Санин Евгений - Чудо - из чудес
На улице мороз больше тридцати…
Бабушке явно за восемьдесят…
Послушник с опаской подошел к ней и вылил из своего полуторалитрового ковша несколько капель.
«Лей, лей всё, до конца!» — потребовала старушка.
И когда послушник выполнил ее просьбу, подставила и вторую ногу.
«И сюда тоже!»
Так, хлюпая, и пошла по крутым ступенькам на мороз…
Паломник перехватил внимательный взгляд Стаса, как-то по-особенному светло улыбнулся ему и сказал:
— А я впервые понял, что такое настоящая крепкая вера. Что помогло мне потом, когда я сам начал терять ногу, и врачи сказали, что вряд ли поможет даже операция, помчаться прямо сюда… — закончил свой рассказ паломник.
Проходя мимо дома друзей, Стас с радостным удивлением увидел, что в комнате Лены горит свет, и попросил спутника возвращаться самому.
А он тут зайдет… на минутку!
Побежал к окну.
Постучал.
Почти тут же выглянула Лена.
Увидев его, торопливо замахала руками: мол, заходи, скорее!
Стас охотно вошел.
И увидел, что, за исключением Вани с Викторией, тут еще не спят.
— Что-то случилось? — встревоженно взглянула на Стаса Лена. — Откуда ты весь такой заснеженный?!
— Вот, — протянул ей банку Стас. — Это тебе подарок, от отца Тихона.
— Ты был на кладбище?!
— Да я хоть на край света пошел бы, чтобы только помочь тебе! А тут — совсем рядом!
Стас вкратце пересказал беседу с паломником и свои мысли.
И попросил:
— Ты только дай земельке сначала оттаять, чтобы не застудить глаза, и намажь их! Да, и еще! Я ведь своим позвонил!
— И что? — заторопила его Лена.
— Папа от имени моих родителей благословил нас…
— Слава Богу!
— И сказал, что они… ну уж он-то, во всяком случае, непременно приедет!
Лена с облегчением выдохнула и принялась торопливо шептать:
— А я Владимира Всеволодовича успела пригласить! Он так радовался за нас, так радовался! И Ник уже летит! А Григорий Иванович — тот вообще сказал, что завтра утром нас повезет в город служебная машина. Он уже дал распоряжение мэру нашего райцентра сделать все в самом лучшем виде. И, на всякий случай, даже лично позвонил заведующей ЗАГСом…
— А я, представляешь, — перебил Стас. — Вхожу в комнату, а мне полной в темноте кто-то вдруг: «Добр-рое утр-р-ро!»
— Ой, да это ж Горбуша!
— Кто?
— Да моя ворона, так сказать, подруга дней моих печальных, — с улыбкой объяснила Лена. — Я совсем забыла тебя предупредить о ней! Ой, — снова спохватилась она. — И даже впервые накормить-напоить забыла.
— Ну, положим, попить она уже попила, причем так, словно через пустыню Гоби перелетела, — успокоил ее Стас. — А вот есть отказалась!
— Так она никогда и не ест без меня, — словно о само собой разумеющемся сказала Лена. — Ну ничего, до завтра потерпит!
— А откуда она у тебя? — спросил Стас, обрадованный тем, что появилась новая тема для разговора, и значит, он еще хоть немного может побыть с Леной.
— Представляешь, — охотно принялась рассказывать она. — Убиралась я однажды в твоей комнате. Открыла окно. И вдруг в него с жалобным криком — влетела ворона. Можно сказать, почти еще вороненок. А мимо — зловещая такая тень коршуна промелькнула. Как он ее из лап упустил — до сих пор понять не могу. Прямо чудо какое-то. Подбежала я к бедняжке. А она — вся такая испуганная, жалкая, перья и голова в крови — в когтях ведь все-таки побывала. В угол подальше забилась. Глазенки сверкают. Улетела бы, да как? Крылышко-то оказалось сломанным. Мы его потом с мамой вправляли и шину, совсем как человеку, накладывали. А она, как человек, терпела. Словно все понимала. Да она и так понимает все. Иногда даже не по себе становится. Папа на нее тогда посмотрел, сказал, что ничего у нас не получится. Но мы ее выходили. Только горб остался. За что мы ее и прозвали Горбушей. И больше она уже не растет. Зато — какой способной оказалась! В туалет, прости, ходит только в одно место. На газетку. Ну и, иногда на улице, когда я ее с собой на колокольню брала — я ведь звонарем до того, как видеть плохо стала, работала. Выучилась говорить «доброе утро» и «добрый вечер». Да только вот беда — путает их постоянно!
