Неизвестно - Открытие закрытия
Нам было стыдно перед Сашей, но ничего этого мы вспомнить не смогли, как ни напрягали память. Уж потом, полистав энциклопедии, Мишка установил, что и Алла Константиновна Тарасова и Василий Иванович Качалов играли свои роли, когда нас еще и на свете не было. И Саши, между прочим, тоже. Но, несмотря на отдельные неясные места, речь руководителя кружка по общему мнению была прекрасна.
В конце своего выступления Саша сказал, что должен проверить наши актерские способности. Проверка, объяснил Саша, будет проходить в два приема, или, как говорят в театре, в два тура. Сегодня он испытает нас на так называемых этюдах, а в следующий раз послушает, как мы читаем стихи, басни, отрывки из прозы — кто что захочет. Выявив наиболее одаренных, Саша собирался их включить в драмкружок, а менее одаренных заранее просил не обижаться и не расстраиваться: на свете существует много прекрасных профессий, и каждый должен найти такую, которая поможет расцвести
заложенным в нем способностям. А уж какие-никакие способности есть у любого.
— И помните! — Голос Саши чем-то напоминал сталь, железо и прочие твердые металлы и сплавы.— Актер без дарования, актер, лишенный подлинного таланта,— это, как правило, загубленная жизнь.
Саша порядочно всех напугал тем, как легко, посвятив себя театру, загубить молодую жизнь. Но мы решили рискнуть. После впечатляющей речи руководителя кружка как-то не хотелось представлять дальнейшее свое существование вдали от запаха кулис.
Объяснив, что с помощью этюдов проверяют, насколько хорошо будущий актер умеет двигаться, выражать различные чувства и многое другое, Саша приступил к делу.
— Вот ты,— показал он на Вовку Трушина.— Как тебя зовут?
— Вова.
— Подойди, Вова, к столу, возьми воображаемую катушку ниток, продень нитку в воображаемую иголку и зашей на локте воображаемую дырку.
— Дырка настоящая.— Вовка, стесняясь, показал драный рукав.— Сегодня разорвал… Только я шить не умею…
— Настоящую дырку воображаемой ниткой не зашьешь,— резонно заметил Мишка Сазонов.— А ведь мы за реализм в искусстве, сами говорили!
— Верно, за реализм,— подтвердил Саша.— Но это лишь этюд, упражнение! Я проверяю, насколько естественно вы можете себя вести в предлагаемых обстоятельствах. Понятно?
— Да, но обстоятельства противоестественные,— возразил отличник Костик Соболев.— Мне думается, Сазонов прав…
— Будь по-вашему,— сдался Саша.— Дам другой этюд. Такой: человек входит в комнату, темно, он наступает на половую щетку и та бьет его по лбу. Вова, действуй!
— Странно, что щетка оказалась в комнате,— вслух подумал я.— Обычно щетки держат в передней, в ванной…
— Вообще щетки постепенно уходят в прошлое,— сказал Мишка.—Они не типичны. Их с успехом заменяют пылесосы. Гигиенично и удобно.
Саша нервно походил по пионерской комнате. Он, кажется, готов был впасть в отчаяние от нашего твердого стремления только правдиво изображать действительность. Мы от всей души хотели ему помочь, но не знали как. Наконец Саша взял себя в руки и предложил новый этюд, полностью отвечающий требованиям реализма: люди едут в автобусе, все тихо-мирно.
Вдруг входит контролер и начинает проверять билеты. У одного из пассажиров билета нет. Что в этом случае происходит в автобусе?
Контролером Саша назначил Томку Булкину, безбилетником очень скромного Сеню Пантюхина, меня водителем, остальные заняли места пассажиров.
— Начали! — Саша трижды хлопнул в ладоши.
Все сели в затылок друг другу. Я взобрался на водительское место, сделал вид, что беру в руки микрофон и объявил остановку точь-в-точь, как один веселый шофер автобусного маршрута № 103:
— Следующая цель нашей поездки — Черемушкинский рынок! — Затем включил скорость. Мотор взревел. Вернее, я взревел за мотор. Тяжелая машина тронулась.
У Черемушкинского рынка с передней площадки вошла Томка Булкина и попросила Надю Лапшину предъявить билет. Надя стала рыться в портфеле и в карманах.
— Значит, не брали,— злорадно констатировала контролерша.— Значит, кто длинную косу отрастил, тому и без билета можно…
— При чем тут коса? — Надя Лапшила рассердилась вполне реально.—Не понимаю, как доверяют проверку билетов людям, которые списывают диктанты?!
— Я у тебя списывала? Докажи!
— У меня! — Костик Соболев, предупреждая Томкино возмущение, спокойно предъявил ей какую-то бумажку.—Вот мой билет, прошу!
— Лучше бы отдал Тамаре заметку для стенгазеты,— сказал Костику Мишка.— Месяц обещаешь написать.
