Время наточить ножи, Кенджи-сан! 5 - Тим Волков
Акико почувствовала, как холод пробирает её до костей, но не отвела взгляда. Она знала, что он не блефует. Его глаза, тёмные, как бездонная пучина, обещали смерть. «Морской Щит» не щадил предателей — или тех, кто вставал на их пути.
Такеши Ямада, стоявший в углу, вдруг кашлянул, его ботинки шаркнули по полу. Он шагнул вперёд, его лицо было бледным, а голос дрожал, но он заставил себя говорить.
— Рюдзи, подожди, — сказал он, поднимая руку. — Убивать её… это слишком. Мы уже избавились от Соты. Ещё одна смерть — и полиция не отстанет. Они будут рыть глубже.
Като резко повернулся к нему, его глаза сузились, как у хищника, почуявшего слабость.
— Ты что, Такеши? — прорычал он. — Сомневаешься в нашем деле? Она видела слишком много. Она угроза. Или ты забыл, что море требует жертв?
Такеши сглотнул, его пальцы сжались в кулаки, но он не отступил. Акико заметила, как его взгляд мелькнул к ней — не с жалостью, но с чем-то похожим на расчёт.
— Я не сомневаюсь, — сказал он, понизив голос. — Но подумай. Она знает Мураками. Он доверяет ей. Мы можем использовать её как рычаг. Заставим его закрыть «Спрут», отступить. Убьём её — и он только разозлится, пойдёт дальше. А если она жива… мы получим контроль.
Като замер, его челюсть сжалась. Он смотрел на Такеши, будто решая, стоит ли наказать его за дерзость. Акико затаила дыхание, её мышцы напряглись, несмотря на верёвки. Она знала, что её жизнь висит на волоске, и каждое слово Такеши было её единственным шансом.
— Рычаг? — переспросил Като, и его голос стал тише, но опаснее. — Ты думаешь, Мураками так слаб, что сдастся ради неё?
— Он не слаб, — ответил Такеши, его голос стал твёрже. — Но он человек. Мы можем сломать его через неё. Дай мне шанс доказать. Если не сработает, тогда… делай, что хочешь.
Като молчал, его глаза метались между Такеши и Акико. Ангар будто сжался, воздух стал густым от напряжения. Акико чувствовала, как верёвки впиваются в её запястья, но не шевелилась, боясь спровоцировать Като. Наконец он хмыкнул, его губы скривились в презрительной усмешке.
— Хорошо, — сказал он, нехотя отступая. — Но если это не сработает, Такеши, ты ответишь. А ты, Танака… — он повернулся к ней, его взгляд был как нож, — молись, чтобы Мураками ценил тебя больше, чем свой «Спрут».
Он махнул рукой, и двое мужчин из тени шагнули вперёд, их лица были скрыты капюшонами. Они схватили стул Акико, готовясь увести её вглубь ангара. Такеши отвернулся, его плечи опустились, но он не смотрел на неё. Като же остался стоять, его силуэт в свете лампы казался зловещим, как морское чудовище.
* * *
В роскошном офисе Хироши Танабэ, расположенном на верхнем этаже небоскрёба в самом сердце токийского делового района Минато, царила атмосфера холодной власти. Стены из тёмного орехового дерева, огромные панорамные окна с видом на неоновый лабиринт города и мраморный пол, отполированный до зеркального блеска, создавали ощущение, что здесь принимаются решения, меняющие судьбы. В центре комнаты стоял массивный стол из чёрного гранита, за которым восседал Танабэ, одетый в безупречный костюм от итальянского дизайнера. Его волосы, слегка тронутые сединой, были уложены с хирургической точностью, а глаза, острые и холодные, как лезвие катаны, следили за помощником, стоявшим перед ним.
Помощник, молодой человек по имени Кента Ивамото, в строгом сером костюме, нервно поправил очки и раскрыл планшет, его пальцы слегка дрожали. Он знал, что Танабэ не терпит слабости, и каждое слово в его докладе должно быть выверенным. Свет от хрустальной люстры отражался на экране планшета, пока Кента прокашлялся и начал.
— Танабэ-сан, — сказал он, стараясь держать голос ровным, — у нас новости о «Спруте». Кенджи Мураками полностью изменил меню в «Белом Тигре». Он ввёл фьюжн русской и японской кухонь — блины с икрой, цзяоцзы с горчицей, борщ на основе мисо. Это… неожиданно сработало. Люди возвращаются. Соцсети пестрят положительными отзывами, очереди в ресторане растут, а падение акций «Спрута» остановилось. По итогам дня они даже выросли на 2,3%.
Танабэ откинулся в кожаном кресле, его пальцы, унизанные кольцами, постукивали по подлокотнику. Кента замолчал, ожидая реакции, и воздух в офисе стал тяжёлым, как перед грозой. Танабэ смотрел на помощника, но его мысли были где-то далеко — в мире, где Кенджи Мураками и его «Спрут» были не просто конкурентами, а личным оскорблением. Он вспомнил, как отец Кенджи, основатель «Спрута», унизил его много лет назад, отобрав контракт, который должен был достаться «Серебряному Журавлю». Теперь сын продолжал эту войну, и Танабэ чувствовал, как старая рана вновь кровоточит.
Медленно, почти театрально, уголки его губ изогнулись в ухмылке. Это была не радость, а холодная, хищная уверенность, как у акулы, почуявшей добычу. Он наклонился вперёд, его голос был низким, с едва уловимой угрозой.
— Фьюжн-кухня, говоришь? — произнёс он, и его ухмылка стала шире. — Мураками думает, что может выкрутиться, удивив Токио блинами и борщом? Как мило. Пусть наслаждается своим маленьким триумфом. Я тоже припас для него кое-что.
Кента моргнул, его пальцы замерли на планшете. Он знал этот тон — Танабэ никогда не говорил пустых слов, и за его ухмылкой всегда скрывался план, отточенный, как лезвие. Помощник кашлянул, пытаясь скрыть нервозность.
— Что… что вы имеете в виду, Танабэ-сан? — спросил он осторожно.
Танабэ встал, его тень упала на мраморный пол, и подошёл к окну, глядя на Токио, раскинувшийся внизу, как шахматная доска. Город был его полем битвы, и он не собирался проигрывать. Он повернулся, его глаза сверкнули, как сталь.
— Скоро узнаешь, Кента, — сказал он, его голос был почти ласковым, но от этого ещё более зловещим. — Мураками думает, что перехитрил всех — меня, полицию, даже этот сброд из «Морского Щита». Но я играю в эту игру дольше, чем он живёт. Его «Белый Тигр» сгорит, и он даже не поймёт, кто поднёс спичку.
Кента кивнул, не осмеливаясь задавать вопросы. Он знал, что Танабэ не делится планами, пока не наступит время. Но в его ухмылке, в его спокойной уверенности было что-то, от чего по спине помощника пробежал холод. Танабэ вернулся к столу, взял бокал с золотистой жидкостью и сделал глоток, его взгляд