— Так научила бы ее говорить «здравствуйте» — вот бы не было никаких ошибок! — с легким превосходством — надо же, до таких очевидных вещей не додумались! — усмехнулся Стас.
— Стасик, ты, конечно, просто гениален! — похвалила Лена и тут же с хитринкой посмотрела на него. — А как же тогда «до свиданья»? Она ведь все равно бы начала путать!
«Да, — покачал головой Стас. — Ленке теперь палец в рот не клади!»
А та продолжала:
— Между прочим, она о нас с тобой все-все знает! Мы коротали с ней, наверное, самые лучшие вечера. Я рассказывала ей о тебе. Какой ты у меня самый лучший. Самый умный. Как мы познакомились[12]. Правда, не скрыла, каким поначалу ты был злым и противным, хотя в душе совсем-совсем не таким[13]. Как мы с тобой спасали Покровку и Ваньку[14]. Как нас чуть было не разлучили[15]. А потом, когда я позвонила тебе и сказала, что у нас все навсегда кончилось, то узнала, что вороны тоже умеют плакать!..
Стас с Леной тяжело помолчали, вспоминая те безнадежно тяжелые для них дни.
И ночи.
Пока Стас не сказал:
— Ничего, теперь она у нас смеяться научиться!
— Ой, Стасик, — вдруг жалобно сказала Лена. — А как же я без нее поеду? И, что еще страшнее — как она останется здесь одна. У меня там хоть ты будешь. А она тут умрет ведь от голода и тоски…
— А мы ее с собою возьмем!
— Правда!? — обрадовалась Лена. — А… как?
— Пока еще сам не знаю. Но обещаю тебе что-нибудь придумать!
Стас вспомнил маму, представил ее реакцию при виде Горбуши в квартире, где, как говорил папа, чище, чем в его операционном кабинете, поежился и прямо на ходу стал решать эту проблему:
— Тут, понимаешь, Горбушу нужно будет обязательно привезти в клетке. Можно, конечно, купить ее в зоомагазине. Но, во-первых, самая большая будет маленькая даже для такой вороны, как Горбуша. А, во-вторых, беда в том, что в магазинах — нет красивых, тем более, изящных клеток… А вот изящество как раз и могло бы привлечь маму. Она так любит прекрасные и оригинальные вещи для квартиры!
— А если дядю Андрея попросить? — задумчиво предложила Лена.
— Что? — не поверил Стас, вспомнив, каким стал после болезни дядя Андрей. Он даже удивился, что тот еще жив.
И уже изумился от того, что узнал дальше.
Оказывается, по молитвам своего друга детства — отца Тихона дядя Андрей стал понемногу поправляться, начал ходить в храм, чуть ли не по два раза в неделю причащаться. И в итоге не просто выздоровел, но работает теперь в кузнице!
— Где?!
— В кузнице! Кузнецом! — подтвердила Лена. — И такие ажурные вещи делает: розы из чугуна и бронзы, с листьями, колючками и даже капельками росы, что первые места на Всероссийских и даже международных соревнованиях получает. Бизнесмены за них огромные деньги платят. И для храма он сколько сделал! Новый металлический забор, чугунные перила перед солеей, бронзовые подсвечники перед всеми иконами, под старину такие — лампады, просто ювелирные по качеству, цепочки к ним. Попросим его — все равно он подарок для нас готовить будет! Так пусть лучше любой розы — я все равно только живые цветы люблю — это будет клетка для Горбуши. Причем, такая, чтобы твоя мама просто бы ахнула!
— Ну, то, что она ахнет, в этом у меня и так нет никаких сомнений… — почесал голову Стас. — Но твоя идея с клеткой дает нам надежду, что это будет — от неожиданной радости!
— А еще Горбуша ни с того ни сего начинает кричать, — вспомнила Лена. — Знаешь, как когда вороны свои базары на деревьях устраивают…. Раньше я думала, что это они разговаривают. А потом из интернета узнала, что, оказывается, кричат от боли при перепаде атмосферного давления. Вдруг Горбуша закричит, и у твоей мамы давление, только человеческое, поднимется?!
— Не поднимется! — заверил Стас. — В нашем новом доме такая звукоизоляция, что совершенно не слышно, что делается в соседней комнате!
— Ну, ты меня совершенно успокоил! — с благодарностью посмотрела на него Лена и пожаловалась: — Ведь я очень боюсь твою маму.…
