Потусторонний. Книга 4 - Юрий Александрович Погуляй
Потому что я делал его по наитию, вспоминая рыцаря из команды Мордарда. Ладно, что-нибудь придумаю.
Группа Обухова подросла. Раненых быстро залатали, в «Медведи» вступили Медведевы (хе-хе, жаль, что я не видел лиц брата и сестры в тот момент, когда они узнали название). Андрей смог убедить Толстоногова в том, что его отряд вытянет дежурства.
Правда, как я понял из общения, Иванову не слишком понравилась эта затея. Гордеев же, отодвинутый от кормушки дворянского собрания, вроде бы воспринял это философски. Мол, всегда хотел заняться чем-то ещё.
Верить ему, конечно же, не следовало.
Вторжения Мордарда прекратились. Жизнь в Пушкинских Горах пыталась вернуться в прежний ритм. Об угнанных в серый мир людях старались не вспоминать. А вот я не мог забыть. Что из бедняг сделает демон —не знаю, но ничем хорошим это не кончится.
Первая Церковь замолкла и на контакт не выходила. Однако каждый раз, когда мы с Лизой покидали территорию кампуса, кто-то из моих телохранителей немедленно к нам присоединялся. Мы же встречались с Василисой, и гуляли втроём по узким улочкам, делая вид, что не видим сопровождения.
У Лизы, надо сказать, дела в Академии пошли очень хорошо. Она успела познакомиться с прорвой людей, и у неё это вышло значительно позитивнее, чем у меня. Ни одного врага не завела! Зато обзавелась пачкой поклонников. Юные балбесы, как заворожённые, провожали эффектную студентку взглядом. Да, двадцать пять лет это тот возраст, когда девушка уже понимает, чего хочет, в ней больше нет излишнего «я не такая», а шарм многократно отработан и отточен. Мальчики такое чувствуют. Да и любят дам постарше, в разумных пределах.
Не то чтобы я ревновал, но понимал, что наша с Лизой близость мне в глазах студентов дополнительных баллов не набрасывает. Она просто увеличивает число тех дворян, которые хотели бы моей смерти.
Девушек, кстати, Лиза тоже очаровывала. Короче, бывшая учительница оказалась настоящей душой компании, рядом с которой я вдруг оказался каким-то лютым сычом. Может, мне и правда следовало поучиться самоконтролю и не срываться на юных остолопах? Но как тут удержаться? Вокруг действительно будущее Российской Империи! Надежда её. Опора.
Вот только опора эта оказалась одержима гормонами да страстями, и от того полагаться на неё было несколько опрометчиво. Пока. Сложно представить, что вот этот озабоченный юноша через сорок лет станет начальником охраны Его Императорского Величества. А земли вот этого пьяного парня с дредами, ищущего травку, через полвека станут простираться далеко на западе, и от имени его станут содрогаться остатки Германской Империи. Ну или вон, девчонка-хохотушка, кидающая влажные взгляды на соседа, станет матерью нового Верховного Мага. Причём с его отцом она познакомится не в Академии! И сама, кстати, окажется среди членов имперского совета на старости лет. Как-то всё это очень сильно во мне диссонировало. Знание судеб и картина юности будущих свершителей. Почему?
Потому что будущего этого может и не случиться, с теми переменами, что начались по ту сторону, и помочь с ними эта молодёжь точно не сможет. У неё молодость, не беспокойте!
Эх, ёжкина ты кошка. Мордард, как же так вышло, что ты выпал из моей корзинки с эссенциями, а? Без тебя сейчас было бы так легко и весело…
Ладно, возможно во мне говорил внутренний старик. Надо радоваться. Не надо напрягаться. И я старался! В свете Лизы, в целом, даже шутил и старательно веселился с её новыми знакомыми. Да и мажорчики Лихомирова и Рошенова ко мне не лезли. Возможно, их отпугнула моя грубость и быдловатость.
Ну, я так думал.
Пока судьба меня не занесла в туалет, между двумя парами «основ концентрации и накопления», на которых я откровенно скучал, изучая ближайшие бронзовые разломы.
Говорят, это место для юного одарённого гораздо опаснее какого-либо сопряжения. Что я могу сказать…
Не врут.
Глава 17
Клянусь, общественные туалеты это последнее место, где хочется оказаться человеку. Даже если эта уборная предназначена для особ голубых кровей, испражняющихся, как всем известно, исключительно персидскими духами, или же вовсе не посещающих подобные заведения. Ага.
Однако, без них никак нельзя. Есть, конечно, легенды о людях, отучившихся много лет, но ни разу не сходивших в школьный/университетский туалет, но сказки на то и сказки.
Ладно, пустое. Это всё преамбула. Я несколько дней каждую перемену старательно ходил в это прекрасное место, где тщательно мыл руки и поглядывал на входную дверь, в надежде расставить все танки по ангарам. Однако, увы, приманку хищник не дёргал. Кружил неподалёку и только. Может, стоит его подзадорить? Хотя, ёжкина ж ты кошка, куда уже дальше-то? Честно, эти благородные господа кушать не должны были из-за желания покарать дерзкого юнца.
Юнец же создавал все условия для этого! Но они чего-то медлили.
Но сегодня, бинго, уже открывая дверь, я понял, что время пришло. Мажоры, следившие за мною последние дни, наконец-то решили действовать. Заждался, честно. Рошенов со свитой ведь всю неделю, что мне приходилось отбывать на унылых занятиях (о них надо сказать отдельно, и я это сделаю), неподалёку были. Осторожничали. Да, всегда где-то рядом крутились, словно изучая мой график туалетных посещений, но не использовали это прекрасное место для воплощения сокровенных желаний отомстить дерзкому сироте. Взгляды у них волчьи были, злые, и уже без насмешливости совсем. Языки тоже не распускали, что прекрасно. Значит, уже созрели до финала. Значит, готовились и ненавидели меня. Ненависть это хорошо. Ненависть я люблю. Она меня питает.
Дразнить их было легко. Большая часть мажорчиков училась в другой группе, и вместе они собирались только на переменах или же в столовом корпусе. Классическая подростковая стая. Я старательно маячил перед ней. И домаячился, угу.
Кстати, всего у первого курса было пять групп(и так вышло, что Лиза училась в четвёртой, я в третьей, а мои фанаты во второй). В третьей, кстати, из свиты Рошенова был Носатый. Фамилию его я ещё не запомнил, но знал, что он какой-то мелкий барончик из северных земель финляндского княжества. Большой друг северных оленей и трески. Он непозволительно много вопросов задавал преподавателям, и
