Скарначчи Джулио - Моя профессия - сеньор из общества

Валерия. Можно подумать, что я в сумасшедшем доме. Теперь он хочет купить

дедушку! Кончено! Я ухожу!

Леонидо. Нет, ты останешься! И дедушка – тоже, и не только он, но прадедушка,

и даже прапрадедушка, если будет надо!

Фьорелла. Прости меня, папа, но ты уверен, что наша квартира подойдет для

такого старого синьора?

Леонидо. Да нет, Фьорелла, нет. Дедушка у нас ненадолго. Я взял его напрокат.

Только на четыре часа.

Матильда (с удивлением). Как это напрокат?

Валерия (с удивлением). Напрокат?

Леонидо. Напрокат. Внаем. Ясно? (Веллуто.) Так сколько же, Веллуто?

Веллуто. 300 лир в час. Но за четыре часа хватит и тысчонки.

Леонидо. Тысчонки?... Грабеж! Он что, Джоконда?

Веллуто. Но позвольте, синьор Леонидо, а транспорт… жвачка… все это…

Леонидо. Ладно. Хорошо. Что предпочитаете: оплата наличными в субботу или

драже сию минуту?

Веллуто. Наличными сию минуту.

12

Леонидо. Сожалею, но сегодня ликвида не будет.

Веллуто. Хорошо. Тогда до субботы. Я вам верю, как евангелию. (Собирается

выйти.) Да, вот еще что, сеньор Леонидо. (Указывает на деда.) Обратите

внимание, он очень хрупкий. (Выходит.)

Сцена восьмая

Валерия. Ну, теперь ты соизволишь объяснить свою гениальную операцию?

Леонидо. Итак, слушайте меня внимательно, поскольку, к сожалению, мне будет

необходимо ваше сотрудничество. Все должно быть исполнено методично.

Дисциплина – строжайшая.

Валерия. Ради нескольких грошей?

Леонидо. Не нескольких, а двадцать-тридцать тысяч.

Валерия. Тридцать тысяч чего?

Леонидо. Тридцать тысяч лир.

Матильда (с интересом). Тридцать тысяч лир?

Валерия (с недоверием). Тридцать тысяч лир?

Фьорелла (с восхищением). Тридцать тысяч лир!

Леонидо (небрежно). Тридцать тысяч лир… И цифра эта, синьора, весьма

приблизительная! Дело может принести гораздо больше, если, конечно, вы

сумеете вести себя как надо. Так вот, вчера, выполняя свои обязанности гостя на

крестинах первенца графа Кьярелли д`Адда, я имел честь любезно побеседовать

с некоторыми членами этой уважаемой семьи. Как раз перед буфетом, в

радостной обстановке, когда все по очереди выражали поздравления и

пожелания счастья, я почувствовал, что тоже хочу выступить, и произнес

замечательную речь, которая завершалась следующими словами… (Дедушка

неожиданно начинает петь.) О! Дедушка… Успокойтесь.

Фьорелла. Уверена, у него кончилась жвачка…

Леонидо. Весьма справедливо.

Подходит к деду, и дает ему новый пластик жевательной резинки.

Дед прекращает петь и принимается за жвачку.

Жетон обычно опускаешь в автомат, чтобы послушать музыку. А с дедом –

наоборот. Отсюда следует, что на деле одни и те же обстоятельства не всегда

приводят к одинаковым результатам. На чем я остановился?

Валерия. На своем выступлении.

Леонидо. Ах, да. Так вот, я поднял хрустальный бокал и сказал: «Вспомним,

синьоры, что в этом мире можно познать величайшую из человеческих радостей,

щедро поделившись счастьем, которое ныне окрыляет нас, со своими ближними.

Вот почему, отмечая счастливое событие, собравшее нас здесь, я предлагаю в

память о нем создать благотворительный комитет, который облегчит страдания

бедствующих, осветит улыбкой их нужду и горе!»

Валерия. Вот это находка! И вы создали комитет?

Леонидо. Да, сеньора.

Матильда. И ты в нем участвуешь?

Леонидо. Естественно. Ведь я - основатель.

Валерия. Ты для них – большое приобретение. (Смеется.) Нашли Рокфеллера!

(Смеется еще сильнее.)

Валерия. Не надо смеяться. Имя Рокфеллера ничуть не хуже моего.

Матильда. Но, Леонидо, разве тебе не хватает нищеты, в собственном доме?

