Оборона дурацкого замка. Том 7 - Макар Ютин
— Пелена!
Капля летит быстрее шара. Капля устремляется к глазам. Недостаточно быстро, Ксин успевает отбить, наказывает практика новой порцией ударов.
Тело совсем перестало ощущаться, синский мучитель начал бить по бедру.
— Тремор!
Капля втянулась в ладонь, розовая Ци, в отличие от мощной защитной техники остального тела не успела съесть проклятие полностью. Слабое, почти незаметное воздействие. Однако запястье дернулось, усложнило рисунок атаки. Саргон успел отбить удар собственным кулаком, объятым светлой Ци, моментально переключенной с ее темной версии.
— Хм.
Первый звук, который издал Чжэнь за всю долгую минуту боя.
Новая атака врага прошла успешно. Откат, подшаг, уворот. Порция боли. Порция боли. Порция, порция, порция боли.
Болиболиболиболиболиболиболиболиболи
— Тремор!
Черная капля сгорает во вспышке розовой Ци. Неудача. Удар. Удар-удар-удар, переход с правого бедра на левое.
Саргон больше не мог прыгать, скорость упала до обычного человека, духовное тело пульсировало от напряжения, даньтянь горел, светлая Ци стала заканчиваться от неровного, нецелевого, расточительного использования.
Шар. Огромный гуталиновый шар, больше запущенного в старика Гэ Шуншу облака. Вся доступная Ци темной стороны Луны пошла в безнадежной, отчаянной атаке.
Действие из трех актов. Начало — избежать разрушающей вспышки розовых перьев. Второй шаг — погрузить всю ладонь противника, избегая середины запястья — начала защитной техники гвардейца. Третий…
— Отторжение!
Вспышка чужой техники: «Пронзительный Свет Алой Птицы» съедает почти две трети запущенной дряни. Пускай, вложенная Ци и так избыточна, теперь нет опаски ненароком задеть контур энергетического доспеха, только ладонь, объятая слабой техникой, на уровне продвинутого Сборщика.
Черная мерзость растекается темной масляной жидкостью, отказывается исчезать, как в первый раз, однако и розовая Ци не гаснет. Даже больше — подпитывается черной лужей, вступает в бурную реакцию. Бледный малиновый цвет меняется на грязный буро-красный с коричневым охвостьем, как реакция азотной кислоты с медью.
«Лисий хвост» вспыхивает огромным фейерверком, бурлит, исходит уродливой чернильной пеной.
Ксин не вскрикивает, не трясет рукой, утонченные черты лица не кривятся от боли. Один резкий выверенный взмах избавляет руку от всей кипящей, горящей, фонтанирующей массы, словно финальный взмах клинка мечника очищает лезвие от излишней крови.
Именно этот момент избрал Саргон, чтобы провести свою последнюю атаку.
Он бросился вперед сразу за запуском черного шара. Вера в собственные силы, в правильно построенную технику. Нет, скорее отчаяние загнанного в угол. По крайней мере, он не сможет больше сопротивляться, если сожжет собственную Ци без остатка. Попытаться превратить унизительное избиение в хоть какое-то подобие боя, проиграть не в сухую…
Его гордость не позволяла просто так принимать оглушительный разгром, даже против сильнейшего человека в Форте. В конце-концов, амбиции юного практика эволюционировали вместе с его рангом культиватора.
Кулак нацелен на чужую ладонь, в последний момент Саргон меняет вектор атаки, пальцы выпрямляются, указательный и средний выступают наконечником — на них сосредоточена практически вся вложенная энергия.
— «Копье Отражений Восходящей Луны»!
Название само возникает в воспаленном рассудке. Ци становится еще более структурированной, пламя лунной энергии пляшет на кончике пальцев, рисует неверным светом кончик копейного острия.
Хрустальный звон знаменует собой столкновение.
Саргон не планирует нанести урон, не пытается всерьез задеть непобедимого на его стадии Гвардейца. Лишь вынуждает того нарушить собственные правила, прикрыться локтем или предплечьем с его защитной техникой.
Ксин ловит чужую технику центром ладони. Кожа прогибается под чужими пальцами, Ци рассеивается так стремительно, что нет никакой возможности восстановить ее, подать больше, даже если бы она еще оставалась в его вибрирующем от напряжения даньтяне.
Пальцы с неровными, кое-как подстриженными ногтями вдавливают кожу все сильнее, все дальше… Пока его противник не переносит вес тела. Мгновение невесомости, когда вытянутое вперед, распростертое в выпаде тело проваливается в пустоту, а затем следует удар по голове. Простой, не подкрепленный показанной техникой.
Саргон валится под ноги Гвардейцу, голова гудит, болезненные волны идут дальше по телу, заставляют сокращаться мышцы и закатывать глаза.
Но его левое бедро не взорвалось изнуряющей агонией.
А в центре ладони противника он успел разглядеть маленькую каплю крови.
На секунду плац погрузился в умиротворяющую тишину.
Молчали свидетели, большая часть которых вообще не смогла ни разглядеть, ни понять, что именно сейчас произошло.
Молчал Ксин, сжимая и разжимая пальцы пострадавшей руки с таким видом, будто ему в нее плюнули.
Молчал и сам Саргон, лишь дергал ногами в неудобной позе да пытался подобрать под себя руку, чтобы опереться на нее, встать хотя бы на четвереньки.
— Любопытные силы. Сразу после возвышения… Нет. Раньше. Чем ты приложил старого предателя? — лениво спросил его Гвардеец, но Саргон вдруг почувствовал, что от его ответа зависит жизнь.
— Шла, кхм, кх-хк, шлаки и ток-хшс-сины. Сра-сразу перед. П-прорывом, гунцзы — Прохрипел он простуженным голосом.
— О, — в антрацитово-черных глазах впервые за все время появилось хоть что-то человеческое, — ни разу не слышал о такой возможности. Получилось случайно?
— Ар, кх, артефакхст пом-мог. Толь, кх-кх…
— Только сгорел, — закончил за него Чжэнь лао сянь-шен, — надо полагать, ты получил его за прохождение испытания. Создается впечатление, — он принялся расхаживать вокруг его распластанного тела, поневоле захваченный своей идеей, — что тебя ведет сама судьба. Дитя удачи, надо же. В легендах есть описание подобных, хм, существ. Тем не менее…
Ты совершенно на них не похож. Как минимум, пониманием большей части творимых бесчинств и нелепостей. Дитя Чуждого Таланта, Дитя Иного Подхода, нет, Правдоподобной Пошлости. Хм. Как же вульгарно все это звучит…
Впрочем, «таракан, у которого оторвали две конечности, не становится человеком», — бросил он, и перевернул носком туфли избитое тело своего подопечного, чтобы тот не захлебнулся рвотой.
Новый спазм выгнул тело, его вырвало желчью, а потом еще и еще. Только после седьмого раза избитый практик почувствовал небольшое облегчение… И полное отсутствие инородной линьши в своем организме.
— Что ж, теперь, когда ты потратил большую часть собственной Ци, можно поговорить… более предметно.
Ты, самодовольный, гордый не по уму и происхождению сянкун бендан, должен был ощутить сродство с тем видом духовной энергии, который я тебе… я в тебя вбил. Однако все мои усилия ты оставил в вонючей луже, куда я сейчас окуну этого бестолкового раба лицом, если он снова не сможет выполнить парочку элементарных действий.
Ладонь куратора вновь зажглась знакомым розовым светом. А Саргон вдруг понял причину своей тошноты, совершенно нелогичную от невероятно болезненных, но скорее фантомных