— Ты тоже не убиваешься на общественной работе,— упрекнула Мишку Ната Жучкова, староста класса.— Увлеклись с Рубцовым наукой да и забыли все на свете!
Услышав свою фамилию, я притормозил автобус и обернулся.
— А кто принес в школу живую мышь и целый день ее таскал в фартуке?
— Осторожней на поворотах, товарищ водитель,— предостерегла меня Ната.— Смотрите за дорогой!
— На ходу разговаривать с шофером запрещается.— Томка пробралась поближе к Нате.— И животных провозить запрещается. Платите штраф!
— Мышь я приносила вчера. Сегодня она дома сидит. Пожалуйста, без придирок!
— Таких контролеров самих штрафовать надо! — заступился за Нату Костик Соболев.— Кто ходит на вечерние сеансы в кино? Булкина! Пользуешься своим длинным ростом?
— Не ваше дело, гражданин! Или в милицию захотели?
— У меня-то билет проверят? — спросил Сеня Пантюхин, назначенный Сашей на роль безбилетника. Сеня человек думающий и, надо полагать, все это время внутренне готовился принять участие в этюде.
— Нет смысла,— отмахнулся от Сени Мишка Сазонов.— Ты до того скромный, что, скорее, два билета возьмешь, чем зайцем поедешь.
— Но я не брал, правда!
— Ладно, рассказывай! — Томка даже не посмотрела в Сенину сторону и продолжала наступать на Нату.— А вы, гражданка, вместе со своей вчерашней мышью выходите из автобуса!
— Я напишу жалобу!
— Ох, испугались! — Томка принялась выволакивать Нату насильно.— Много вас тут таких!.. Водитель, останови машину!
— Не имеете права! — Костик Соболев бросился помогать Нате, которая отчаянно цеплялась за стул.
В мгновение ока в борьбу вступили все пассажиры автобуса — одни на стороне Наты, другие на стороне контролера. Лишь Сеня Пантюхин с.идел и все еще терпеливо ждал, когда у него проверят билет.
— Товарищ водитель, наших уничтожают! — вскричала Томка.
Я перепрыгнул через водительское кресло, чтобы оказать содействие работнику транспорта.
— Эй, народ! Отставить, прекратите возню! — Саша тоже очутился в автобусе и попытался навести порядок.
И. вдруг случилось нечто удивительное. Сквозь гвалт и крик мы услышали шепот Сени Пантюхина:
— Автобус… он без шофера… мы врезаемся в столб! В столб!!!
Сеня прошептал это до того естественно и убедительно, что всех нас сковал леденящий душу ужас. Мы будто и впрямь увидели брызнувшие осколками ветровые стекла, исковерканные ударом куски металлической обшивки, ощутили резкий толчок.
— О-о-о-й! — Сеня упал как подкошенный. И все мы, в том числе Саша, потрясенные возникшей картиной аварии, рухнули на пол.
— Что происходит? — В дверях стояла старшая пионервожатая Тоня.— Кто мне скажет, что происходит?
— Перевернулся автобус,— ответил Мишка Сазонов.— Но жертв, кажется, нет…
— Сазонов, не паясничай! — Тоня не по годам строгая де¬вушка, с ней шутки плохи.
Заваленный нашими телами Саша с трудом выбрался на свободное пространство.
— Верно, небольшая авария,— произнес Саша своим божественно-аполлонским голосом, который сейчас чем-то напоминал бархат, шелк и другие дорогостоящие ткани.— Исправим в момент!
И тут случилось удивительное: Тоня неожиданно улыбнулась праздничной первомайской улыбкой.
— Надеюсь!.. И закрыла дверь.
— Какое действо вы тут разыгрывали? — Саша поднялся, стряхнул с себя пыль.— Что это было: автобус или классное собрание?
— Может, классное собрание в автобусе? — не так чтоб уж очень уверенно, с вопросительной интонацией в голосе сказал Мишка.
Саша хмыкнул.
— И часто такое встречается в жизни?
Саша был прав. В жизни такого не встретишь. Просто нас захлестнула школьная стихия, про реализм в искусстве мы и думать забыли, его законы нарушились как-то сами собой. Но ничего, предстоял еще второй тур испытаний, не все еще было потеряно!
За неделю до второго тура мы собрались всем классом, хотели вместе подумать, что учить и что декламировать.
— Я бы этот вопрос решал научно,— сказал Мишка Сазонов.— На основе прослушанной прошлый раз лекции.— И спросил:— Где наиболее полно проявляется талант актера?
— В классическом репертуаре,— хором ответили мы.
— Вот и надо брать классику. Предлагаю разыграть «Отелло» Вильяма Шекспира.
— «Отелло» библиотека не выдаст, — возразил Костик Соболев.— Скажут, рано.
— По телевизору я частично знаком с этим произведением,— ответил Костику Мишка.— Восстановим.
