Санин Евгений - Денарий кесаря
- Ну, значит, и я тогда не до конца верю! – со вздохом признал Ваня, но тут же заметил: - Зато, молюсь, пощусь и постоянно иду вперед!
- Ага, два шага вперед, три шага назад! – язвительно усмехнулась Лена и уверенно заявила: - Если кто по-настоящему верит из нас троих – так это я!
- А почему тогда всех осуждаешь? – спросил Стас и, не дожидаясь, пока Лена примется за свое обычное, что она не осуждает, а обличает, принялся пересказывать то, что прочитал в тетради отца Тихона. Вот послушайте:
«…В одной обители жил нерадивый монах. То к началу службы опоздает. То пост нарушит. То согрешит. Правда, конечно, потом покается. Когда он умирал, то был совершенно спокоен и даже радостен.
- Неужели тебе не страшно? – спросили его иноки.
- Нет, братья! - отвечал тот. – С тех пор как я поступил в монастырь, то, следуя завету Христа «Не судите, да не судимы будете», ни разу никого не осудил. Даже в мыслях. И – неложно слово нашего Господа! Вот, я уже вижу светлых ангелов, которые, радостные, пришли за мной и сейчас понесут мою душу к Богу, минуя все воздушные мытарства! А черные эфиопы стоят вдали и не могут предъявить мне никаких обвинений…»
Стас посмотрел на слушавшую сначала вполуха, а потом насторожившуюся Лену и добавил:
- И еще по этому поводу. Святитель Тихон Задонский сказал: «Какие грехи мы видим в людях, те и в нас есть.» То есть, все то греховное, что мы видим в людях, есть и в нас самих, может быть, в меньшей степени, но в сущности то же – та же нечистота сердца, проявляющаяся во лжи, оскорблениях, злобе…
- Откуда ты все это знаешь? – прошептала не пропускавшая ни одного слова Лена.
- От отца Тихона! Это он тебе передал! – улыбнулся Стас.
- Как? Когда?! – ахнула Лена.
- Ну, не сейчас, конечно, а когда тебя еще не было на свете. Да не смотри ты так на меня! – попросил Стас и, видя перед собой чистые, полные недоумения, совсем еще детские глаза, признался: - Я просто прочитал это в его дневнике-тетради, запомнил как смог, и вот пересказал тебе.
- Всё! – сжимая кулачки, чуть слышно прошептала Лена. – Никогда никого не буду теперь осуждать!
- Молодец! – незаметно для сестры показал большой палец Ваня. – Даже я б так не смог!
Но Стасу было не до похвалы. Его душа жаждала куда более важного. Он, словно не видя, посмотрел на него, на Лену и сказал самое главное, с чем, собственно, к ним и пришел:
- Ох, ребята! А что если все это, действительно, так? И весь смысл нашей жизни – спасение души! Вы представляете, какую ужасную ошибку мы тогда совершим, живя лишь одним земным?!
- Да, - согласился Ваня. - Ведь по сравнению с этим все остальное – второстепенное!
- Я думаю, даже миллионостепенное! – не соглашаясь, задумчиво покачал головой Стас.
- Эх, вы - бесконечностепенное! - поправила их обоих Лена. - Ведь речь-то – о Вечности!
Стас согласно кивнул Лене и просительно посмотрел на друга:
- Вань, а у тебя есть лишний молитвослов?
- Поищем, а что? – с интересом ответил Ваня.
- И молитвы в нем есть – утренние и вечерние? – вместо ответа уточнил Стас.
- Конечно!
- Дай мне его на время, пока я в Покровке!
Ваня теперь уже незаметно для Стаса торжествующе показал большой палец Лене: мол, видала? Вот что значит, со мной пообщался! Затем сбегал в свою комнату и вернулся с молитвословом.
- Вот, держи! Это тебе мой подарок…
- Наш, - поправила его Лена. - Ведь это же мой молитвослов!
- Ну хорошо, наш, - снисходительно согласился Ваня. – На Рождество!
Стас поблагодарил друзей и, вспомнив, что для спасения нужно еще обязательно ходить в храм, спросил:
- А когда у вас ближайшая служба?
- Сегодня вечером, через час! – опережая собравшуюся уже ответить сестру, ответил Ваня. - Мы как раз на нее собираемся.
- А что так рано?
- Да нужно помочь Григорию Ивановичу воду для завтрашнего водосвятного молебна натаскать!
