Меган Уолен Тернер - Царица Аттолии (ЛП)

— Ты думаешь, что я стою между тобой и Великой Богиней, что все эти годы приносил свои жертвы не на тот алтарь? — в ее голосе звучало удивление.

Евгенидис не ответил.

— Не обижай одного бессмертного ради другого. Тебе покровительствует бог воров, но помни, что ни один из богов не всемогущ, даже Великая Богиня.

Она молчала так долго, что Евгенидис подумал, не ушла ли она. Он уже собирался поднять голову, решив, что боги сказали ему все, что собирались, но тут она заговорила снова.

— Вор, — сказала она, — что ты готов отдать, чтобы вернуть свою руку обратно?

Евгенидис вздрогнул всем телом.

— О, нет, — добавила богиня. — Это не в моей власти, и не во власти Великой Богини. Что сделано, то сделано, с этим смиряются даже боги. Но если бы руку можно было восстановить, что бы ты мог отдать за нее? Свое зрение? — голос затих, а Евгенидис вспомнил, как он просил врача Галена дать ему умереть, не дожидаясь прихода слепоты. — Свою свободу? — продолжала богиня. — Свой разум? Подумай, Евгенидис, прежде чем ответить богам. Тебе еще есть, что терять.

— Почему боги предали меня? — тихо спросил Евгенидис.

— А они это сделали? — голос богини звучал так же тихо.

— Аттолии, мидянину… — Евгенидис запнулся.

— Ты хочешь обратно свою руку, Евгенидис? Взамен Аттолии? Ты отдашь ее мидянину?

Его глаза широко раскрылись. Пол был усеян осколками стекла, искрившегося в свете свечи.

— Ты знаешь ответ, вор.

И она ушла.

Евгенидис заснул и проснулся снова в темноте. Он понял, что лежит на спине. В постели. Огонь в очаге не горел, но ночь была лунная, и света в комнате было достаточно, чтобы разглядеть сидящую рядом Эддис.

Он прочистил горло.

— Гора, — сказал он. — Я видел, как гора взорвалась.

— Я знаю, — откликнулась Эддис.

— Ты тоже видела? — удивился Евгенидис.

— В моих снах. Начиная с зимы.

Евгенидис поерзал на подушке, словно пытаясь отогнать назойливые воспоминания.

— Это было ужасно. Когда, как ты думаешь?

— Не скоро, — сказала Эддис, наклоняясь к нему, чтобы положить руку на лоб. — Когда-нибудь, возможно, даже не при нашей жизни. Гефестия предупредила нас заранее, чтобы дать время подготовиться.

Она успокоила его, и он снова заснул.

Когда он проснулся в следующий раз, стоял день и комнату заливал яркий свет. Он повернулся проверить, сидит ли Эддис еще здесь, и обнаружил Аттолию, терпеливо дожидающуюся, когда он откроет глаза. Она сидела, сложив руки на коленях и глядя в даль, но, наверное, заметила его движение, потому что повернула голову и встретила его взгляд.

— Ты меня любишь? — спросил Евгенидис без предисловий.

— Почему ты спрашиваешь? — ответила она, и он в отчаянии поморщился.

— Потому что мне нужно знать, — сказал он.

— Я ношу твои серьги, — заметила Аттолия.

— Согласиться выти за меня замуж не то же самое, что любить меня.

— А ты поверишь мне, если я скажу, что люблю? — спросила Аттолия.

Вопрос был важным, и Евгенидис тщательно обдумал свой ответ.

— Я не думаю, что ты солгала бы.

— Это имеет значение? — спросила Аттолия.

— Говоришь ли ты правду?

— Люблю ли я тебя?

— Да. Так ты меня любишь? — снова спросил он.

Она помолчала.

— Когда мы открыли двери солярия три дня назад…

— Три дня? — усомнился Евгенидис.

— Три дня, — подтвердила Аттолия. — Когда мы открыли двери, то увидели выжженную дотла комнату, и тебя, лежащего на полу, может быть, мертвого, среди осколков стекла. Ты знаешь, как дорого оконное стекло?

