User - ГЛАВА ЧЕТВЁРТАЯ
И говорят: нам неудобно спать на потолке,
Как наш Серёжа говорил подруге!
ПУШКИН:
Через любовь, через канал открытий
Взлетает звук небесный и поёт:
О, верьте, мы, родные, не убиты,
141
И в вашем верном сердце не забыты.
И жив и счастлив Пушкинский наш род!
Серёженька как сын мне. С нами Саша
И Миша. И друзей прекрасный круг
Венчает и счастливит радость нашу
Венок весёлых и нестынущих подруг.
Как жизнь прекрасна! Полный обновленья
Я жизнь пою и радуюсь, и жду
Незабываемого светлого мгновенья,
Когда стихом на Родину приду!
ТАТЬЯНА
Как благодарна я Тебе, мой Пушкин,
Стихом Ты входишь в собственную Русь.
Стихом Твоим на розовой опушке
Нектаром памяти в бокалы жизни льюсь.
Но напечатать стих… Избыточная грусть…
ПУШКИН:
Да, невозможно… Точно мечешь мысли
И говоришь так нежно обо мне.
И я тебя в берёзовые выси
Поднял бы при серебряной Луне.
Но ты назначена не мне, а хулигану,
Как он сказал однажды о себе.
Тебе ж дано любить, – как это странно, –
Нас всех, как братьев по одной судьбе.
И впрямь – *как в сказке о моей царевне
И о семи моих богатырях.
И здесь, как в сказке, неуместна ревность.
И я её развею на ветрах.
А семь богатырей, которых любишь, –
Ты знаешь лучше, чем Эрот и Бог:
Есенин, Пушкин, Гоголь, Фет и Тютчев,
А дальше – Бунин и простой народ.
Скажу: напрасно мечут злобу
Твои соперники, партийные враги.
Глядите в оба, замечайте в оба.
Ты, Таня стих свой нежный береги.
Он выручит, взовьёт в иные дали,
Прорвётся до Москвы лучом.
И вновь скажу: таких мы не видали,
Как говорит Серёжа! Нипочём
Тебе угрозы партии, Советов.
Они от нас давно отключены.
Тебе Космическая новь стремит приветы.
И мы с тобой стихом обручены!
142
Примечание: *Как в сказке о царевне и о семи богатырях. Пушкин остроумно замечает,
что все эти великие Поэты являются братьями Свирели. Народ – тоже великий Поэт. Ведь он
является неиссякаемым источником поэтических сюжетов, сказаний, легенд и сказок. Но все
наши великие Поэты являются богатырями мысли, чувства и Поэтического Слова.
ГЛАВА ШЕСТАЯ
ПУШКИН ДАРИТ ТАТЬЯНЕ СВИРЕЛЬ.
Конец сентября и начало октября 1990-го года были чрезвычайно переполнены
событиями.
Это вручение Свечи Петра Первого, явление странной синички, День рождения Серёжи
Есенина и сопровождающие эти события диалоги и переживания.
Эта информация вошла в книгу «Небесная поэзия Есенина».
А вот что касается другой сюжетной линии: «ПУШКИН – СВИРЕЛЬ», – это особый
разговор.
После происшедшего меня ждало не менее странное и радостное чудо.
Я проверяю сейчас по своим тетрадям, как это происходило.
Мне очень важно установить последовательность фактов, чтобы ещё раз пережить то, что
меня ошеломило и передать читателю ощущение этого чуда.
В Душе моей относительно улеглись волнения по поводу безвременной гибели Серёжи
Есенина. Он меня сумел успокоить. Но в сердце разгорается боль от воспоминаний о гибели
Пушкина.
И я теперь стремлюсь вновь выйти с Поэтом на разговор, чтобы Он уверил меня в том,
что Он и вправду жив и невредим. А мои диалоги с ним – это не просто игра моего собственного
воображения.
Буквально через несколько дней после разговора с Пушкиным, в Доме Детского
творчества, уже 6 октября 1990-го года, чувствуя необходимость разговора с Поэтом, я
обратилась к Александру Сергеевичу с такими стихотворными строчками:
Прости, что так несдержанно открыто
Тебя люблю и говорю притом:
Я, как Россия, на руках *Никиты
Несу Тебя с дуэли в этот дом.
О, как стремлюсь, прижав по-матерински
Тебя к своей страдающей груди,
Здесь удержать. Но, как сказал Белинский,
Лишь лет чрез двести Ты сияешь впереди.
Они грядут те двести. Зорким Оком
Глядит Россия за своим птенцом.
И видит Пушкина и Сыном и Отцом,
И Гением Планеты и Востока.
Верни мне веру в то, что эти строки
Ты передал мне, как чудесный Сын,
Живущий Свыше и не знавший срока
Погибели. И ныне – не один!
Любим, как прежде, светел и нетленен,
Хоть тысячи Дантесов бьют в упор,
Стреляя в жизнь, как в церковь целил Ленин.
И с атеистами ведёшь суровый спор.
Верни мне веру, Ангел и Учитель!
Твоей рукой написаны стихи.
