Unknown - Unknown
На следующей фотографии чайка на взлете — она расправила крылья и вот-вот оторвется от земли. У Майкла было много фотографий птиц. Очень много.
Две ласточки на кустарнике с фиолетовыми бутонами.
И люди, много людей. В основном те, кто бывают на пляже — серферы, подростки. А вот Майкл сфотографировал то, как фотограф из модного журнала проводит фотосессию для рекламы белья.
И без эротики не обошлось.
Все это открывало мне с Майкла с какой-то стороны, о которой я даже не догадывалась.
А где же «драться и трахаться»? То, что Майкл куда более разносторонний, чем я думала…
Разбивает мне сердце.
Как бы не влюбиться. Как бы не вляпаться…
«Я уже. Я уже вляпалось.» — тихо шепчет в груди сердце, и я задумчиво царапаю ключицу.
Нет. Это нужно прекратить…но как? Искушение так велико. За сутки оно превратилось в потребность. А потребность — это то, без чего долго не выжить…
— Что, маленькая Мика? — я вдруг увидела Доминика, сидящего на столе Майкла, и подскочила на стуле. О, Боже.
— Доминик…мы же…не у нас дома. Как ты здесь оказался?
— Естественно, не у нас, — Дом выглядел как-то странно. То был не Ник, которым я его знала. Растрепанный. Аккуратная борода превратилась в непонятную поросль на лице. Глаза уставшие, измотанные.
Почему мое воображение нарисовало его таким?
— Не у нас, потому что моя жена-шлюшка очень быстро меня забыла, — он растянул эти слова, доставляя каждым неимоверную боль.
— Нет, не правда…ты сам…сам сказал. Что хочешь, чтобы я была счастлива. Что я должна отпустить… — губы задрожали, в горле зародилось предательское першение. Ни вдохнуть — ни откашляться.
— И?! Но ТАК быстро? Так безрассудно? Ты что творишь? — он резко смахнул фотографии со стола Майкла, и я встала.
Это совсем не похоже на Доминика.
— Тебя здесь нет! — крикнула я, сама не замечая, как по лицу потекли слезы. — Это не ты, Доминик!
— Отсосала ему, что дальше? Может дашь ему оттрахать себя еще куда-нибудь? Я думал, что знаю тебя, Мика. Я думал, что для тебя важна любовь, эмоциональная связь…а ты…дешевка?
— Не правда! НЕ ПРАВДА! — я крикнула на Доминика, а точнее на эту ненормальную проекцию моего сознания. — Я всегда любила его. Он моя первая любовь…я любила его.
Я призналась в этом, и стало только хуже. Я упала на пол, закрыв голову руками, все тело сотрясалось от рыданий.
— Любила, значит? А меня ты «тоже любила»? Что это за любовь такая?
— Я любила и тебя, Доминик! Ты был всем для меня…а Майкл…школьная влюбленность, но это не важно! Нет такого, что я трахаюсь с ним, не испытывая совсем никаких чувств! ТАКОГО НЕТ. Я пытаюсь закончить, честно, пытаюсь…мне стыдно…
Доминик смотрит на меня пустым взглядом. Кажется, его глазницы становятся черными, а я все продолжаю говорить и говорить, исповедуясь в своих грехах в пустой комнате.
— Я не хочу этого, но не могу устоять!
— А ты уверена, что ты можешь ему доверять? Что в момент, когда он подойдет к тебе очень близко, он не вонзит тебе нож…и знаешь куда он угодит? В самое сердце, Мика.
— Я знаю, что ему нельзя доверять! Знаю! Но ведь не могу я приказать себе…
— МОЖЕШЬ! Держись от него подальше, я не хочу снова видеть, как ты собираешь себя по кусочкам. Он сделает это. Использует нож. В момент, когда будет слаще всего…в момент, когда связь можно будет разорвать только ножом. И это тебя уничтожит.
— Уйди…пожалуйста, Ник…ты пугаешь меня. Мне страшно! Ник! Не надо!
В руке Ника с черными глазницами, как у демона из самых страшных фильмов ужаса, появилось сердце. Человеческое и настоящее. Снова…этот кошмар.
Он занес над ним нож, и я закричала во всю глотку…
— Нет! Нет! НИК! НИИИИИИИИИИК! Прости, прости, прости… — я то кричала, то нервно шептала «прости» себе под нос. Меня бросало то в жар, то в холод.
Очередной приступ отчаянья, паники и страха. Я погрузилась во тьму, в собственную крепость страданий, куда часто убегала, как только все начинало налаживаться.
Неужели Ник, и правда, так думает? Что я шлюха? Что я мерзкая предательница?
Или же это то, что думаю теперь я о себе сама?
Я видеть не хочу Миллера.
