Потусторонний. Книга 4 - Юрий Александрович Погуляй
Он приглашающе улыбнулся, и я направился к нему. Ну что, вперёд, Илюшка, к знаниям. Грызть гранит и прочие вкусности.
Глава 16
После приютского безобразия и их тесных каморок два на два метра, здесь, право, условия проживания были значительно лучше. Конечно, не номер люкс, но и не нищенская хибарка. Кровать достойная, пара шкафчиков, очень прикольный стол прямо напротив окна, с полками уже повидавшими множество книг, но сейчас пустыми.
Белые стены, белый потолок. В целом, почти больничная обстановка. Дверь крепкая, и оконные рамы тоже вполне себе. Я с хмыканьем отметил, что и стёкла бронированные. Что же за студентики здесь до меня жили?
Надо кроватью остались пятна от прежде расклеенных здесь плакатов, вроде рок исполнительниц или прочих авто-календарей, где саму машину ты не увидишь, а вот на обнажённой красавице будет красоваться какой-нибудь ГРМ или же в руках сия дама будет недвусмысленно сжимать гаечный ключ, который, разумеется, никогда прежде даже не видела.
Впрочем, легко мог быть вариант, что здесь повсюду висели мудрёные таблицы с блок-схемами, практическими набросками, описаниями ритуалов или тупо строения человека в разрезе. Я, признаюсь, не представлял, чем в целом здесь будут обучать.
Плюхнувшись на кровать, я проверил его упругость. Неплохо. Не жесткая больничная койка, но и не перина. Вполне себе приятненько. И не скрипит, что важно. Хе-хе.
Впрочем, женщин, насколько я понимаю, в мужской корпус не пускали. Однако не всё то, что запрещено, не разрешено на самом деле, м?
Рядом проявилась Княгиня. С интересом проплыла по комнате. Ненадолго задержалась у окна, а затем повернулась ко мне и сложила на груди руки, в жесте немой мольбы. Взгляд её демонстративно коснулся одной из полок. Я хмыкнул, подошёл ближе и полез в карман. Достал первую драгоценность в мягкой обложке, затем вторую. Скоро полочка пестрела Любовью, Господинами, Изменами, Не твоими детьми и Разводами. Княгиня сразу заняла место за столом с книжкой и жадно погрузилась в чтение, то и дело мечтательно всматриваясь в раскинувшийся за окном студенческий городок.
Я некоторое время любовался на неё, думаю, может быть, она когда-то заканчивала эту самую Академию, а? Ведь когда мы сошлись в той войне, она многое повидала, многое знала. Никогда не спрашивал о жизни до, да и Княгиня не рассказывала.
Но вполне возможно, что она вернулась в Альма-Матер, и всё это окутано ореолом ностальгии для неё. Это ж я совсем дикий человек. Всё, что видел — это демоны, поэтому так мне всё здорово, так интересно. И будто не по-настоящему совсем. Будто всерьёз у людей самая большая забота это получение знаний от каких-нибудь умных людей, нашедших в себе призвание учить юную бестолочь…
Впрочем, продолжим изучение плацдарма. Туалет отдельный, но без ванны. Спартанская душевая в углу, напротив змеевика отопления. Раковина и унитаз. А большего мне и не надо. Что ещё? О! Чулан!
Ниша в стене была за кроватью, и закрывалась лёгкой дверцей. Вероятно, это гардероб. Был. Теперь это дом. Потому что рядом с ним была розетка! Ну, идеально же.
— Вылазь, чудовище.
Рррупи выбрался из моего кармана с протяжным зевком. С любопытством огляделся,потоптался в нише, удовлетворённо хрюкнул, положил планшет на пол, застолбив себе место, и двинулся к столику с Княгиней. Забрался на стул, неуклюже помогая себе ногами, затем на стол (при это пройдя читающую Княгиню насквозь) и прилип к окну.
— Крррасота! — заметил он, также деловито вернулся по своему маршруту, затем заполз на кровать и принялся на ней прыгать. Мохнатый демонёнок не улыбался, не пищал, он молча и сосредоточенно прыгал на мягком матрасе, иногда падая то на спину, то на живот.
Мне быстро надоело наблюдать за этим зловещим весельем, и я решил прогуляться по этажу. Для меня условия здесь, несомненно, шикарные. Но графья да князья как здесь обживаются-то, интересно? И, кстати, не проживают ли на моём же этаже свежеиспечённые знакомые, с которыми мы, внезапно, не сошлись характерами? Было бы неплохо, скажу прямо.
Коридор здесь был прямо широкий. Думаю, два броневика могли бы разминуться друг с другом, и не зацепились бы. Повсюду стояли кадки с различными деревьями, на стенах висели картины известных художников, вперемешку с историческими справками о выпускниках Академии. Ну и двери слева да справа, с лаконичными золочёными номерами. Система здесь проглядывалась. Поначалу расстояния между соседними комнатами были довольно скромными, жилище того же размера, что у меня. Вероятно все они это большие студии для ребят попроще. А вот дальше интервал между комнатами значительно возрастал. Да и качество дверей ощутимо улучшалось. Я остановился рядом с одной из них, украшенной по наличникам елово-сосновым шлейфом. Внутри громыхала музыка, но хвала звукоизоляции, это слышно было, только если стоять совсем рядом с дверью. Да, тут уже класс выше. Для ребят с хорошей родословной, не иначе. Вон, до следующей двери метров двадцать топать. Это даже не квартира, а участок земельный в среднем пушгорском садоводстве.
Я двинулся дальше, разглядывая картины на стенах, и когда прошёл этаж наполовину — впереди раздался хохот. Самая дальняя дверь на этаже распахнулась, и в коридор, какая неожиданность, вышли уже знакомые мне студентики, с которыми мы сцепились на воротах. Пять юношей моего возраста, стайкой обожателей окружающих человека чуть постарше.
Ёжкина кошка! Его я тоже уже видел! Правду говорят, что подобное притягивается к подобному. Среди высокомерных мажорчиков ледоколом двигался граф Лихомиров. Тот лощённый франт, который сопровождал рекрутёров академии, явившихся в приют Пушкиногорского интерната. С ним у меня тоже общение не заладилось. У меня вообще с ушлёпками различными как-то не складывается.
— О, — гадко улыбнулся Лихомиров, увидев меня. Так, меня он тоже помнит. Чудесно. — Безродыш… Пушкиногорский бомж. Я помню тебя и очень ждал этой встречи.
Остальные помалкивали, но по-волчьи окружили меня. Я чуть подобрался, готовый к драке. Дайте повод, ребят. Пожалуйста! Мне очень хочется.
— Ну что же ты так изготовился? Зачем так агрессивно, безродыш? Это ведь Императорская Академия, — неприятно хихикнул граф, от которого не укрылись мои приготовления. Глаза и Лихомирова у него были совсем неприятные. — Не твоя помойная яма.
