По следам преступления - Матвей Наумович Медведев
После того как народный суд города Сестрорецка вынес решение по делу Светланы, никак не устраивавшее Николая, он совсем распоясался. Бил жену, детей, выгонял их полураздетыми из дома, крушил в комнате мебель, сбросил с тумбы телевизор, выбрасывал вещи в окно. В момент одного из таких дебошей бросил в жену ковш с кипятком, в другой раз хотел ударить ее бутылкой по голове, но Светлана заслонилась, и удар пришелся по руке. На своего брата Гордеев кидался с лопатой, был случай, когда он швырнул на него в окно ведро с помоями. Во время двадцатиградусного мороза выгнал из дома жену брата с грудным ребенком…
Невольно возникает вопрос: да в здравом ли уме был Гордеев? «Вполне в здравом», — ответила на этот вопрос прокуратура, занимавшаяся следствием. А если в голове Гордеева и происходило порой помутнение, то причиной этого являлся алкоголь.
Нельзя сказать, что Гордеевым «не занимались». И в милиции, и по месту жительства он был известен как «бытовой хулиган». С ним беседовали, его укоряли, стыдили, но никаких выводов из этих бесед он не сделал.
И вновь состоялся суд. Он счел необходимым для исправления и перевоспитания Николая Гордеева назначить ему наказание, связанное с изоляцией от общества. Приговор гласил: лишение свободы сроком на 3 года 6 месяцев с принудительным лечением от хронического алкоголизма…
ИЗ СУДЕБНОГО АРХИВА
Драма на воде
Летом 1924 года в Ленинградскую прокуратуру (она называлась тогда губернской) поступило на расследование дело, носившее не совсем обычный характер. Речь шла о трагической гибели молодой артистки балета Лидии Ивановой, утонувшей в устье Невы при катании на моторной лодке.
Где бы ни встречались в те дни люди — на работе или в гостях, в театрах или кафе, в скверах или трамваях, тема для разговора неизменно была одна:
«Читали в «Красной вечерней», что произошло с артисткой?»
Ахали. Сочувствовали. Ужасались.
Несчастный случай на воде? Да. Но почему весть об этом всколыхнула весь город?
Лидия Иванова была еще совсем юной. Лишь три года выступала она солисткой на сцене бывшего Мариинского театра, куда пришла из хореографической школы. За это время она завоевала горячие симпатии всех, кто заполнял в дни балетных спектаклей сверкающий позолотой, отделанный голубым бархатом зал.
К поступившим в прокуратуру документам, в которых сухо и официально излагались обстоятельства гибели Ивановой, были приложены многочисленные некрологи и статьи, посвященные ее памяти. Их авторы не скупились на похвалы. Известный искусствовед Аким Волынский, знаток хореографии, видавший на своем веку немало выдающихся звезд русского балета, отмечал, что у Ивановой было «большое экспрессивное дарование», ее «душой исполненный полет» он называл «чудодейственным». Вспоминали, что однажды, выступая в «Дон-Кихоте», в котором она исполняла отнюдь не ведущую партию, Иванова так станцевала свой сольный номер, что удостоилась бурной овации.
К делу прилагались и фотографии Лидии Ивановой. У нее было миловидное, с чуть «монгольскими» чертами лицо, черные, блестящие волосы, причесанные, как это принято у балерин, гладко, на пробор, и гибкие, выразительные руки. Она была похожа на барышень сороковых годов прошлого столетия, И вместе с тем знавшие Иванову отмечали ее глубокую современность. Она жила интересами своего времени, имела среди артистов, художников, писателей немало друзей-единомышленников, стремившихся так же, как и она, сказать новое слово в советском искусстве.
Одна из статей, приложенных к делу, обращала на себя особое внимание. Она называлась «Лидочка Иванова» и была напечатана в журнале «Жизнь искусства» № 27 за 1924 год. Написал ее молодой в ту пору ленинградский писатель Николай Никитин, в будущем автор таких романов, как «Северная Аврора» и «Это было в Коканде». В статье, посвященной памяти Ивановой, Никитин шаг за шагом скрупулезно прослеживал последние три дня жизни юной танцовщицы. Он сообщал, где, когда и кто ее видел, при каких обстоятельствах. Выяснилось, например, что в эти три дня Лидочка ездила в Павловск на концерт симфонической музыки в Курзале, побывала на дневном сеансе в кино, где смотрела новый заграничный «боевик» «Капризы мисс Мей», выбрав время, забежала в кафе-мороженое. «Дайте мне абрикосовое! Только чтобы было холодное-холодное, со льдом!» — весело попросила она. Последним местом, которое посетила Лидочка, была студия «Ваятели масок», помещавшаяся в квартире № 23 дома № 60 на улице Некрасова. Здесь поздно вечером состоялась встреча с приехавшими из Москвы актерами второй студии МХАТа.
Н. Никитин не случайно проделал большую работу по восстановлению событий, предшествовавших смерти девушки. Он едва ли не первым публично поднял вопрос: кто виноват в гибели молодой танцовщицы? Нет ли тут того, что на языке криминалистов и юристов называется «составом преступления»? Ответ на этот вопрос и надлежало дать Ленинградской губернской прокуратуре.
Но что все же произошло в устье Невы, там, где река вырывается на широкий простор, сливая свои свинцово-холодные воды с водами Финского залива?
…Это случилось в понедельник 16 июня 1924 года. Стоявшая в последние дни жаркая погода манила ленинградцев за город, поближе к воде и зелени деревьев. Четверо солидных мужчин, а именно комендант Малого оперного театра Языков, администратор студии театра драмы, ныне носящего имя А. С. Пушкина, Гольдштейн, матрос Родионов и инженер Клемент, предложили Лидочке совершить прогулку на моторной лодке. Она согласилась.
В лодку сели около Аничкова моста, и она, управляемая Клементом, помчалась по Фонтанке к Летнему саду. Но выйти на Неву не смогла: проход загораживала баржа, каких много было в те годы на реках и каналах, — на них доставляли в Ленинград строительные материалы, дрова. Клемент повернул назад, и лодка направилась к Калинкину мосту. Вспенивая воду, оставляя за собой белый бурунный след, она выскочила на простор устья Невы и… столкнулась с проходившим в этот момент пассажирским пароходом «Чайка». От сильного удара борт лодки развалился, и она затонула. Троих из находившихся в ней удалось спасти, а двое — Иванова и Клемент — погибли.
Случай был довольно редким.
