Быль и небыль - Тамара Григорьевна Габбе
— А что же вас двое только? Неужто больше никого и родни нет?
— Как не быть! Да если всю нашу родню и породу собирать, так два года надобно. Наши-то по всей Расее живут — здесь пашут, там рубят, там сети заводят, там стены кладут… Никак нельзя их от хозяйства отымать. А мы-то двое уж тут — и на свадьбе оба будем, коли дело сладится.
— Что ж, — говорит хозяин, — парень будто ничего… Да есть ли у него такой дом, как у меня? Ты погляди, сватушка, из какого лесу строено. Такого лесу и на дворец не ставят. Корабельный лес!
Встал сват с места, походил под стеною, погладил дерево ладошкой.
— Правда твоя, — говорит, — прочная постройка. Два века выстоит. А все не то, что у нашего жениха. Поверишь ли, почтенный, у него, когда бревна на дом возили, так в понедельник видишь, что комель везут, а в середу только вершина мимо прошла!
Покачал головой хозяин — не понять ему: то ли бахвалится сват, то ли смеется над ним.
— Вот что! — говорит. — Покажу я вам своего любимого конька. Дорого он мне стал, да я не жалею. Всем коням конь! И сбруя на нем под стать: до последнего гвоздика серебряная. Пусть-ка жених на таком коне за невестой приедет — отдам за него дочку, слова не скажу. А не приедет на таком коне, то и свадьбе не бывать.
Вышли они на крыльцо, и проводят перед ними коня. Не конь — загляденье! И сбруя на солнышке, как ручеек, блестит — смотреть больно!
Понурил голову жених, а сват ничего, не робеет.
— Ты, — говорит, — не думай, хозяин, что мы тебе врем, на сватовстве у тебя выпивши. А конь — что! Коня мы еще получше найдем. Приготовляйтесь к свадьбе.
Идут они домой. Жених только под ноги себе смотрит да кудрями трясет.
А свату все нипочем. Глядит весело и жениха утешает:
— Да полно ты! Не горюй! Все хорошо. Только что вот ехать нам не на чем. Да разве это задача? На свадьбу съездить и черт коня даст.
Едва слово обронил, а черт тут как тут.
— Дам, — говорит, — как не дать! Завтра и поезжайте! Вот приходите на зорьке сюда, к этому самому месту — все и будет готово.
На другой день пришли сват и жених, куда приказано, видят: стоит конь, да такой, что и во сне никому не приснится, и сбруя на нем золотая, так огнем и горит. А рядом — другой конь, малость потяжельше, и сбруя на нем наборная, с серебром. Это уж, видно, для свата. Сели они и поехали.
Диву дался хозяин, как увидел эдаких коней.
«Ну, — думает, — значит, жених и вправду богатый, побогаче меня».
И порешил отдать за парня дочку.
Честным пирком да и за свадебку. Гостей созвали, в колокола ударили, повенчали молодых, а после венца, как водится, — веселье. Пьют, едят, песни поют… Под конец на лошадях кататься вздумали.
Хозяин говорит:
— Вот у моего зятя — конь! Такого коня и на свете нет!
Иду смотреть — вот те и на! И вправду нет коня — как не бывало! Даже слуху не слыхать. Да и сватов конь куды-то слинял.
Помертвел жених, а сват его в бок толкает: «дескать, прежде смерти ничего не бойся. Наше от нас не уйдет».
А сам шапку в руки.
— Что ж, — говорит, — честные гости, свадьба! Смотреть-то, выходит, некого, — свели коней. Да ведь недаром говорят: не то худо, что потерял, а то худо, что не хватился. Вы себе пейте, кушайте да веселитесь — ваше дело пир пировать, а мое дело — коней искать. Я женихов сват, я за него и в ответе.
Повернулся старичок, да и за ворота. Никто ему и слова сказать не поспел.
Вот идет он, идет — не путем, не дорогой, не полем, не лесом — а как ноги несут.
Идет и думает:
«И на что нечистому эдакие кони? Ему на козле скакать положено. Эх, знал бы дорогу, сам бы, кажись, в пекло пошел да и вывел оттуда лошадок наших».
Только сказал, глядь: перед ним большой камень. И под камнем нора.
Заглянул он в нору, — глубокая, так холодом и несет. Обогнул камень и пошел дальше.
Шел, шел, ни вправо, ни влево, а все прямо да прямо. Смотрит: опять тот самый камень и нора холодом дышит.
Что за чудо? Он опять обогнул камень и дальше идет.
Идет-идет, идет-идет, — и пришел. Опять перед ним тот же камень, а под камнем — нора.
— Ну, — говорит, — которую дорогу не обойдешь, не объедешь, та, стало быть, и прямая.
И, недолго думая, полез в нору.
На земле — день белый, солнышко, теплынь, а под землей холодно да темно. Ночная дорога — длинная. Притомился старичок, продрог.
«Что, — думает, — уж не повернуть ли мне назад?»
А тут, глядь, и кончилась нора: вышел он на простор.
Вышел и смотрит по сторонам, — как тут под землей не́люди живут? А как мы живем, так и они живут. Все у них есть — небо и земля, песок и вода, березки и камушки. Только что у нас черное, то у них белое, а что у нас белое, то у них черное. Всего-то и разницы. А так — худого слова не скажешь. И лес высоко стоит, и трава густо стелется — смотреть весело.
Идет сват Наум мимо поля по дорожке, — любуется на хлеба́. Вдруг слышит: лошадь сгорготала! Он туда-сюда поглядел, так и есть — давешние кони! Забрались, татаре, в хлеб и хозяйствуют: не столько рвут, сколько мнут да топчут.
— А, голубчики, вот вы где!
Отломил он с березы ветку, выгнал коней на дорогу да и привязал их к дереву. А сам дальше пошел.
Идет, идет — видит, луга широкие, а на лугах стада пасутся. Справа-то все овцы, а слева-то все свиньи, и стережет оба стада змея. Свернулась на солнышке в три кольца и дремлет. А голову — нет-нет, да и подымет: раз направо поглядит, раз налево.
Приметила змея незваного гостя да как зашипит… А сват, недолго думая, подобрал с земли острый камешек,
