Джейн Линдсколд - Земля обетованная

Джейн Линдсколд

Земля обетованная

Перевод с английского: Galahad

Текст переведен в рамках проекта «Миры Дэвида Вебера» http://www.woweber.com/ и на Нотабеноиде

Юдифь была очень мала, когда рейдеры захватили корабль, мала, но не настолько, чтобы забыть. Она запомнила взрывы, пронзительный звук рвущегося металла, мягкую тягу ускользающего через пробоину в корпусе воздуха, пока кто-то не наложил на переборку заплатку.

Сражение звучало приглушённо, каким-то образом не до конца реально, отдаленно для неё, запеленутой в скафандр на два размера больше, но лучшем из тех, что не были повреждены. Звучало приглушённо, но ребенка это спасти не могло.

Осознание действительности пришло позже, пришло вместе с жаждой мести.

Несмотря на всё, через что ему пришлось пройти, на время и энергию вложенные в обучение, потраченные для того, чтобы получать оценки, достойные его семьи, когда пришло время для первого рейса, ему стало не по себе. Первым слух о том, что его направляют на корабль обороны системы дислоцированный неподалеку от Грифона, Майклу Винтону сообщил его сосед по комнате Тодд Лайэтт.

Тодд был одним из тех людей, которые всегда узнавали новости раньше остальных. Майкл поддразнивал его, говоря, что это ему, а не Майклу, следовало специализироваться на связи:

— Тебе даже не нужно оборудование, Тодди. Информация поступает прямо тебе в мозг. Только подумай, какая экономия времени и ресурсов.

Тодд посмеивался, иногда даже поддерживал шутку, однако никаких сомнений в предмете, на котором он действительно хотел сконцентрировать свои усилия, быть не могло. Тактика была лучшей специализацией для тех, кто надеялся когда-нибудь получить под начало корабль, а Тодд хотел стать капитаном:

— Эй, — с фальшивой серьёзностью говорил Тодд, — У меня ведь четыре старших сестры и три старших брата. Я всю жизнь исполняю чьи-то приказы. Должно же это когда-нибудь измениться, верно?

Но оба они знали, что в основе желания Тодда лежало переполняющее его чувство ответственности, желания делать вещи правильно. Майкл был уверен, что белый берет будет смотреться на Тодде также естественно, как и его собственная кожа.

А он сам? Майкл не хотел командовать. Он вообще не хотел делать карьеру на Флоте, во всяком случае поначалу, хотя сейчас отдавался службе не меньше Тодда. Он просто знал, что не хочет когда-либо иметь под командованием собственный корабль. Майкл никогда не говорил этого Тодду, но он слишком хорошо знал цену командованию, и это было для него слишком.

Майкла больше привлекали средства коммуникаций: быстрый поток информации, необходимость взвешивать и оценивать, сортировать и находить баланс, были также привычны для Майкла, как дыхание. В эти игры ему приходилось играть всю жизнь.

И он был хорош в этом. Его память была превосходной. Оказываемое давление не беспокоило его, наоборот, заставляло его фокусировался на проблеме, делало вещи более ясными и четкими. Он был уверен, что никто из тех, кто вместе с ним прошел тренировочный симулятор, не сомневался, что он честно заслужил свое место в выпуске.

Майкл гордился своим положением на курсе. Очень тяжело быть оцененным по своим собственным заслугам, когда твое происхождение столь высоко, что люди автоматически решают, что тебе была оказана протекция. Вот почему новости Тодда обеспокоили его больше, чем он хотел показать.

— Что ты слышал? — переспросил Майкл у Тодда звенящим от гнева голосом.

— Я слышал, — сухо ответил не запуганный этой вспышкой Тодд, — что тебя назначат на «Святой Эльм», базирующийся у Грифона. Очевидно, твои выдающиеся способности по обработке информации привлекли внимание Бюро вооружений. Они работают над суперсекретной сенсорной технологией и для испытаний им нужны лучшие люди.

Ответ Майкла был длинен и красноречив, и свидетельствовал об имевшем место в его жизни общении с морскими пехотинцами. И это было правдой. Его сестра была замужем за бывшим морским пехотинцем, но Джастин Зирр никогда не использовал подобные выражения в присутствии Майкла.

Тодд выслушал его с выражением смешанного шока и завистливого восхищения.

— Два года, — сказал он. — Два года я делил с тобой комнату, но за все это время я и подумать не мог, что ты умеешь так ругаться.

Майкл ничего не ответил. Он был слишком занят приведением в порядок различных частей одежды, перед тем как вылететь из комнаты.

— Эй, Майкл, ты куда собрался?

— Поговорить кое с кем по поводу моего назначения.

