Сорняк - Евгений Вторкин
Парень увёл меня прочь с людной дороги. Завёл в небольшой переулок, посреди которого стояла одинокая лавочка. И вскоре мы уже сидели на этой самой лавочке и жевали сыр, глядя на чёрное небо.
— Вроде всё, что ты рассказал, звучало складно, однако, если задуматься о твоих словах в общем, то получается, что ты наплёл нам ту ещё бредятину несусветную. Вот, к примеру, тебя зовут Фарс, раньше ты был белкой, и та белка, которой ты был, всё ещё является тобой, но другим тобой. И, по сути, Фарсов уже больше одного… М-да, сплошная задница болотная, и всё из-за полоумного старика, который притащил сюда настолько заразную бредятину. Сжечь бы тебя на костре для профилактики, а то чихнуть не успеем, как произойдёт внезапное нашествие фарса.
— Не переживай ты так. Мне богиня запретила похищать плоть людей и эльфов. Да я и сам не особо хочу менять это тело. Меня в нём всё устраивает.
Повернувшись, я заглянул внутрь корзины, которая стояла между нами, чтобы взять очередной шматок сыра. Вот только они все разные и наверняка на вкус различаются между собой. Хочется попробовать их все, но какой кусок стоит всё же выбрать следующим?
— Попробуй вот этот. Нам этот вкус не особо нравится, но многие мужики обожают копчёным сыром закусывать бухлишко.
— Понял. Ща заценим.
Протянув руку, я схватил тот шматок, на который указывал пацан, и тут же поспешил поднести его к губам.
Да! Действительно вкус другой, совершенно не похожий на остальные. Однако он мне нравится.
— Кстати, а что это за светящиеся линии, что расползаются внутри тебя? Выглядит так, словно речные каналы растекаются по телу. Ну, и броня твоя тоже мерцает, но иначе, почти так же, как и деревянная рука Крестыча. Неужто ты тоже обзавёлся ручной занозой?
Деревянный глаз Чарли вновь начал хаотично двигаться, но я толком не обращал на него внимания. Мои мысли были заняты произнесёнными словами. Я понял, что парень каким-то образом способен видеть выстроенную мной корневую систему. И она для него почему-то светится.
Я забеспокоился, когда он вдруг вытянул руку, но всё же позволил ему прикоснуться к деревянному элементу моей брони. В следующее мгновение я почувствовал, что один из отростков под миниатюрной ладошкой пацана шелохнулся.
— Да не бойся ты. Меня зовут Чарли, а её вот Ёнсу. Не переживай, мы всего лишь хотим с тобой подружиться. Скажешь своё имя?
Я уже собирался ответить пацану, но в последний момент почувствовал, как отросток вновь шелохнулся, и тогда я понял, что обращается он не ко мне.
— Феррари… Какое редкое и очень красивое имя.
Понимая, что всё выходит из-под контроля, я хватаю руку парня и насильно отрываю её от моих доспехов. И даже, когда его ладонь отстраняется достаточно далеко, я продолжаю держать его за предплечье.
— Достаточно! Ты лезешь, куда не стоит.
— Отпусти. Иначе мы тебе сейчас покажем, как выглядит истинный розовый цвет.
— Ам-м… Чо-о?
Воспользовавшись моей озадаченностью, пацан вырвал руку из захвата и осуждающе стрельнул на меня глазами.
— Какая же тупая у тебя сейчас рожа. Мы такую крутую аналогию придумали, а ты её даже осознать не смог.
— Прости, но я вообще… Это ты мне типа так угрожал? Да?
— Про единорогов слышал?.. По твоей роже видно, что нет. Ну, смотри. Иногда в лесу можно встретить белоснежную лошадку с большим длинным рогом на лбу. Поначалу кажется, что это симпатичное создание, дружелюбное и доброе, можно даже подойти и погладить этих красавцев. Однако в определённый день сезона они становятся настолько жестокими и агрессивными, что любой встреченный ими человек превращается в кучку неоднородной массы, а белоснежная шерсть единорога, пропитавшись людской кровью, принимает ярко розовый оттенок. Вот и я в своей аналогии намекал на этот самый кроваво-розовый цвет.
— Аа-а. После того, как ты объяснил, я понял, что это, и правда, звучало очень глубоко и круто. Молодец.
— Ой, да не подлизывайся ты. Лучше гляди, что мы тебе сейчас покажем. Это реально улётная тема.
Чарли вскочил с лавочки, сделал несколько шагов и остановился возле калитки. После обернулся и посмотрел на меня с такой озорной улыбкой, что я и сам непроизвольно улыбнулся.
— Фарс, ты чего расселся? Поспеши.
— Да, иду.
Пока я поднимался с лавочки и закидывал плетённую корзинку себе за спину, парнишка уже успел скрыться за калиткой.
Подходя к забору, я обратил внимание, что в этом месте в отличие от других домов ужасно темно. Все лампы, которые установлены во дворе, потушены. Поэтому я перестал полагаться на глаза и начал ориентироваться в пространстве при помощи внутренних чувств.
Когда я перешагнул порог калитки, парнишка резко выскочил.
— Бу-у!
От его выходки моё сердце ушло в пятки, а спина покрылась холодным потом.
— Прошу… Не делай так больше…
— Да ну, не интересно. Чад был намного пугливее тебя, а ты даже в штаны не ссыкнул, и это расстраивает. Э-эх…
Не пойму, он меня сюда привёл, дабы поиздеваться? Вот же мелкий паршивец!
— Так, что ты мне хотел показать?
— Да уже ничего. Ты ведь не мы и не умеешь смотреть сквозь темноту.
— Вообще-то могу. И даже получше тебя.
— Ага, конечно. Тогда скажи, сколько мы показываем пальцев?
Чарли отбежал в сторону, тем самым растворившись в ночной черноте, и прижал к груди кулак с выставленным средним пальцем.
— Ты показываешь мне один палец, ну а другой рукой чешешь задницу.
— Очуметь… Дядь, ты реально крутой. А та белка, что с Крестычем таскается, тоже так может?
— Даже не знаю… Ты лучше скажи, в чей дом мы забрались?
Услышав вопрос, парнишка скривился и пнул лежащий рядом камень.
— Это грёбанный дом жирной Линды и её ублюдских детей! Дом твари, что убила старосту!
— Я думал, убийца — Квадрар…
— Нет! Это сделала Линда, либо тот сучий выродок — Треул, что напал на нас и засунул в мешок! Хотел пустить на мелкий фарш!
— Если это настолько опасное место, зачем ты тогда тут глотку рвёшь?
— Ой, да отвянь ты и иди за мной.
Чарли гордо вскинул подбородок и куда-то целеустремлённо зашагал. Я