Стас не любил никакой физической работы. Носить ведра с водой или вскапывать огороды – это было не для него. Иное дело, что-то придумывать, писать или сидеть за компьютером. Но на этот раз его вдруг почему-то пораньше потянуло в храм. И, несмотря на то, что еще около часа можно было посидеть дома, он попросил:
- А меня возьмете?..
На фоне таких грешников, как его друг и сестра, Ваня вконец возгордился. Приписав такой неожиданный духовный рост Стаса лично себе, он самодовольно поправил прическу перед зеркалом и покровительственно сказал:
- Ну, разумеется! Почему бы не взять? Поможешь нам помогать Григорию Ивановичу. А по дороге я объясню тебе, как нужно правильно входить и вести себя в храме!
2
«Стоп!» – вдруг мелькнуло в голове Стаса.
- Сегодня отстоишь всенощную, а завтра тебе нужно обязательно исповедаться и причаститься! – объяснив Стасу, какие молитвы читаются перед входом в храм, принялся настойчиво убеждать Ваня.
Стас не то, чтобы часто, но время от времени заходил в московские храмы. Ставил свечу, когда была надобность в Божьей помощи: будь то экзамены или олимпиада, где нужно было обязательно победить. Правда, честно говоря – на всякий случай, без особой веры: а вдруг поможет? Что же касается исповеди и причастия, то это казалось ему излишним. Как исповедовался три года назад у отца Тихона, так с тех пор больше ни разу его голову не покрывала епитрахиль священника.
Но сейчас после чтения дневника, у него уже не было такой уверенности.
- Ты считаешь, что это действительно нужно? – осторожно спросил он.
- Что?
- Ну… исповедываться, причащаться!
- А как же без этого?! – показалось, даже испугался Ваня.
- И что я для этого должен делать?
- Сначала исповедаешься, а потом получишь благословение на причастие у отца Михаила.
- Это что – руку у Макса целовать?! - даже приостановился Стас.
- Во-первых, не у Макса, а у отца Михаила! – поправил Ваня. - А, во-вторых, видимо целуя руку священника, мы невидимо прикладываемся к руке самого Христа. Преподобный Серафим Саровский, уж насколько великим был святым, а после службы всегда на паперти дожидался служившего Литургию священника. Чувствовал, какая благодать исходит в это время!
- Так то – Серафим Саровский, а я… я не смогу! – решительно заявил Стас. – Что хочешь со мной делай, а руку Макс… то есть отца Михаила целовать не буду!
- Ну смотри, как говорится: невольник не богомольник.
- Нет, молиться-то я как раз буду. Для того и в храм с вами иду! А благословение я у другого священника, в Москве возьму!
- Жаль, конечно! - вздохнул Ваня и успокаивающе заметил: – В духовной жизни ничего не делается сразу. Будем надеяться, что в следующий твой приезд, ты настолько преуспеешь в духовном росте, что только посмеешься над твоими сегодняшними страхами и сам подойдешь под благословение к отцу Михаилу!
- Ты так думаешь?
- Уверен! Думаешь, у меня все так сразу получилось?
Стас с уважением покосился на идущего плечом к плечу друга и невольно признался:
- Ох, и завидую я тебе, Ванька! Никому никогда не завидовал, потому что знал – всех обскачу. А тебе завидую. Такую веру имеешь. И в алтаре можешь бывать, рядом с Богом. Одно слово – спасаешься!
- Ничего! – довольно засопел Ваня и покровительственно положил ладонь на плечо друга. – Понемногу и ты до всего этого дойдешь!
Вчетвером с Григорием Ивановичем они быстро наполнили три больших бака водой. Григорий Иванович пошел по своим бесчисленным делам, а они сели на лавочку в ожидании начала службы.
Вскоре в храм понемногу потянулись люди.
Подъехал и роскошный джип, из которого водитель стал доставать кресло-каталку.
- А вот и Соколов пожаловал! – показывая на него глазами, сказала игравшая с кошкой Лена.
- Как Соколов? – не понял Стас. – Ты же его Коршуновым называла!
- Ты что, Ленку не знаешь? – засмеялся Ваня. – Лен, скажи, почему ты Соколовых называешь Коршуновыми?
- Не скажу. Я больше никого не осуждаю! – заявила та, продолжая играть с кошкой.
- Постой-постой! – насторожился Стас, вспоминая Соколовых из дневника-тетради. - А он не был министром?
- Может, и был, - равнодушно пожал плечами Ваня. – Видал, какая машина? А у его сынка даже самолет есть!
