Потапыч: Земля Обетованная - Антон Чернов
Девица тем временем материлась, я инспектировал трофеи, выуживая ценное. Ценного было не так и много, но было, так что я это откладывал и запихивал в сумки аркубулюсу. Напоминавшего на текущий момент медведя-мешочника, ну и оружейного барона, с торчащими во все стороны стволами и прикладами ружей.
Ну и её запас матершины иссяк раньше, чем я закончил инспектировать законную добычу. Обматерив в последний раз риковцев, она прибрала к рукам мундир, уставившись на меня. Ну а я её игнорировал — сказал будет время подумать и выбрать, пусть думает.
— Ну ладно, верю, что ты не из этих уродов, епископ, — наконец выдала она.
— Угу, — кивнул я, не поворачиваясь к ней, следил Динькой, на всякий случай.
— И что у тебя за чудовище из металла?
— Меня родители учили не разговаривать с незнакомцами, — буркнул я старую отмазку.
— Ты уже с нами говорил!
— Не говорил, а орал, потому что вы в меня и моего аркубулюса стреляли, — уточнил я.
— Ну хорошо, я — Пай Сайт!
— Я — Михайло Потапыч, — галантно представился я в ответ, вскакивая на на аркубулюса. — И?
— Что «и»?
— Решили-то что?
— Денег нет! И ты тут набрал…
— А ты моё добро не считай, Пай Сайт. Я спокойно мог дождаться, когда бандиты вас перебьют, и забрать вообще всё, чтобы ты понимала. Но спас, так что говори, чем меня осыпать в качестве благодарности будете.
Первым делом меня щедро осыпали обсценными выраженими. Не столь ядрёными, как риковцев, но вполне крепкими. Потом девчонка окинула меня оценивающим взглядом и выдала:
— Могу с тобой трахнуться, «спаситель».
— Гы-гы-гы! — выразил я свое отношение к «привлекательному» предложению. — То есть мне: трудится, напрягаться, силы терять, чтоб ты удовольствие получила. И это — благодарность?
— Да ты… да я… да всё сама!!! — покраснела совершенно вулканически, ка свойственно блондинкам эта Пай Сайт.
— Вот сама и справляйся, — дозволительно махнул я лапой. — А теперь, раз ты убедилось, что твоей похоти не будет тут поживы — давай серьёзно говорить.
— … — где то на полминуты выдала красная и злобная девица. — Чего ты хочешь?!! Нет денег!!! Товар — медь! Много ты унесёшь?!!
— Много не унесу. И медь мне особо не нужна, даже если слитки, а не руда. А хочу я, для начала, рассказ: откуда вы красивые такие?
— Из Аргида, — буркнула девица, а я оскалился совершенно неприлично — дело в том, что это поселение-городок у меня значилось чуть ли не на первом месте.
И не просто так: он стоял на богатых серебряных копях, поставляя немало серебра в Рико, взамен на хрен знает что, но точно полезное. Поставлял, а полтора года назад перестал. И купцов Рико выкинули, чуть ли не со смертями. И вот полтора года живут «на отшибе», притом что население Аргида оценивается в полтора десятка тысяч, что по меркам центральных селений — дохренища. Но самое главное — серебро у них основной экспортный продукт. Про медь я слыхом не слышал, так что…
— А не серебряная, часом, твоя медь? — полюбопытствовал я с видом «ну что ты мне ещё расскажешь?».
— Мы год серебра не видели, епископ! — рявкнула девица, немного, не больше чем на полминуты, поматерившись.
— Аргид?
— Да,…!!!
— Ну я даже готов допустить, что не врёшь, — задумчиво сообщил я.
— Пошли к каравану — увидишь! И ребят ещё хоронить, — сплюнула она, явно не испытывая восторга от подобного способа ухода в отставку подчинённых.
— Ладно, пошли, — поднялся я. — А, заодно, расскажешь, что у вас там случилось.
Поехали неспешно, по дороге Динька проверила, и «да»: телеги гружёные слитками-прутами меди. Серебро только в кошельках, да и то мало. Золота нет вообще.
Впрочем, рассказ девицы ситуацию прояснил. Итак, Рико вела некую «набор местных идиоматических выражений» работу в Аргиде. Местным эта работа не понравилась, и работников попросили на мороз. Что за «работа» — хрен знает, но понятно что либо диверсионная работа, либо ограбление типа колониального. Через пару месяцев в Аргид заявляется караван Рико, к которому относятся с опасением. но те покупают серебро по вполне пристойной «ставке», вот только их ловят в ночи рядом с серебряными шахтами. Вваливают по мордасам и прочим деталям организмов, выкидывают из Аргида. С купленным серебром, что как выяснилось сделали зря: в серебряных шахтах с тех пор умерло не меньше трёх сотен человек, то есть соваться туда откровенно опасно.
— А что у вас там? — поинтересовался я.
На этот вопрос оставшаяся четвёрка выживших, благо мы добрались до каравана, присоединилась к мату своей предводительницы: мрут и из-за чего никто не знает.
— И что, так вот за год вы даже не наняли никого?
— Некого, — хмуро ухмыльнулась девица, под одобрительный гул подчинённых. — К Рико обращаться… — сплюнула и выматерилась она, что понимаемо. — Послали гонцоав в Левый, Храмут, да вообще всюду, — продолжила она. — Так денег у нас и десятой доли нет, что они просят! А если в долг… проще просто копи отдать, чего мы не сделаем!
— И ничего и никто?
— Был один епископ, храни его Алло от козней Олла в посмертии, — ответила девица. — Но тоже умер, как в копи вошёл.
А вот это выходило занятным. Островитян недаром называли «отрёкшимися», то есть как бы «общим моментом» было то, что центральные поселения — совсем и вообще отрёкшиеся, чуть ли не атеисты. И тут девица вполне себе богопочитаемо упоминает Полединого, что довольно странно, судя по мной узнанному.
— А вы разве не безбожники? — очень деликатно и толерантно поинтересовался я.
— Сам ты безбожник, епископ! Мы богов чтим и почитаем! Но…
В общем,