— Да, Ваше Величество, — кротко признал он.

— Но ты не был мертв. Не разрезан на куски, не сожжен, а когда ты проснулся, твоя царица сообщила, что ты, кажется, не сошел с ума. Так ты сумасшедший или нет?

— Не больше, чем обычно, мне кажется.

— Сумасшествие думать о любви ко мне, — сказала Аттолия, и в ее голосе, обычно бесстрастном, прозвучала горькая насмешка.

Евгенидис потянулся к ее руке, но она сидела справа от него, и ему пришлось повернуться на бок. Он приподнялся на локте, но она высвободила руку и мягко толкнула его обратно на подушки. Затем она поправила одеяло и открыла обрубок его правой руки. Его протез с крючком лежал на столе в дальнем углу комнаты. Евгенидис не подался искушению спрятать руку под одеялом.

— Болит? — спросила она.

— Нет.

Евгенидис провел рукой по культе. Волдыри и мозоли исчезли. Он освободился от боли в костях и фантомной боли в кисти. Может быть, богиня заступилась за него, и боль ушла навсегда?

Глядя на его руку, Аттолия сказала:

— Это я лишила тебя руки.

— Да.

— С тех пор я живу вне себя от горя из-за своей злобы и твоей боли. Мне казалось, что я никогда не чувствовала ничего иного, но эти чувства, по крайней мере, были мне знакомы. Я не знала любви. Я не могла распознать это чувство, пока мне не показалось, что я потеряла тебя в Эфрате. И когда я подумала, что теряю тебя во второй раз, я была готова отдать, что угодно, чтобы удержать: мою веру, мою гордость и мой гнев, все ради тебя. Теперь я вижу тебя здесь и вижу все, что я сделала с тобой.

Она осторожно погладила его искалеченную руку, и он вздрогнул от ее тепла и близости.

— Ты много лет следил за мной? — спросила царица.

— Да, — Евгенидис ступил на опасную территорию.

— Видел, как я обхожусь со своими баронами и слугами, сторонниками, предателями, врагами?

Она подумала о твердости и холоде, которыми годами укрепляла свое сердце, и спросила себя, была ли то добровольно надетая личина, или эта маска стала частью ее сути? Сможет ли прорасти и выжить посеянное в ее сердце семя доброты, тепла и сострадания?

Неспособная угадать ответ, она спросила:

— Как же ты можешь любить меня?

— Ты моя царица, — сказал Евгенидис.

Она сидела неподвижно и смотрела на него, впитывая его слова, как живительную влагу.

— Ты мне веришь? — спросил он.

— Да, — ответила она.

— Ты любишь меня?

— Да.

— Я люблю тебя.

И она поверила ему.

Примечания

1

Канфар — древнегреческий сосуд для питья в форме кубка с двумя вертикальными ручками. Из канфаров пили греческие боги, например, с канфаром часто изображался Дионис. Нередко канфар использовался для жертвоприношений или как предмет культа. Таким образом, как сосуд для питья канфар нес в себе религиозную нагрузку. Возможно, что изначально канфар использовался исключительно для культовых обрядов.

2

Кентавры в греческой мифологии — дикие смертные существа с головой и торсом человека на теле лошади, обитатели гор и лесных чащ, сопровождают Диониса и отличаются буйным нравом и невоздержанностью. Предположительно, кентавры первоначально были воплощением горных рек и бурных потоков. В героических мифах одни кентавры являются воспитателями героев, другие — враждебны им.

3

Пронаос — пристройка перед входом в храм, передняя, проходная часть античного храма, прихожая, дословно: предзал.

4

Этезии — устойчивые северные ветры в Восточном бассейне Средиземного моря летом, из-за особенностей климата.

5

Поворот судна (шлюпки), следующего под парусами, на новый галс. В отличие от поворота оверштаг судно пересекает линию ветра кормой.

6

Предположительно рак.

7

Дорожная карета, приспособленная для спанья; употреблялась прежде, когда приходилось делать длинные переезды на лошадях.