Зачем тебе впутываться в это дело?

Леонидо (нравоучительно). Самый ценный вклад вносит тот, кто владеет самым

малым.

13

Валерия. И что же ты дал?

Леонидо. Идею! Идею создать благотворительный комитет. И кроме того, я сразу

же сообщил комитету об одной несчастной семье, пребывающей в ужасающей

нужде.

Валерия. Браво! И что же это за семья?

Леонидо. Наша.

Все. Наша?!

Леонидо. Ваша. Наша. Словом, ваша-наша… да… Что вы на меня уставились?

Валерия. Ну что ж, пожалуй, на этот раз идея не так уж плоха.

Леонидо. Плоха! Она просто гениальна, как, впрочем, все идеи Леонидо

Папагатто. Увидите, придет комитет, и все пойдет как по маслу.

Матильда. Как? Комитет придет сюда?

Леонидо. Разумеется. Надо же нам собственными глазами увидеть нищенские

условия, в которых вы влачите свое существование. И когда сердца наши

разжалобятся, мы сделаем все возможное, чтобы осветить благодарной улыбкой

ваши изможденные, обезображенные лица.

Валерия. Ну, это ты брось! Сам ты обезображенный! А у меня лицо красивое и

даже очень.

Леонидо. Однако это не помешает тому, чтобы оно стало изнеможденным и

обезображенным. С минуты на минуту комитет будет здесь.

Фьорелла. Но папа… Они могут увидеть тебя.

Леонидо. И даже должны. Я же основатель и пришел заранее. Итак, женщины, не

теряйте времени!

Валерия. А что нам делать?

Леонидо (приказывает). Сделайте что-нибудь со своими лицами. Они должны

вызывать жалость! Сорвите эту занавеску! Уберите картину! Спрячьте

проигрыватель!... Кровать – ближе к середине! Быстрее! А то застанут врасплох.

Они быстро выполняют всю программу, предложенную Леонидой. Фьорелла

прячет проигрыватель. Валерия убирает картину. Леонидо срывает занавеску.

Матильда передвигает кровать.

Матильда. Ну как, койка на месте?

Леонидо. Пока – да, потом посмотрим. (Валерии.) Убери занавеску и тащи

просиженное кресло!

Валерия и Фьорелла повинуются, притаскивая из-под лестницы старое,

просиженное кресло. Он осматривает комнату взглядом художника.

Та-а-ак.. Пейзаж начинает вырисовываться… Теперь мне нужен больной…

Матильда – в кровать.

Матильда. Я?! Мне пора в театр. У нас уборка!

Леонидо. Сегодня театр – здесь!

Матильда. Ну, знаешь! В этом доме только у меня постоянный доход…

положение…

Леонидо (перебивая ее). Сегодня утром положение у тебя будет лежа. Так что в

кровать! На полчаса и все! (Матильда ложиться в кровать, ворчит.) Ты,

Валерия, сядь за стол, голову обхвати руками, и взгляд… в нем должно быть

отчаяние.

Валерия (повинуется). Так?

Леонидо. Больше отчаянья!

Валерия. Больше?

Леонидо. Ну да, во взгляде… Послушай, ты вся в слезах, понимаешь? Почему

слезы в одном глазу? А второй? Так. Сейчас же прекрати улыбаться! Я сказал:

изможденное лицо. Ты что, не понимаешь? Вытри косметику, растрепи немного

волосы. Фьорелла, посыпь тальком лицо своей тетушки. Она совсем не похожа на

14

доходягу. (Фьорелла повинуется.) Теперь дедушка… куда же пристроить эту

старую развалину? (Передвигает кресло-каталку.) Здесь… нет… (Еще

передвигает.) Около кровати… так лучше. Умирающая дочь, отец паралитик!

Ансамбль великолепен!

Звонок в дверь. Все от неожиданности подскакивают.

Матильда. О Боже!

Леонидо. Все по местам! Ни слова! Говорю только я! Если у вас что-то спросят,

плачьте.

Фьорелла. Папа, а мне что делать?

Леонидо. Ступай в мою комнату и не выходи, пока я тебя не позову!

Фьорелла быстро поднимается по лестнице, выходит в комнату наверху.

Леонидо осматривается, опрокидывает стул, бросает на пол несколько тряпок,

приоткрывает окно, поправляет отдельные детали, затем принимает вид

посетителя, подает Валерии знак.