— Малыш, успокойся, — я слышу чей-то голос, чувствую на себе мужские прикосновения. На доли секунды мне кажется, что это Ник — он вернулся. Вернулся по-настоящему, чтобы успокоить меня. Но когда он бьет меня по щекам, и я открываю глаза, то вижу два океана из стали — холодные глаза Майкла, а не теплоту ореховых глаз Ника. — Мика, успокойся. Что с тобой?
Кажется, на его лице действительно отражается беспокойство за меня. Плевать.
POV Майкл
Я застал Мику на полу недалеко от моего стола, от куда я забыл убрать все фотографии и эти дурацкие эскизы «девушки из моих снов». Пока я отсутствовал, она наверняка вспорола мою душу, но я не мог отчитать ее за это, потому что находилась Мика…в неадекватном состоянии.
Я и не думал, что с ней все настолько плохо.
Она тряслась на полу, била кулаками ни в чем невиновный паркет и давилась то дикими, то глухими рыданиями.
Она будто не осознавала себя в этот момент и не понимала, что я вернулся.
— Малыш, успокойся. Мика, что с тобой? Ну, все, хватит, маленькая… — я прижал ее к себе, она издала последний жалобный всхлип. Я чувствовал, как моя футболка мгновенно промокла от ее слез.
Дожил. Я жалею ее. Ну, разве можно вести себя как-то иначе, когда она так слаба и беззащитна?
Проклятая нежность, испытываемая к столь хрупкому существу, убивает во мне все, на хрен, живое, но я только сильнее сжимаю ее в своих руках.
Пока она не начинает бить меня в грудь.
— Майкл, не надо. Оставь меня. Я не могу…не хочу…я не такая…
— Какая? — ничего не понимаю из ее бормотания.
— Не такая…он сказал…
— Кто сказал? — кажется, я что-то начал понимать.
— Майкл, мне плохо. Я хочу побыть одна.
— Черта с два, я заказал нам пиццу.
— ТОЛЬКО НЕ ПИЦЦУ, — она снова заплакала, и тут я уж точно не мог сообразить, чем ее так задела пицца с грибами и сыром. — ОТПУСТИ МЕНЯ, я сказала! Я не хочу! Я хочу побыть одна!
Вывела. Я отпустил ее из рук.
— Ты можешь мне объяснить, в чем дело, истеричка? — мое терпение было на пределе.
По лицу Мики я вдруг все понял — она до сих пор находится в каком-то неадекватном состоянии. Беглый пустой взгляд. Постоянно дрожащие плечи.
Я не силен в психологии, но, может, сильный стресс провоцирует в ней какие-то панические атаки, галлюцинации?
— Нет! Не могу! Майкл, прошу! Оставь меня! — снова и снова повторяла она одно и то же, а потом, с силой ударив меня в грудь, убежала в сторону ванной. Я хотел было кинуться за ней, но в груди закололо так, что у меня подкосились ноги.
— Черт… — боль была резкой, сильной, раздирающей. Но кратковременной.
Мика заперлась в ванной.
И эта сучка забрала ключ с собой.
— ЧЕРТ! — я ударил по двери со всей дури и начал выламывать ее ногами. Дорогая, кстати, дверь.
— Майкл! — жалобно проскулила она, я слышал, как она плачет. — Не надо…просто дай мне побыть одной. Я не хочу, чтобы ты меня видел такой.
— Какой?! ВЫШЛА НЕМЕДЛЕННО, ИНАЧЕ Я ВЫНЕСУ ЭТУ ГРЕБАННУЮ ДВЕРЬ! Ты меня слышишь? — я начал лупасить ее со всей дури, но эта тварь держалась прочно. — Отойди! Я ВЫБИВАЮ!
— Нет, Майкл, не надо…прошу тебя. Мне, правда, очень плохо. Я не хочу никого видеть. И тебя тоже, — снова повторяла она, и я чуть не взорвался.
А если с ней там что-то случится? Утопиться? Порежет себе вены моей бритвой?! Как это понимать, и как себя вести в этой ситуации?
— Если ты выбьешь дверь, я уйду, и мы никогда больше друг друга не увидим, — тихо раздалось за дверью.
Я закипел. Она еще ставит мне условия?! Да пошла к…
— ДА ПОШЛА К ЧЕРТУ! — рявкнул я, в последний раз пнув гребанную дверь. Я зарычал, сжав кулаки до красна.
Какого хрена, я за ней еще бегать буду? Не хочет видеть – не надо.
Может, это было неправильно. Может, ей было действительно плохо. Но мне вдруг стало плевать. Мика оттолкнула меня, и я собирался провести эту ночь на пляже. Без нее.
Окончательно разозлившись, я вылетел к океану через террасу, предварительно хорошо заперев все замки в доме.
Сука! Как же она меня бесит! Это ж надо быть такой сложной. Истеричной. Тварью!
Я и не заметил, как вышел из дома босиком. Холодный песок не помешал мне упасть на него и уставиться в темное небо.
Все мои планы полетели к чертям. В кои-то веки я спешил домой не просто так, а потому, что знал, что меня ждет Мика и бурная ночь в ее компании.