— Ты не можешь! Об этом ещё не объявлено официально.

— Если я буду ждать официального объявления, — напряженно ответил Майкл, — то будет уже слишком поздно. Это будет по меньшей мере нарушением субординации. Пока же я ещё кое-что могу сделать.

Тодд был слишком умен, чтобы пытаться его остановить.

— С кем ты собираешься разговаривать? С коммандером Шрейк?

— Нет, сначала я поговорю с Бет. Если это была её идея, то я должен знать, в чём причина. А если это была не её идея, то я должен это знать, чтобы меня не смогли попытаться в этом убедить. А когда я буду знать точно, то поговорю со Шрейк.

— Кто предупреждён — тот вооружён, — согласился Тодд.

Майкл кивнул. Одной вещи он научился. Если собираешься говорить о важных вещах, то найди безопасную линию.

Он полагал, что личный разговор с королевой был достаточно важной вещью.

Корабль, захвативший их, был с Масады. Юдифь была слишком мала, чтобы понимать разницу между пиратами и каперами. Когда она стала достаточно взрослой, чтобы понимать это, она также поняла, что в случае масадцев, охотящихся за грейсонцами, эти различия были пустым сотрясением воздуха.

Её отец был убит при попытке защитить корабль. Ее мать погибла пытаясь защитить своего ребенка. Юдифь оставалось только сожалеть, что она не умерла вместе с ними.

В двенадцать стандартных лет Юдифь выдали замуж за человека, который был старше её в четыре раза. Эфраим Теплтон был капитаном масадского капера, который захватил грейсонское судно, и получил девочку как часть своего приза. Если это и было неправильным, то не осталось никого в живых, чтобы протестовать, поэтому Юдифь не была возвращена на родину.

Даже не учитывая разницу в возрасте — Эфраиму было 55 стандартных лет — Юдифь и Эфрим были абсолютно разными. Если Эфраим был тяжело скроен, то Юдифь походила на юную лань. Её волосы были темно-каштановыми с красновато-золотистым, солнечным оттенком. Его волосы были светлыми, щедро приправленными сединой. Её глаза, которые Юдифь приучилась держать опущенными вниз, чтобы Эфраим не поколотил её за дерзость, были карими с зеленоватым оттенком. Глаза Эфраима были бледно-голубыми и холодными как лёд.

В тринадцать лет Юдифь потеряла своего первого ребенка. Когда через шесть месяцев у неё произошел второй выкидыш, доктор предложил её мужу прекратить попытки зачать ребенка на несколько лет, чтобы её организм мог оправиться от повреждений. Эфраим сделал так, как советовал доктор, хотя это не означало, что он прекратил требовать исполнения супружеских обязанностей.

В 16 лет Юдифь снова забеременела. Когда выяснилось, что родится девочка, муж велел ей сделать аборт, сказав, что не собирается тратиться на содержание бесполезной сучки, которую он все это время кормил и чем она ему отплатила, кроме вынашивания бесполезной девчонки?

Если до этого Юдифь относилась к Эфраиму со страхом и отвращением, то сейчас её чувства превратились в ненависть такую глубокую, что она удивлялась, как её взгляд не испепелит Эфраима на месте. Её пот должен был быть кислотой для его кожи, её дыхание — ядом. Так глубоко она ненавидела его.

Некоторые женщины на её месте совершили бы самоубийство. Некоторые решились бы на убийство, — что в масадском обществе было равноценно самоубийству, хотя и принесло бы больше удовлетворения из-за того, что убийца хоть чего-то добился в обмен на свою жизнь. Юдифь не сделала ни того, ни другого.

У неё была тайна, тайна, за которую она держалась даже тогда, когда закусывала губу, чтобы не закричать, когда муж пользовался ею снова и снова. Она держалась за эту тайну даже тогда, когда видела смешанную с завистью жалость в глазах других его жен. Она держалась за неё с того момента, когда на её глазах жизнь вместе с кровью покидала её лежащую на палубе мать, и помня её последнее наставление:

— Ни за что не дай им узнать, что ты умеешь читать.

Оказалось, что идея запихнуть его на гигантский супердредноут, которому никогда не суждено покинуть домашнюю двойную систему Звездного королевства, принадлежит не Елизавете. Облегчение Майкла было безграничным. Даже до смерти их отца, Бет поощряла Майкла выбирать собственный путь, доходить до предела собственных возможностей. И после трагической смерти отца, как бы тяжело не приходилось Бет от свалившейся на неё огромной ответственности, она находила время, чтобы поговорить о его проблемах, которые он не мог обсудить с матерью, вдовствующей королевой Анжеликой.