Ван Ван из Чайны 2 - Павел Смолин

— Нет, я уже переехал, — отказался Ли.

— Заходи, — открыл я дверь своей комнаты. — Я быстро.

Пока сосед любовался на завернутую в одеяло кастрюльку — чтобы рис с курочкой остались горячими до ужина — я переоделся в красные шорты — типа поддержал «дресс-код» друга — и желтую футболку.

— Будешь готовить сам? — спросил он, указав на плитку.

— Правилами не запрещено, — ответил я.

— Не запрещено, — подтвердил он. — Просто обычно так не делают — здесь питаться в забегаловках обходится дешевле, чем покупать продукты и готовить самому.

Так это смотря какие продукты и что из них готовить.

— Для меня это неактуально, — улыбнулся я. — Я же деревенский, у нас там много земли и почти вся еда — своя. По плану я должен был вернуться в деревню до осени, но у меня появились кое-какие дела, поэтому придется дождаться посылку. Экологически чистые, выращенная своими руками и приготовленная с душой еда всегда лучше того, что подадут в кафе. Знаком с термином «пищевая промышленность»?

— Знаком, — несколько опешил от напора Ли.

— «Промышленность», — повторил я с важным видом. — От этого слова так и веет чем-то мертвым, химическим и даже пластмассовым. Как говорит мой отец Ван Дэи: качественная еда — основа всего! Когда у Китая были тяжелые времена, народ от голода спасла именно пищевая промышленность — просто нужно было насытить рынки большим количеством дешевой еды. Польза от нее сомнительна, но тогда выбирать не приходилось. А сейчас, когда Китай стал настоящим экономическим гигантом, народ все чаще начинает предпочитать натуральные, фермерские продукты. Например, закопченная буквально вчера свиная нога. Или наваристый куриный бульон из свежайшего мяса. Или сливы, сорванные прямо с растущего за окном моей деревенской комнаты дерева. А уж собственноручно сваренный сыр…

Пацан шумно сглотнул и заурчал животом, поддавшись натиску фермерского эко-продукта.

— У меня осталось немного сыра, чуть-чуть фруктов и вот этот дивный рис с картошкой по фирменному бабушкиному рецепту, — указал я на кастрюльку. — Идем на кухню, нужно съесть, пока горячее. Когда мои запасы кончатся, отплатишь мне бургерами.

— Тогда я помою посуду, а еще у меня осталась половина пирога с яблоками — утром купил, — не пожелал оставаться в моральном долгу до самого конца недели Ли.

— Договорились, — кивнул я. — Отметим наше соседство небольшой пирушкой, — вытянул руку ладонью вперед, и сосед неуклюже дал мне «пять».

— Я быстро! — после этого заявил он и побежал за пирогом.

Хороший пацан.

За обедом Хуэй Ли продолжил рассказывать о себе, по моей просьбе делая это на русском:

— Моя мама была кореянкой — они с отцом познакомились в Москве, ее семья жила там уже третье поколение. Сначала все было неплохо, но потом она ушла от отца к японцу и уехала с ним в Японию, бросив нас. Меня воспитывала бабушка — отец купил для нас дом в Подмосковье, городок назывался Королёв — в честь русского космического ученого.

— Знаю такого ученого, — покивал я.

— Городок был неплохим, а русские к нас, китайцам, относятся хорошо — даже почти не смеялись над моей фамилией, — вполне искренне улыбнулся Ли, и я испытал гордость за приверженность соотечественников Ивана идеалам дружбы народов. — Если немного переделать ее, она звучит как…

— ***, — опередил я.

Рассмеявшись — русских, а это в первую очередь не разрез глаз, а менталитет, очень веселит, когда иностранцы осваивают русский мат — Ли спросил:

— Прадедушка научил тебя и этому?

— Этому — в первую очередь, — засмеялся и я. — Русские любят шутить над иностранцами, заставляя их материться, и прадед не хотел, чтобы я угодил в ловушку, если вдруг окажусь в России. Представляешь, когда-то он служил переводчиком при самом Мао Дзэдуне и имел честь переводить слова самого Сталина.

— Быть не может! — не поверил Ли.

— Я бы и сам не поверил на твоем месте, — не обиделся я и полез за телефоном. — Смотри, вот старая фотография, на которой прадедушка — вот он, второй ряд слева за спиной Великого Кормчего. Этого недостаточно, понимаю — просто старая фотка. Сейчас… — полистал фотки. — Вот вырезка из старой газеты, где в составе делегации Мао дедушка ездил в Москву на переговоры к Сталину в 50-м году. Вот, Ван Ксу, переводчик. А вот…

— Да я верю, — подумав, что обидел меня недоверием, попытался закрыть тему Ли.

— А я просто хочу похвастаться крутым прадедом, — широко улыбнулся я. — Вот здесь — кусочек архивной кинохроники за 52-й год, где можно увидеть сильно искаженное, но узнаваемое лицо Ван Ксу, когда он с важным видом стоит на трибуне рядом с Мао — по регламенту ему там было не место, но Кормчий оказал деду великую честь, позволив постоять рядом. А еще это место попросту нужно было закрыть кем-то подходящим по росту.

— Ничего себе! — послушно «восхитился» Ли и спросил. — А почему такой важный человек, как твой прадед, оказался в деревне? Перебрался на пенсию?

— Не, там грустная история, — убрав телефон, ответил я. — Когда Мао начал Культурную революцию, члены приближенной к нему группы чиновников и доверенных лиц, в число которых входил мой прадед, проиграли более сильной группировке. Деда сильно избили хунвейбины — он полагает, что по ошибке, но я думаю кто-то таким образом выместил на деде злость от того, что его на трибуну брали, а заказчика избиения — нет. Пришлось дедушке бежать из столицы в Сычуаньскую глухомань и много лет не отсвечивать, чтобы семье не прилетело сильнее от кого-то из старых недругов.

— А как на самом деле? — открыв от любопытства рот, наклонился над столом друг-сосед.

— А на самом деле это все было давно, и правды мы никогда не узнаем, — развел я руками. — Ныне Ван Ксу простой пенсионер, его дети и внуки — обыкновенные фермеры, и только меня, его правнука, угораздило стать Первым учеником Сычуани. Повезло.

— Я думаю ты просто набрал максимум по русскому, — догадался Ли. — Ты говоришь на нем лучше, чем я — на китайском.

— Набрал, — подтвердил я.

—