике.
— Ну мамочка, ну я прошу тебя, ну, пожалуйста, купи вон того тролля! — упрашивал хнычущий детский голос, принадлежащий, вероятно, девочке.
— И не приставай, у тебя уже есть два, — отвечал низкий грудной голос матери. Фраму сразу представилась тучная и знойная дама средних лет, уроженка Кубани или Полтавы, впервые попавшая в загранкомандировку с мужем, а потому считавшая себя избранной богом.
— Ну так те не считаются, они совсем другие, — продолжала капризничать дочка.
— У нас нет денег, ты хорошо об этом знаешь, — резким голосом отвечала мать.
— Да-а-а, не-е-ту… Как на машину, так у вас есть, а мне жалко купить игрушку, — захныкала девочка.
— Перестань ныть, — вмешался мужской голос (ага, и папаша здесь!), — вот приедем в Москву, купим тебе столько игрушек, сколько захочешь.
— Не хочу в Москве, хочу здесь!
— Рая, утихомирь свое чадо, с ней стало стыдно появляться на улице, — обратился мужской голос к жене.
— Оно такое же мое, как и твое, — неприязненно отпарировала жена.
— Ох и надоели вы мне со своими заскоками, — простонал мужчина. — Пойдемте отсюда.
Препирающиеся голоса супругов стали удаляться, и Фрам наконец оторвался от молочника и глянул в их сторону. Он не ошибся в своих представлениях относительно габаритов дамы и с каким-то пустым чувством в груди проводил всю троицу взглядом, пока та не скрылась в соседнем магазине кожаных товаров. С одной стороны, встреча с земляками обострила его подспудно тлеющее чувство ностальгии по дому — он его ощущал почти физически. А с другой стороны, эта троица неприятно напомнила ему о реалиях жизни на родине и отравила это чистое и высокое чувство ядом стяжательства и жлобства. Он почти на автопилоте дошел до нужной остановки автобуса и поехал на Амагер.
В автобусе ему пришла в голову навеянная нечаянной сценкой на улице крамольная мысль о том, как русские не умеют жить сиюминутной жизнью, а откладывают все на потом. «Русский за границей, если не шпион, то дурак», — вспомнил он высказывание одного русского классика, кажется, Чехова. «Впрочем, и шпионы не все умные», — грустно признался он, подавляя неожиданно нахлынувшее на него чувство жалости к себе. Он ведь тоже считал свое пребывание за границей временным — настоящая жизнь рисовалась ему там, в России, где у него дом, мать, друзья, коллеги, а здесь была только работа. А между тем жизнь проходила, и когда наступит та, настоящая, было не ясно. Да и наступит ли вообще? Опять возникнут какие-нибудь уважительные причины для того, чтобы не замечать настоящее и мечтать лишь о прекрасном будущем. Что интересно, он, как преуспевающий делец, по советским стандартам буквально купался в деньгах, но с трудом мог вспомнить случай, когда бы мог «расслабиться» и позволить себе пошиковать за счет фирмы. Он ввел для себя жесткие правила пользования средствами и обходился самым малым, регулярно направляя в Центр скрупулезные финансовые отчеты о своей коммерческой и оперативной деятельности. Нет, миллионерских соблазнов он старательно избегал! А нужно ли это было? Вот упадет бутерброд маслом на пол, что-нибудь не сработает в цепочке клерк Бру — амагерское отделение «Ландсманнсбанка» — и ставь крест на всех трудах и усилиях, плакали денежки Центра! Может, он напрасно уподобился тому упрямому хохлу-запорожцу, не пожелавшему оставить врагу даже своей люльки?
Когда автобус вырулил на Амагер Страндвай, крамольные мысли сами собой исчезли. Он сошел на следующей остановке и пошел к форту мимо улицы Агнеты. Впереди замаячил знакомый то ли светло-коричневый, то ли бежевый силуэт узкой хищной автомашины. Он опять не успел как следует разглядеть ее, потому что та сразу свернула направо и исчезла