Феодал. Том 3 - Илья Рэд
Эта задача считалась невыполнимой, но РГО над ней работало с самого начала открытия феномена врат. Ведь синтез хронолита решит фундаментальную проблему вечного беличьего колеса, когда для эксплуатации старых миров, приходилось рисковать и открывать новые. С каждым годом хронолитовый кризис подступал всё ближе. Может так статься, что человечество намеренно ограничит доступ к менее полезным мирам, чтобы не тратить на открытие врат драгоценный ресурс.
— Это всё наше? — с широко раскрытыми глазами, спросил бывший храмовник и присел рядом, рассматривая трофеи.
— Хотел бы я сказать да, но тебе придётся отобрать только самые крохи. Ровно на десять минут, чтобы открыть портал.
Лицо Александра вытянулось от досады, но он сдержанно кивнул и быстренько отобрал пять иероглифов вместе с самым мелким камушком из горстки.
— Обработаю его и получу ещё три символа, — пояснил он.
Всё остальное мы поместили в пустой рюкзачок Инея. Виверн покусывал себе бок, пока мы возились с укладкой груза. Я мысленно поинтересовался, не тяжело ли ему, но магзверь только горделиво фыркнул. Он за последнее время столько перетаскал шариков стяженя, что какой-то там хронолит — это плёвое дело.
В один из кармашков я спрятал краткое письмо и объяснил виверну адрес. Тот без разгону взлетел с места, помогая себе лапами, повис на прощание в воздухе и был таков.
— Теперь нам остаётся только ждать.
* * *
Спустя пять часов.
Наталья Антоновна Кислица, дочь и наследница одного из важнейших людей в графстве невинно щебетала со своей кузиной, покачиваясь в карете, пробиравшейся по бездорожью.
Внешне девушка не выказывала страха, но вот сердце внутри делало неприличные кульбиты. От нервов хорошо спасали смешные истории подружки Дарьи, и Натали чаще обычного заливалась хрустальным смехом, лишь бы не думать о спрятанном в чемодане рюкзачке.
Письмо Владимира она сожгла. В нём красавец-барон просил не заглядывать внутрь принесённой виверном поклажи. На вес как будто какие-то камушки, но, по словам Черноярского, сей груз спасёт род Кислица от неминуемой гибели. Её так и раздирало любопытство заглянуть внутрь, но Наталья себя одёргивала.
С этой посылкой, спустя четыре часа, она приехала в гости к ожидавшей её «подруге», дочери барона Смольницкого. Никакого наслаждения от их общения Наталья не испытывала, но папенька настаивал на сближении. Ему хотелось иметь хоть какой-то рычажок давления на могучего соседа.
Приходилось подстраиваться и притворяться, что ей интересно общество самодовольной фифы. Хорошо хоть Дашу с собой взяла, не будет так скучно. По приезде прислуга принимающей стороны похватала вещи и понесла их в гостевые покои.
— Натали, что такое? — спросила её подошедшая Оксана Смольницкая. — На тебе лица нет, вся бледная.
— Укачало в дороге, — заставила она себя улыбнуться и не смотреть, как олух лакей выронил тот самый чемодан, где хранилась посылка Черноярского.
К несчастью, он раскрылся, и на землю высыпались все вещи, в том числе и рюкзачок.
— Криворукий идиот! — закричала на него Оксана. — Что ты творишь? Как меня это достало, почему папенька вообще вас таких неумёх держит? Это невыносимо… Прости, Натали, мне, право, неловко…
— А, ничего, загладишь это обедом — я как раз проголодалась, — Кислица схватила за локоть Смольницкую и направилась к входу, чтобы та не оглядывалась на вываленные вещи, и это сработало, но некстати вмешалась кузина.
— Натусик, а что это такое, какая милая вещица!
Внутри всё мигом похолодело, и девушка обернулась, страшась своей догадке. Не обернуться она не могла, потому что Оксану разобрало любопытно, и она с силой потащила девушку за собой.
— Это какой-то рюкзачок! Ты посмотри на эти петельки, но зачем он тебе, мон анж*?
Mon ange (фр.) — мой ангел.
— А можно мне, можно мне подержать? — подбежала Смольницкая и, не дожидаясь разрешения, схватила в руки судьбоносную посылку. — Ого, он тяжёлый, внутри как будто камни, ага, на ощупь они… Ну-ка, сейчас посмотрим…
— Отдай! — встревоженно выкрикнула Натали, вырвав из рук баронессы свою вещь.
Смольницкая от неожиданности открыла рот, ладони сами собой сжались и разжались от утраты «игрушки».
— Это детский рюкзак, — заключила она, наклонив голову набок, а потом сузила глаза. — У нас тут нет детей. А ну, показывай, что ты там прячешь?
— Нет, — прижимая к груди посылку Черноярского, она шагнула назад, но въедливую и внимательную Оксану попробуй останови, она вмиг преобразилась в свою властную форму.
Решительно пойдя в наступление, Смольницкая протянула загребущие ручки к Натали, но сзади окликнул знакомый голос.
— Что тут происходит, Оксана, опять твои шалости? Почему гости ещё на пороге?
— Папа, никаких шалостей, я только хотела посмотреть, что в том детском рюкзаке, а она истерику подняла. Подруга называется. К чему эти тайны?
— Натали, прости её невоспитанность, порой она ведёт себя как ребёнок. У каждого могут быть свои секреты, надо уважать границы друг друга, — наставительно произнёс барон.
У кого-кого, а у Оксаны хватало своих секретов. Чего только стоил её простолюдин-ухажёр. Девушка так ревниво охраняла этот мезальянс от всех, что сама стала подозрительной сверх нормы, а её отличный аналитический ум быстро схватывал мелкие детали. В том числе и крайнюю степень тревоги обычно расслабленной Натали.
Это и новая вещица распалили её воображение. Так просто она не намерена была сдаваться.
Меж тем Кислица на минуту выдохнула и лихорадочно решала, как поступить. Ей нужно было подменить содержимое на что-то другое и отдать этот хлам в руки Смольницкой, чтобы та заткнулась, но тогда придётся, нарушить обещание Владимиру…
«Я бы всё равно посмотрела», — успокоила она себя во время переодевания в чистую одежду.
Отпустив служанку, Натали открыла злополучный чемодан. Черноярский велел ей подбросить содержимое рюкзачка в укромное место в доме Смольницких, как если бы аристократы решили спрятать нечто запрещённое. Она про разное думала: от всяких вредных веществ до похищенных артефактов.
Кислица часто бывала в этом доме в гостях и уже понимала, куда сбросит посылку. Ей не составит труда пробраться в покои жены Смольницкого и сделать своё грязное дело.
«Была не была!» — сказала она себе и высыпала всё на кровать. — «Ого, что это?» — спросила она сама себя, беря в руки разноцветный камень.
Таких она ещё не видела, но он смутно ей что-то напоминал. Повертев и так и эдак, она отложила его обратно и заметила в куче переливающийся символ.
«Это же не то, что я думаю?»
Когда-то давно папенька водил её в храм, чтобы показать Межмирье. Хвастливые рассказы брата, побывавшего там, будоражили её фантазию, потому она непременно хотела там побывать. Это воспоминание врезалось ей в память ещё и потому, что она разочаровалась