И стих – твой полномочный представитель
За нас не раз замаливал грехи.
143
Святыня Родины, живой и нежный Пушкин!
Бежит перо, и, распустив в груди
Сердечный чакр и чакру на макушке,
Мне говорит: Ты здесь и впереди!
Да, впереди, влечёшь, бодришь и, веря,
Что чувствую, и верю, и живу,
Свой стих, моими чакрами измерив,
Передаёшь к Святому Покрову.
Не плачь. Никита, твой большой ребёнок
Живёт и ныне на родной Земле.
И стих Его неизъяснимо звонок,
Хоть дом в огне и пажити в золе!
7 часов 45 минут,
6 октября 1990 года,
тетрадь №16.
Примечание: *Никита – слуга Пушкина, встретивший его в подъезде дома на Мойке,
когда Поэт тяжело раненым возвратился с дуэли на Чёрной речке.
И тут же на следующей странице – №87 я начинаю записывать ответ от ПУШКИНА
ТАТЬЯНЕ
Свирель – Тебе то имя я дарю.
Бери его. Такой подарок Пушкин
Земле несёт впервые. Я горю
Твоим стихом и чакром на макушке.
Твоей любовью возвращён России.
Дышу святыней Чудо-Покрова,
Открывшего твой взор зелёно-синий
И вещие гадальные слова.
Я удивлён, я счастлив, я безмерен
В потоке новоявленных стихов.
Моя Свирель! Тебе отныне верен,
Пою с тобой до чудо-петухов!
Свирель! Бери то имя, не стесняясь.
Пусть каждый стих подписан будет им.
Свирелью счастлива, Россия, просыпаясь,
Роднит тебя с Учителем твоим.
И я, тебя Свирелью величая,
Тебя люблю и ласково пою,
Тебе то имя свыше назначая,
Лью эту стихотворную струю
На белый лист и имя ставлю: «ПУШКИН».
Я так велю. Я Сам тебе открыл
И чакр Души и чакр на макушке.
И стих твой ныне свят и легкокрыл.
А.ПУШКИН.
Я имя это лёгкое ТАТЬЯНА
144
Всегда любил. Оно как фимиам,
Как свет, как воздух, как сквозная рана,
Как на Востоке Чудо-Мариам.
В нём – русский почерк, поля беззащитность
И святость моего монастыря.
В нём для меня ума и сердца слитность
Любовью с верой издавна горят.
А. ПУШКИН.
Свирель – Татьяна! Ныне обращаясь,
Я те слова удачно сочетал.
Моя Свирель, к народу возвращаясь,
В своём стихе подобна свет-врачам.
Она играет красками рассвета
И Душу лечит, и поёт, как дождь,
Несущий свежесть и лазурность лета.
И ты в стихе том лечащем живёшь.
Свирель поёт, снимая напряженье,
И веру возвращая и смеясь. Сердцам больным
Твой Пушкин день рожденья
Свирелью дарит, с именем иным
Его иначе ныне сочетая,
И верует, и любит, и живёт.
Свирель моя! Святая и простая,
Тебя Россия новая зовёт!
А. ПУШКИН
ТАТЬЯНА:
О, Пушкин, нежность Ты моя сквозная!
Как лёгок слог! Дыханье затаив,
Я слушаю. И верую, и знаю,
Что ты поёшь, мне ИМЯ подарив
Такое возвышающе-простое,
Почётное и лёгкое как стих,
Как локон, как дыхание Христово.
И говоришь мне ласково: «Бери!»
Слова те повеленьем дышат Бога.
И я, Свирель ту осторожно взяв,
Вхожу в святилище волшебного чертога,
И тьму, и недоверие разъяв.
Твоей рукой отныне путь означен.
И, выполняя, Пушкин, Твой наказ,
Зовусь Свирелью. Звук сей многозначен.
И ты меня, родной, от смерти спас!
КРЕСТИНЫ.
Крестины. Как для слуха непривычно
То слово! Как говаривал Отец –
Что сделал Бог? Почти что неприлично
Звучало имя то. А ныне, наконец,
145
И крест, и Бог, и Лик на аналое,
И в церкви хор, и на столе свеча
Вещают нам Пришествие Второе.
И нежность в сердце царствует, журча.
Ты Крёстный Мой, великий нежный Гений!
Ты дал мне имя и от смерти спас.
Ты в кружеве чудесных настроений
Дарил стихов немыслимый запас.
Ты вёл к молитве, к изголовью Мамы,
Будил во мне берёзовую трель.
И, вынув Твой портрет из древней рамы,
Тебя поёт послушная Свирель!
Свирель-Татьяна Пушкиным открыта.
Он Родине Свирель ту подарил.
И янтарями солнечное сито
Роняет стих на мрамор сих перил,
Которые ведут до Петербурга
В пургу и в смерч, и в лето, и в грозу.
О, Пушкин! Назначенье демиурга
Родит во мне невольную слезу.
ПУШКИН:
И стих Твой стелется, как золотились травы
В любимом Болдине в былые времена.
Возьми Свирель –Знак Неба и дубравы
Окатит звуком вещая струна.
