Восемь летчиков или хозяин Байкала - Александр Зубенко
Чокнулись, выпили, закусили, и только теперь Семён осторожно спросил:
- Василий Михайлович… вы что-нибудь помните?
Семён с Сашей задавали наводящие вопросы, а учёный только разводил руками, беспомощно бросая взгляды на своих друзей. Он и сам был бы рад помочь, да как? Он ни черта не помнил, вот в чём проблема. Последнее, что всплывало в памяти, это их с Николаем поход через лес к пещере возле лежбища нерп, где остались дожидаться их друзья. Затем пустота, как корова языком слизала, потом сразу кусты, трава, пригорок, выхлопы газа над болотами. Секунду назад, как показалось профессору, он был ещё в лесу и видел спину Николая, шедшего впереди. Затем моргнул, и оказался совсем в иной местности, без куртки, ружья и рюкзака за плечами. На этом всё. Далее его память не распространялась. Где он был, что видел? Пустота.
Уже давно возвратился Губа, уже давно коптилась принесённая им выдра, а друзья всё никак не могли выудить из памяти профессора вразумительного объяснения, где он пропадал все эти дни.
- Никогда не думал, что подвергнусь амнезии, - сокрушался учёный. – Вы говорите, что меня не было трое суток и весь вчерашний день?
- Выходит, что так.
- Поразительно! Я ведь ничего не помню, ребятки мои. Ни-че-го! Пробел. Пустота. Ноль информации. Смотрите, какая у меня идёт цепочка: отсутствие на месте второго лётчика – воронка - погребение Ивана – муравьи – лес – и возвращение. Затем миг, щелчок пальца – раз! На тебе. Санёк, спешащий навстречу. Вот вам и парадокс времени. Это где ж черти меня носили четверо суток?
- Стоп! – воскликнул чем-то озарённый Семён. – Вы всё время перечисляете то, что отложилось у вас в памяти, верно?
- Похоже, что так.
- Однако, за те полтора часа, что мы уже сидим, вы ни разу не упомянули о двух вещах. Я вас слушал и всё думал – чего-то не хватает, что-то важное ускользает от нас, за что можно было бы зацепиться. И вот оно! Сашок, - повернулся Семён к другу, - передай-ка сюда то, что принёс с собой Николай из леса.
… И тут Василия Михайловича шибануло, накрыв, что называется, с головой. Импульс нейронов прорезал клетки мозговой ткани и, сняв блокировку, высвободил все воспоминания того, что произошло с ним в ином, чужеродном для него измерении.
Увидев пушечное ядро и гусарский кивер 1812-го года, профессор изумлённо заморгал, схватился за виски и едва не свалился в траву от яркой вспышки озарения, поразившей его мозг. Получив стимулирующую реакцию в виде артефактов, нейронные клетки выдали на-гора всю информацию, прежде блокирующую память.
Профессор внезапно вспомнил ВСЁ!
Толчок, данный при виде этих двух предметов старины, раскрыл сознание, и начальник экспедиции вдруг не своим голосом торжественно закричал:
- Вспомнил! Всё вспомнил, чтоб её, эту память! Фу-ух… - еле отдышался он. – Вот это садануло, понимаешь, в мозгу! Чуть с ног не свалило. Всё ясно. Ядро от единорога и кивер нашего пехотинца из армии Кутузова стали для меня своеобразным химическим катализатором, высвободив память из тисков подсознания. Помнишь, Сашок, как тебя накрыла волна мозговых импульсов, когда мы тебе показали фотографию первого лётчика? А мы ведь тогда даже имени-то его не знали, и ты, увидев снимок, сразу всё вспомнил. Вот и у меня – спасибо судьбе – сейчас произошло нечто похожее: увидев эти артефакты, у меня перед глазами сразу закрутился своего рода хоровод картинок, словно в детском мозаичном калейдоскопе. Надо же! Всё как наяву. Я сейчас вспомнил всё, что произошло со мной в течение трёх дней без малого на четвёртый.
Василий Михайлович отдышался и поблагодарил Люду за холодный компресс на его висках.
- Всё намного прозаичнее, ребятки мои. Хорошо, что переход из одного пространства в другое происходит без клинических осложнений для нашего организма.
Настроение у всех было радостное и приподнятое, поэтому профессор хитро подмигнул:
- Я начинаю верить в этого пресловутого Хозяина Байкала, кем бы или чем он ни был. Наукой и физическими законами в нашем понимании тут, мягко говоря, и не пахнет - простите за тавтологию. Оба наших перемещения, связанные с обнаружением лётчиков, выходят за пределы нашего разума и рассудка, поэтому предлагаю воспринимать мой рассказ сообразно своим представлениям о насущном мире – всё равно ничего не поймём. Не дано нам этого, во всяком случае – пока.
Профессор пыхнул трубкой и ещё раз подмигнул:
- Итак, мадам и месье, хотите узнать, где я побывал за эти дни? Где именно меня носило в портале Времени? Дело в том, что в штабе Нея я видел…
- Не Наполеона же! – в голосе Саши проскользнула надежда. – Вы бы в первую очередь об этом похвастались.
- Нет, к сожалению. Ты прав. Вместо него я столкнулся с его… курьером.
- С кем?
- С вестовым Его Императорского Величества. С Игорем.
- С чем… - подавился Саня. – С кем?
- С нашим пилотом, дружок мой. С лётчиком, который с недавних пор преследует нас в различных своих ипостасях: и тебя в 1943-м году, и меня в 1812-м, и здесь в 1979-м, уже нас всех.
Наступило продолжительное молчание, казалось, пролети сейчас муха, и её жужжание будет сродни рёву бомбардировщика.
- Так-то, ребятки мои…
В эту ночь путешественники спали относительно спокойно. Друзья решили весь завтрашний день посвятить починке имущества и отдыху.
С тем и уснули. Первым дежурил Василий Михайлович.
… А затем наступил день третьего лётчика, и ещё одна – третья смерть в экспедиции.
Вот как это произошло…
********
Санёк беспокоился. И весьма.
После завтрака Люда спустилась к небольшому водопаду сполоснуть посуду, и уже минут сорок как не возвращалась. Вначале на это никто не обращал внимания – место было тихое и безопасное во всех отношениях; собирали вещи, как всегда бывает перед трудным походом. Когда рюкзаки и сумки были готовы, только тогда заметили, что девушки нет уже довольно долго. Её сумка с медикаментами стояла собранная и привалена к камням. Оставалось загрузить котелок, миски и ложки, но её по-прежнему не было.
Встревоженный Саша крикнул вниз, однако ответа не получил, лишь эхо разнесло его голос по
