Нагибатор Сухоруков - Василий Кленин
Я уже знал, кого оставлю в Приморском. Двадцатку золотых под командой молодого Иштлакоцила — Желтое Лицо. Парень очень неплохо знал толимекский язык, а в моей картотеке проходил под грифом «перспективный». Двадцатника я настроил готовиться к войне серьезнейшим образом. Но! Ни за что не поддаваться на просьбы князя и не ввязываться в боевые действия. Кроме того, Желтое Лицо должен старательно заводить знакомства в Хокотили. Искать: кто к Тувуаку хорошо относится, а кто — плохо. Пригодится.
Задохлик согласился на это предложение с удовольствием. Двадцатка власть не захватит, а пользу от нее поиметь можно.
Я видел, что «пациент» уже окончательно расслабился. Заглотил наживку по самые гланды. И тут я выставил счет. Какао с золотом Тувуак мне сам пообещал. Но я потребовал еще зерна и мяса для прокорма моих оголодавших воинов. И сотню носильщиков, чтобы помогли донести это всё до Моки. Больше всего Тувуака напрягло требование дать мне заложников. Князь пошел в отказ, мы, мол, так не договаривались. Однако, Золотой Змей был прав: козырей у задохлика не было. Я давил, Тувуак боялся, что его хитрый план по охмурению меня сорвется… и согласился на всё.
Ночь мы провели в окрестностях Хокотили. Толимеки вели себя смирно, а уже утром мы получили положенную дань и покорных носильщиков. Караван сбивали часа три, я проверил на два раза: всё ли без обмана, потом тепло попрощался с Желтым Лицом — и мы тронулись. Пять дней по лесам, пять муторных дней с постоянными задержками, отставаниями. Пять дней ожиданий атаки из зеленого моря Толимеки (по счастью, бесплодных). Мы шли почти напрямик, теперь у нас точно были надежные проводники.
Один из них бодро сообщал мне, что уж сегодня-то мы точно заночуем в Моке, до нее осталось всего ничего. Именно в этот момент ко мне подошел встревоженный Аскуатла.
— Владыка, — негромко произнес он почти на ухо. — Разведчики сообщают, что над Мокой стоит черный дым.
Разговоры в тени — 5
— Остановись, брат! Останови свадьбу!
— Накацтли! Ты врываешься в мой дом, не пожелав мне ни доброго здоровья, ни радости…
— Пусть пожрут духи ночи вежливость! Я бежал сюда последнюю пятерку дней не для пожеланий! Не мучай девочку! Не отдавай ее в жертву чужим богам и чужому мужу! Эта сделка не принесет пользы ни ей, ни нашему дому!
— Хватит! Я все-таки твой князь, Накацтли! Прояви должное уважение.
— …
— Что за демон вселился в тебя? Даже все дела торговые бросил…
— Разве ты сам не звал меня, брат?
— Звал, но не для ругани в своем доме. Ты слишком привык общаться с торгашами на базарах, брат. Твоя борьба за Жаркие Земли испортила тебя.
— Я, хотя бы, борюсь за них!.. Как могу. А не продаю дочь и собственный народ.
— Умолкни, Накацтли! — вскочил князь. — Воистину, ты пришел сюда, чтобы испытать мое терпение! И ты уже почти добился своей цели!
Князь заставил себя замолчать. Успокаивая дыхание, он снова сел на изукрашенную циновку и сделал брату приглашающий жест: садись, мол, рядышком.
— Что за демон безумный вселился в тебя?
— Не в меня, брат. Не в меня.
— Что ты хочешь этим сказать?
— Что ты не только дочь, ты всю землю нашу продаешь! Или неправду, говорят люди о том, что твой любезный жених с восточных озер ведет на свадьбу 8000* украшенных боевыми перьями гостей?
(*напомню, что 8000 у мезоамериканских индейцев — это не конкретная цифра, а суперкруглое число: 20х20х20. В речи употребляется, как… ну, стопицот, например)
— Ах, вот ты о чем. Да, жених Звездочки — большой вождь. Он — родич говорящего большой столицы. Он — предводитель многих воинов. И я горжусь тем, что моя дочь будет жить с таким мужем. Этот зять обеспечит могущество нашему княжеству! Всему народу куитлатеков!
— Не говори это мне, брат. Говори так на крыльце перед народом, но не мне. Ты продал наш дом. Продал востоку с потрохами…
— Не забывайся, Накацтли! — снова злобно зазвенел голос князя.
— Я не забываюсь, брат, — устало возразил враз постаревший торговец из Уэтамо. — Я всегда говорил, что мы не должны принимать сторону ни одного из великих народов. Они нас пожрут. Только играя в опасную игру между ними, между восточными и западными озерами, мы сможем сохранить себя. А, может быть, и былую власть… И я помню, что ты всегда был со мной не согласен.
В комнате повисла тишина.
— И вот ты все-таки продал нас. Но я же купец (ты же сам любишь тыкать мне этим в лицо). Я привык торговаться. И очень хорошо отличаю выгодную сделку от невыгодной.
— Хочешь сказать, что я продаю свою дочь задешево?
— А разве нет? Скажи мне сам, куда и для чего сюда идут воины иноземного жениха? Скажи, чтобы я снова не пересказывал чужие сплетни!
— Если ты намекаешь на то, что эти войска будут размещены в наших горах, то это неправда. Теучимальцин идет походом в другие земли. Он мог бы пройти туда силой, но предложил договор и союз. Мы пропустим его войско на юг, поможем его людям, а он поделится с нами добычей! Это союз, брат! Союз с могучим народом. И брак с моей дочерью только подтверждает серьезность нашего договора. Перед богами и духами предков. Это очень нужный брак. Он сделает нас сильными.
— Ты только послушай себя, брат! Восток покупает нас. Привязывает брачными узами. Ты говоришь с гордостью, хотя, проторговался так, что любая базарная торговка рыбой подняла бы тебя на смех. Если бы! Если бы это войско шло воевать с нашими врагами! Если бы князья пропустили их на запад, против мичуаке-рыбоедов! Я бы тебя еще понял. Но они идут туда, куда им нужно. Им, а не нам! Идут захватывать и грабить народы, которые нам ничего плохого не сделали. Это не принесет куитлатекам никакой пользы! А все наши княжества сделает карманными. И ты — отец жены этого…
— Теучильмацина.
— Да, Теучильмацина. Ты станешь главным заложником! Через тебя восток станет отдавать приказы княжествам куитлатеков. Тебя очень скоро возненавидят все наши горы.
Снова тишина.
— Брат, — совсем тихо добавил Накацтли. — Пока не поздно откажись от брака. Или, хотя бы, измени условия сделки.
— Как будто так легко сказать «нет» жениху, за спиной которого стоят 8000 воинов.
— Так и ты сейчас представляешь чуть ли не все наши княжества! Не надо бояться. Войско чужаков собралось для битв с другими народами. Они не захотят рисковать
