Дмитрий Емец - Череп со стрелой (СИ)

— По—моему, неплохо. Все ясно и понятно, — отепленным голосом сказала Гуля.

Да. Но не предусмотрены многие варианты. Когда ты знаешь, что квартиру ты купишь в трид­цать лет, первого ребенка родишь в тридцать два, а второго в сорок, то однажды тебе на голову упадет кирпич, потому что кто—то на небе захочет намек­нуть тебе, что не ты все решаешь.

Откуда—то выскочила лохматая собака и, зарычав на Гулю, попыталась укусить ее за пятку. Афанасий замахал на собаку руками, и укус достался ему.

— Молодец! Повел себя как настоящий мужчи­на! — одобрила Гуля, после того как орущий Афа­насий, стреляя в убегающего пса пнуфом, промах­нулся и отправил в Арктику аппарат, продающий шоколадки.

Афанасий посмотрел на нее без восторга. Почему—то только хрупкие девушки знают, как дол­жен вести себя настоящий мужчина. А если в ответ сказать им: «А ты повела себя как настоящая женщи­на!›› — они обижаются.

Глава тринадцатая

НАПАРНИК

Самые большие потери друзей происходят при недоразумениях. Когда кто—то думает, что ты что—то сказал или сделал, а ты злишься, что он может думать о тебе пло­хо, и действительно становишься плохим, и трещина — изначально несуществующая — становится все глубже. А мы никому не приносим столько зла, как человеку, которого однажды обидели, потом попыта­лись простить, но что—то пошло не так и мы на него озлобились.

Из дневника невернувшегося шныра

Кирюша бегал по комнате, заламывал руки и вос­клицал:

— Меня презирали — я презирал! Меня оттал­кивали — я научился мстить! Меня оскорбляли — я таил обиду! В меня вонзали штопор ненависти — я отвечал...

Остальные обитатели комнаты мирно лежали на кроватях и слушали.

— Чего он завелся? — шепотом спросил Даня.

— У него носки шерстяные кто—то спер, — так же шепотом ответил Сашка и зачем—то посмотрел на Макара.

Даня понимающе кивнул. Он никак не мог до­звониться бабушке и поздравить ее с днем рожде­ния.

— Моя бабушка — технически одаренная! Она научилась ставить телефон на виброзвонок. Но при этом никогда его не отключает и потом плачется что ей никто не звонит.

— Заткнисьсвой рот! Утихни свое молчи! Я страдаю, а ты лезешь со своей бабкой! — завиз­жал Кирюша.

В недовольном состоянии он легко позволял се­бе истерики. Кирюша даже и девушкам хамил, при­чем как—то на равных, без ощущения своего пола. И девушки озадаченно замолкали, потому что де­вушка всегда умеет отличить, когда ей хамит па­рень, а когда — вторая такая же замаскированная тетенька.

Не встретив понимания, Кирюша ушел искать сочувствия у Лены, а Сашка, повернув голову, долго и задумчиво смотрел на Даню. У него были на него кое—какие планы.

Слух о том, что Сашка нашел алую закладку, бы­стро распространился по школе. Старшие шны­ры при встрече одобрительно похлопывали его по плечу, а средние смотрели с завистью и как бы вскользь узнавали, где именно он шастал. Якутский пег Сахар шел теперь нарасхват. Меркурий даже вы­нужден был предупредить кое—кого, что выматывать пега ежедневными нырками нельзя.

Сашка часто вспоминал о закладках, оставшихся под камнем на двушке.Хорошо бы нырнуть и вы­тащить их — но с кем? Он помнил, что в последний раз выбрался из лаза чудом, и теперь не решался лезть туда без страховки. Кого—то нужно с собой взять, причем не девушку, потому что у девушки может не хватить сил его вытащить. Но кого тогда? Кирилла? Разболтает. Макара? От него никогда не знаешь, чего ожидать. Может совершить подвиг, а через пять минут подложить свинью.

Лучше всех подходил Даня, начавший нырять на двушкуне так давно, но, что удивительно, ныряв­ший пока вполне благополучно. БолотоДаня про­ходил гладко. Эльбы не знали, какой ключик к нему подобрать. То ли философский трактат подложить, то ли пригласить Даню в лекторий, чтобы он объ­яснил, что такое hyppopotomonstrosesquippedaliopphobia 1.

В ШНыре не поощряют парных нырков. Ис­ключение составляет только вариант «инструктор + новичок». Обычные же нырки вдвоем чреваты многими опасностями. Двух шныров проще заме­тить и перехватить. Конкурирующие пеги могут повредить друг другу крылья, некстати начав выяс­нять отношения, или, того хуже, летящий первым пег застрянет в тоннеле и тогда в него обязательно врежется другой. Да и эльбы не упустят шанс вы­звать у шныров взаимную ненависть. Есть и другие варианты, родственные лишь своей неутешитель­ностью.

