Молдавские сказки - Автор Неизвестен -- Народные сказки
И, посадив дочь к себе на коня, исчез, будто ветер, будто его и вовсе не было.
Но Фэт-Фрумос не зря был богатырем и не зря запомнил дорогу назад. Он вернулся и снова застал девушку одну. И хотя та была еще более грустна и заплакана, теперь она казалась еще красивее. Лютень опять уехал на охоту за два дня пути. На сей раз Фэт-Фрумос взял других коней, прямо из конюшни Лютня, и увез девицу ночью.
Мчались они, как быстрые лучи луны по высоким морским волнам, мчались сквозь холодную и пустынную ночь, как мчится милый сон; но в беге своем расслышали длинное двуголовое мяуканье кота, что остался в замке. Затем им показалось, будто и шагу дальше ступить не могут, подобно тому, как порой хочешь побежать во сне и не можешь. Затем их обволокло облако пыли — это Лютень мчался к ним во весь опор.
Брови его были насуплены, лицо было страшным. Не проронив ни звука, он схватил Фэт-Фрумоса, подбросил до самых черных грозовых облаков и, забрав свою дочь, растаял в ночи.
Фэт-Фрумоса сожгли молнии и только оставшаяся от него горсточка пепла упала на горячий песок пустыни. Но из пепла возник хрустальный ручей и потекли его воды по алмазным песчинкам; и выросли по берегам ручья густые зеленые деревья, окутав его прохладной тенью и приятным благоуханьем. Если бы кто-нибудь мог понять голос ручья, он узнал бы, что тот в нескончаемой дойне оплакивает златокудрую Иляну, нареченную Фэт-Фрумоса. Да кто может понять голос ручья в этой пустыне, куда до сих пор нога человечья не ступала?
В те давние времена господь ходил еще по земле. Однажды шли по пустыне два человека… Это были господь и святой Петр. У ручья господь напился воды и освежил лицо и руки. А когда они пошли дальше, святой Петр сказал:
— Господи, сделай так, чтоб этот ручей стал тем, чем он был раньше.
— Аминь! — сказал господь, подняв руку, и путники ушли.
Как по мановению волшебного жезла, исчезли и деревья и ручей, а Фэт-Фрумос, очнувшись от долгого сна, встал и огляделся вокруг… Тут он вспомнил, что пообещал похитить дочь Лютня, а коль богатырь пообещал сделать что-либо, нелегко ему от своего отступиться.
Пошел он снова в путь-дорогу и к вечеру добрался до замка Лютня, огромной тенью высившегося в вечерних сумерках. Вошел в замок и застал дочь Лютня всю в слезах. Как увидела она Фэт-Фрумоса, посветлело ее лицо, точно волна под ярким лучом. Рассказал он ей, как воскрес, а она ему и говорит:
— Украсть ты меня все равно не сможешь, пока не добудешь такого же коня, как у моего батюшки, — о двух сердцах в груди. Но я сегодня выведаю у отца, где он взял своего коня, дабы и ты себе добыл такого. А пока суд да дело, чтобы отец не застал тебя со мной, я превращу тебя в цветок.
Сел Фэт-Фрумос на стул, девица пошептала над ним заклинание нежное, и превратился он в темно-алый, точно спелая вишня, цветок. Упрятала его дочь Лютня среди прочих цветов на подоконнике и весело запела, так что весь замок зазвенел.
Как раз в это время вернулся и Лютень.
— Веселишься, дочь моя?.. А отчего ты так весела? — спросил он.
— Оттого, что нет больше на свете Фэт-Фрумоса и некому меня похищать, — ответила она ему смеясь.
Сели они ужинать.
— Отец, — спросила дочь, — а где ты взял того коня, на котором на охоту ездишь?
— Тебе-то зачем знать? — насупил брови Лютень.
— Ты прекрасно понимаешь, — ответила дочь, — что мне захотелось узнать это просто так. Теперь ведь нет уже Фэт-Фрумоса и некому меня похищать.
— А ты знаешь, что я ни в чем не могу тебе противиться, — сказал Лютень. — Далеко-далеко у берега морского живет одна старушка, у которой есть семь кобыл. Она нанимает людей, чтоб стерегли табун по году (хотя год у нее длится только три дня). Коли кто хорошо стережет, она разрешает ему выбрать себе в награду жеребенка, а коль плохо — убивает его и голову на кол сажает. Но даже и тех, кто хорошо стережет, она все равно старается обхитрить: вытаскивает из всех коней сердца и отдает их одному, так что человек почти всегда выбирает себе коня без сердца, который будет похуже любой обыкновенной клячи… Ты довольна, дочь моя?
— Довольна, — ответила она улыбаясь.
В тот же миг Лютень набросил ей на лицо легкий и пахучий красный платок. Дочь долго глядела отцу в глаза, как человек, который пробуждается от глубокого сна и ничего вспомнить не может. Она забыла все, о чем ей рассказал отец. Но цветок на окне подслушивал и подглядывал сквозь листву, точно красная звезда сквозь просветы в облаках.
На следующее утро Лютень снова уехал на охоту.
Девица поцеловала цветок, зашептала над ним заклинание, и Фэт-Фрумос возник перед ней, будто из-под земли.
— Ну, что ты узнала? — спросил он.
— Ничего не помню, — с грустью ответила девица, приложив ладонь ко лбу. — Все забыла.
— А я все слышал. Прощай, дитя мое. Скоро увидимся снова.
Сказав это, Фэт-Фрумос вскочил на коня и умчался в пустыню.
Солнце пекло немилосердно. Неподалеку от леса Фэт-Фрумос увидел вдруг в раскаленном песке комара, корчившегося в смертных муках.
— Фэт-Фрумос, — пропищал комар, — возьми меня с собой и отвези в лес. Когда-нибудь и я тебе сгожусь. Я царь комаров.
Взял Фэт-Фрумос комара и довез до леса, через который пролегал его путь.
Проехал он лес, выехал на пустынный берег морской и вдруг увидел в песке обожженного солнцем рака; рак совсем уж обессилел и не мог сам до воды дотащиться.
— Фэт-Фрумос, — проговорил рак. — Брось меня в море. И я тебе когда-нибудь сгожусь. Я царь раков.
Бросил его Фэт-Фрумос в море и поехал своей дорогой.
Под вечер подъехал он к ветхой землянке, крытой конским навозом. Вокруг землянки вместо забора торчали длинные острые колья и на шести из них болтались человечьи головы, а седьмой без головы покачивался на ветру и кричал: "Голову! голову! голову! голову!"
На завалинке, на драном тулупе, лежала сморщенная старуха, положив седую, как пепел, голову на колени служанке. Служанка искала у нее в волосах.
— Желаю вам здравствовать, — молвил Фэт-Фрумос.
— Добро пожаловать, парень, — ответила старуха, вставая. — С чем пожаловал? Чего здесь ищешь? Не хочешь ли кобыл моих покараулить?
— Хочу!
— Мои кобылы пасутся только ночью… Вот прямо сейчас
