В объятии Зверя. Том 2 - Зена Тирс
Они подошли друг к другу и скрестили мечи.
Ульвар, следуя за отцом, беспрестанно оборачивался, чтобы взглянуть на Верховного вана.
Сверху раздался треск. От скалы откололся большой кусок и полетел вниз, спуская за собой лавину камней. Отступление риссов из ущелья превратилось в бегство. Ряды распались, воины бросились в стороны, как муравьи. Кзорги же не двинулись с места — им не отдали такого приказа. Ульвар видел, как все они были заживо погребены под камнепадом.
***
— Какой же ты глупый! — прохрипел Циндер где-то очень близко.
Услышав голос гегемона, Рейван разомкнул веки. В горле осела скальная пыль, а грудь сдавило чем-то очень тяжёлым. Вокруг было темно. И во всём теле блуждала боль.
Рейван напряг мышцы, пытаясь пошевелиться, и понял, что у него на груди лежит каменная плита. Он попробовал приподнять её, но усилий было недостаточно.
— Как сильно ты ранен? — произнёс Циндер.
— Вроде не сильно, — ответил Рейван. — Только зажат, и тяжело дышать. А ты?
— Мои рёбра сломаны, наверное, я напоминаю ежа. Я чувствую, как кровь утекает из меня.
Рейван ощутил, что каменная плита сильнее надавила ему на грудь, и понял, что Циндер удерживает её своим телом.
— Что ты сделал с Ингрид? — прорычал Рейван. Лишь эта мысль волновала его.
— Я дал приказ оставить её в храме, что на распутье… У неё шла кровь. Надеюсь, жрицы помогли ей сберечь ребёнка.
Рейван почувствовал, как плита сильнее сдавила его грудь, рёбра затрещали. Внутри не было места для воздуха, и он не смог ответить.
— И вот мы, страшные порождения набульских царей, будем погребены здесь, — прохрипел Циндер.
Рейвану хотелось сделать вдох, но, опуская грудь, он не мог её уже поднять. Клубы пыли медленно оседали, и он сумел разглядеть кусок каменной плиты, который прижал их с Циндером. Гегемон лежал рядом, они почти касались друг друга головами.
— Я прощаю тебя за то, что ты предал меня, Рейван, — произнёс Циндер.
Слова гегемона, словно невидимый клинок, поразили Верховного вана в самое сердце.
— Я Эйнар, — промычал он, не в силах принять прощение.
— Я назвал тебя Рейваном…
Рейвану сделалось тяжелее, но не от плиты.
— Я приподниму эту глыбу, а ты попытайся выбраться. Иначе нам обоим конец, — захлёбываясь кровью, прохрипел Циндер.
Собрав последние силы, он приподнял каменную плиту. Времени на раздумья у Рейвана не было. Он, словно червь, выскользнул из щели, и плита опустилась навсегда. Кровь вытекла у гегемона между стиснутых зубов.
— Циндер! Нет! — воскликнул Рейван и вцепился в камень, стараясь приподнять его. Сухожилия на его руках затрещали, из-под ногтей выступила кровь.
Глаза гегемона застыли, глядя в пустоту перед собой. В них больше не было жизни.
Рейван отпустил плиту. Он склонился над Циндером и, сняв с него шлем, обнял изуродованную голову. Затерянный посреди скал и укрытый клубами пыли, он заплакал, чувствуя своё безмерное одиночество.
Спустя время в тишине, что скорбно застыла над обрушенными скалами, послышался шум. Кто-то пробирался через завал неосторожными шагами, и из-под его ног то и дело катились камни.
Рейван увидел на гряде отца Сетта. Старый хранитель стоял, озираясь по сторонам и вскидывая руки от ужаса. Рейван поднялся, и Сетт приметил его. Когда они приблизились друг к другу, рисский вождь склонил голову перед стариком.
Вместе они похоронили Циндера, укрыв его тело камнями. На могилу Рейван возложил шлем гегемона с золотыми волчьми клыками.
Рисский вождь взглянул на отца Сетта. Старый хранитель выглядел потерянным и, казалось, постарел разом на десяток лет. В глазах у него стояли слёзы.
— Идём со мной, Сетт? — произнёс Рейван.
— К риссам? — недоверчиво сощурился он.
— На Рону. Я захвачу царский Чертог, захвачу Белый сад. И я, и ты будем свободны от царей.
14 Благословение
Дождь затих. На землю снова спускались сумерки. Опустошённый, вывернутый наизнанку, Рейван брёл к рисскому стану, ведя под руку старого хранителя. Горе истощило все силы отца Сетта, и он беспрестанно оступался, рискуя переломать себе ноги.
Рисские воины обступили их.
— Эйнар! Ты выбрался! — воскликнул Тирно. — Хвала богам!
Рудокоп хотел обнять своего вождя, но, увидев на нём запёкшуюся кровь, остановился.
— Ранен?
— В порядке, — отмахнулся он. — Лишь поцарапался.
Глядя в глаза Тирно, всегда с любовью встречавшего его, Рейван тепло улыбнулся.
— Идёмте к костру, — кивнул рудокоп, покосившись на старика, опиравшегося на руку вождя.
— Это Сетт — отец кзоргов Харон-Сидиса, — сказал Рейван. — Он всё знает о Причастии, он нужен мне.
Ульвар, омрачённый страшной картиной камнепада, сидел подле отца и глядел на огонь, сожалея, что нет при нём лиры. В голове у него уже сложилась песнь о триумфе и печали, которую он хотел поведать ветру, треплющему его волосы.
Увидев Верховного вана, молодой воин вскочил с места и приблизился к нему, чувствуя в этом свой долг. Рейван снял шлем и отдал его Ульвару, а затем принялся стягивать запылённую кольчугу.
— Почисти доспех, — приказал Рейван.
— Сделаю, Верховный ван, — улыбнулся Ульвар.
— Будь осторожен с кровью — она опасна.
Рейван поглядел на молодого воина, и ему сделалось весело. Когда-то он сам был таким же юнцом, стоявшим перед Циндером. Вождь положил руку на плечо Ульвара.
— Видишь этого старика с трясущимися руками, что сидит у костра? — сказал он, указав на Сетта. — Пригляди за ним. Приготовь ему тюфяк, напои мёдом и уложи спать.
— Сделаю, ван Эйнар, — ответил Ульвар.
Доверие вождя согрело сердце молодого воина, и он помчался выполнять приказание.
— Садись, расскажи, как ты выбрался? — сказал Стейнвульф, протягивая Верховному вану кубок.
Рейван оглядел соратников и выпил мёд, но рассказ не начал.
— Пока ещё не совсем стемнело, я поскачу в храм — возможно, там Ингрид, — сказал он.
— Я с тобой! — воскликнул Тирно, поднявшись с места.
Рейван кивнул и поглядел на вождя Лидинхейма.
— Стейнвульф, — сказал он. — Завтра с рассветом отведи воинов ниже по дороге. Туда, где начинается лес. Встаньте лагерем. Если набульское войско решит к нам подступиться, то удобнее будет дать бой там.
Ворота храмов Великой Матери