Сашка дождался дня, когда у них с Даней наложи­лось расписание нырков, и отправился в пегасню. Снег уже начинал таять, и весь парк представлял со­бой поле с синими провалами следов, в которых, как в колодцах, стояла вода. Прыгая по кирпичам и доскам, Сашка благополучно добрался до развилки, где одна дорожка вела к воротам, а другая cворачивала к пегасне.

На развилке стоял Горшеня и смотрел на Сашку. Бараний тулуп был распахнут. Поблескивало гро­мадное медное брюхо—котел. Глаза—пуговицы тара­щились на Сашку очень торжественно. Казалось Горшеня — часовой под невидимым знаменем, ко­торое трепещет на ветру у него над головой. Ви­дя, что дорогу ему уступать не собираются, Сашка остановился и стал прикидывать, не безопаснее ли обойти Горшеню по глубокому снегу. А то еще со­жрет, а искать начнут не раньше вечера. Сейчас вес­на, в брюхе сидеть холодно, а на улице народу мало: ори не ори — никто не услышит.

Сашка шагнул в снег и стал пробираться к пегас­не. Метров через двадцать он обернулся. Горшеня, не покидая развилки, смотрел на него все с той же торжественностью. Убедившись, что его не пресле­дуют, Сашка сделал еще несколько шагов и... про­валился по пояс.

Слишком поздно он вспомнил, что здесь овра­жек, который зимой заваливает до самых краев. Горшеня, прекрасно знавший парк, переиграл его очень красиво: просто поставил себя, как шахмат­ного ферзя, в самой важной центральной клетке. Делать нечего, пришлось возвращаться на тропин­ку. Не прокапывать же снежные тоннели.

Перед тем как приблизиться к Горшене, Сашка подобрал длинную жердь. Он прикинул: если Горшеня будет его глотать, он вцепится в жердь руками и в рот его будет не протолкнуть.

Горшеня с пониманием посмотрел на жердь.

( 1Патологическая боязнь произнесения длинных слов.)

— Гуляешь? — спросил он.

Сашка ответил, что гуляет. Они помолчали. Горшеня сохранял ту же важность. Потом протянул рку и потрогал Сашкино плечо. Легко потрогал, но Сашка ощутил, что силы в этой жерди столько, что она смогла бы вбить его в снег как гвоздь.

— Хочешь нести? — спросил Горшеня. — Неси! Но будь осторожен! Горшеня тебя любит, но защи­тить не сможет!

Горшеня отодвинулся, и Сашка, теряясь в догад­ках, пошел в пегасню. Там он застал Даню, который топтался рядом с Макаром, подозревая, что тот украл у него скребок, чтобы почистить Грозу.

— Отдай, а! Мне в нырок идти! — повторял Даня уныло.

— Докажи! — орал Макар, колотя себя в грудь. — Он у тебя подписан? Все, отвали! Это мой!

— Вон твой сломанный валяется!

— Где валяется? Ничего не валяется! — Макар то­ропливо пнул что—то под кормушку. — Уйди, длин­ный! Еще раз подойдешь — врежу!

Что—то высчитывая, Даня посмотрел на совковую лопату в своих руках:

— Это навряд ли. С учетом рычага этой лопаты и длины моих рук я могу не опасаться физического воздействия!

Макар оценивающе покосился на лопату, на ба­скетбольного Даню и предпочел перевести физиче­ский конфликт в вербальный:

— Ничего я тебе не дам! Ты псих!

«Ты псих!» Предложение простое, по инто­нации восклицательное. Двусоставное, нераспространенное, составное именное сказуемое. Глагол ‹‹есть›› подразумевается, но отсутствует. Стилистически окрашено, но окрашено куце, вяленько так без изобретательности, без полета... — мгновенно отозвался Даня. — А вообще, то же самое, про психа говорила мне бабушка, когда я учил Вергилия по ла­тыни, а нам звонила учительница и жаловалась, что я отказываюсь писать сочинение по «Муму››.

Макар угрюмо кивнул. Он догадывался, почему Даня не хотел писать про Муму. Всем известно, что Муму была оборотнем и загрызла Герасима. Сведе­ния эти он почерпнул от Рины, которой доставляло удовольствие пересказывать ему русскую классику с небольшими вкраплениями отсебятины.

По проходу пегасни бегал Витяра, хлопал себя ладонями по бокам, дергал за красные уши—баранки и издавал похожие на ржание звуки. Пеги в денни­ках волновались и поглядывали на него с беспокой­ством.

— Чего на него нашло? — поинтересовался Сашка.

— У «от ты дуси» очередная идея фикс. Чтобы пе­ги тебя уважали, надо, чтобы они считали тебя не человеком, а лошадыо—вожаком. То есть фыркать, кусаться и лягаться. Я вчера ночью заглянул в ко­нюшню, а он тут бегает и ржет, — объяснил Даня.