Эволюционер из трущоб. Том 6 - Антон Панарин
Но сделать он этого не успел. В воздухе материализовались восемь длинных ледяных игл и с невероятной скоростью пробили плечевые, локтевые, коленные и голеностопные суставы, приковав бойца к земле и, фактически, мгновенно превратив его в инвалида. Трифон дёрнулся от боли, но тело стало ватным. Хотел закричать, но в глотке стоял ком от животного ужаса, охватившего его. Парнишка, стоявший перед Трифоном, не спеша подошел ближе и присел на корточки.
— Доброго утра, дяденька, — поздоровался парень и добродушно улыбнулся. — Расскажи, пожалуйста, зачем вы за нами следили? — В следующее мгновение голос мальчугана стал стальным, а на лице появилось безумное выражение. — А если не расскажешь, я сожгу тебя заживо.
Трифон впервые в жизни почувствовал себя жертвой. А ещё ощутил, как что-то тёплое распространяется в районе паха.
* * *
Думаю, каждый из вас знаком с чувством страха. Мерзкая, липкая гадость скручивает живот, заставляет руки и ноги дрожать, сердцебиение и дыхание учащаться. Но это не страх, на самом деле. Это реакция организма на опасность. Тело впрыскивает в кровь бешеную дозу адреналина и прочих гормонов, давая вам возможность сделать выбор. Бить или бежать?
У Трифона такого выбора не было. Он лежал на снегу и с ужасом смотрел на меня, понимая, что живым из этого леса не вернётся. Трифон мог выбрать либо быструю смерть, либо долгую и мучительную. Так или иначе, он бы мне всё рассказал.
Мужик Трифон не глупый — и запел соловьём. Поведал о том, что весь Ленск завидует нашим успехам. А когда бойцы узнали, что мы заработали тридцать тысяч за одну вылазку, так и вовсе решили придушить нас при первой удачной возможности. Если бы не Фрол со своим фаер шоу, то по нашему следу отправилось бы намного больше разломщиков.
Губы Трифона дрожали, он тараторил так, будто опаздывал на поезд и пытался разболтать всё, что знал. Я использовал Всевидящее Око и убедился, что ребята в порядке, как раз добили последнюю тварь и стали потрошить туши, доставая из них Слёзы Мироздания. Я склонился над Трифоном и влепил ему пощечину.
— Дядя, расскажи, откуда у вас генератор барьера? — Мужик уставился на меня, как баран на новые ворота. — Та штука, куда вы кристаллы вставляете, а она вас защищает с воздуха, — пояснил я.
— Н-н-не знаю. Её Барс притащил. Ме-ме-меня тогда ещё в б-банде не было.
Глядяв его глаза, я понимал, что Трифон не врёт. Да и ещё бы он врал? Мы склонны недооценивать опасность, часто это играет с нами злые шутки. А порой — становится фатальным. Именно так и произошло с друзьями Трифона.
— Тогда ещё один вопрос. Скажи-ка, дядя, ведь недаром… Нет, это из другой оперы, — покачал я головой. — Расскажи, знаешь ли ты, что в темнице вы держите не вервольфов, а Богдановских гвардейцев?
Ответ мне был не нужен. По глазам я понял, что всё он знает.
— Мы… Мы… Я… — начал блеять Трифон.
— Не нужно слов. Я уже всё понял, — остановил его я. — Что выбираешь: жизнь или смерть?
— Ж-ж-жизнь, — заикаясь, выпалил Трифон.
— Молодец. Один мойзнакомый друид сделал бы точно такой же выбор, — похвалил я разломщика и заставил ледяные иглы, пробившие его суставы растаять.
Трифон скорчился от боли, а из ран медленно стала сочиться кровь. Я прикоснулся пальцем к его губам, приморозив их друг к другу. А как иначе? Мне не нужно, чтобы разломщик поднял лишний шум.
— Что ж. Ты свободен. Можешь ползти на все четыре стороны.
— М-м-м!!! — в ужасе замычал он, пытаясь сдвинуться с места, но уничтоженные суставы — не сказать, что помогали ему в этом ответственном деле.
Пока он пытался ползти, я обыскал его карманы. Одна граната, пачка сигарет и карты с голыми бабами. Не слишком-то богатый улов.
— Да лежи ты спокойно. Дай разгрузку снять, — буркнул я и стал растёгивать крепления.
Хорошо, что разгрузка крепилась на фастекс и молнию, поэтому её удалось снять в два счёта. В разгрузке имелась выключенная рация и четыре магазина к автомату. Разгрузку, вместе со всем скарбом, отправил в хранилище и поднял автомат со снега. Отряхнул стальной короб и прочитал:
«БОЗ — 35М». Судя по всему, это «Богдановский оружейный завод», тридцать пятая модель модифицированная. Складной приклад, магазины на двадцать пять патронов. Железяка выглядела потёртой, явно побывала не в одном бою.
Но больше всего меня привлекли зарубки на прикладе, там было выцарапано двадцать четыре полоски. Так душегуб помечал убитых им людей? Хотя, какая уже разница? Скоро он и сам станет жертвой местных хищников. Извиваясь, словно червь, разломщик пополз прочь. Я же поднялся во весь рост и негромко сказал:
— Артём, подойди, пожалуйста. Нужна помощь.
Благодаря острому слуху, Прохоров мгновенно среагировал и покатил в мою сторону. Подойдя ближе, он увидел двух покойников и одного калеку, зарывшегося мордой в снег. Ну, а как он хотел? Ехать по сугробам на лыжах — это одно, а ползти на брюхе — совсем другое. Думаю, мороз его прикончит куда быстрее, чем рыщущие по лесу твари.
— Жестоко, — оценил Артём, глядя на проломленный череп снайпера.
— Они хотели нас убить, а после забрать добычу. Эти люди не заслуживают жалости, — сказал я, переворачивая труп бойца, изо рта которого торчала сосулька. — Промедли мы хоть на пару секунд, кому-то из нас вышибли бы мозги.
Артём согласно кивнул и указал глефой в сторону зарывшегося в снег калеки.
— Может, добить?
— Не стоит. Я обежал ему жизнь. Пусть живёт столько, сколько природа позволит, — меланхолично сказал я, потроша карманы бойца. — Обыщи снайпера и забери всё ценное.
Брезгливо Артём перевернул труп на спину и принялся за дело. Спустя минуту мы разжились ещё одним автоматом. Тремя магазинами к нему, снайперской винтовкой (увы, она оказалась не автоматической). Обычная однозарядная болтовка. Зато оптический прицел шестнадцатикратный. К винтовке прилагались два десятка патронов, рассованных по карманам бойца. Позорище, даже разгрузки нет.
Один распечатанный армейский сухпаёк. И полторы тысячи рублей. Вот же, идиоты. Если бы они напали на нас в городе, могли бы улучшить своё финансовое благосостояние втрое. При этом у них был бы шанс остаться в живых. Ведь убивать в Ленске мы бы никого не стали. Так, просто покалечили бы — и всё. Моё внимание привлёк Прохоров,
