Спасите меня, Кацураги-сан! - Алексей Аржанов
Темперамент у Мицузане был взрывной. Хоть сам парень был труслив и не терпел боли. В этом я тоже успел убедиться.
— Временно придётся исключить всю белковую пищу, пока показатели крови не придут в порядок. Также нужно сократить соль. Последнюю постарайтесь вообще не употреблять в чистом виде. Её и так хватает в продуктах. Сейчас я распишу вам диету более подробном и выдам рецепты на препараты. А вы, Огава-сан, выдайте направления на все перечисленные мною обследования.
Через пару минут Кишимото Мицузане получил на руки все необходимые бумаги, и мы договорились встретиться ещё раз в понедельник после полного обследования.
— Кацураги-сан, — обратился ко мне Мицузане, уже выходя из кабинета. — Передайте, пожалуйста, Рико мои извинения. Я больше её не потревожу.
С этими словами Кишимото закрыл дверь и отправился на ультразвуковое исследование почек. Результатов УЗИ я дожидаться не собирался. Уже изучил почки Мицузане «анализом» и убедился, что никаких крупных изменений там нет. Скорее всего, обследование покажет относительную норму. А более глубокие изменения мы исправим диетой, препаратами и изменением образа жизни.
— Кацу-у-ура-а-аги-сан! — протянула Огава, когда Кишимото Мицузане покинул кабинет. — Что это такое было? Кто такая — эта Рико?
— Всё-то вам нужно знать, Огава-сан, — холодно ответил я. — Неужели эта информация столь необходима для заполнения страховых журналов?
— Жизненно необходима! — упёрлась Огава.
— Ни вас, ни вашу подругу эта информация интересовать не должна. Как вы уже заметили, Огава-сан, я не женат, и в официальных отношениях ни с кем не состою. Может, пора уже перестать столь откровенно копаться в моей личной жизни?
На этот раз Огава Хана не хотела сдаваться. Её буквально распирало от любопытства, и эта навязчивость начала меня раздражать.
— Кацураги-сан! Но этот пациент явно имеет с вами какие-то личные счёты, — прошептала Хана. — Неужто вы увели у Кишимото-сана девушку?
— Довольно! — отрезал я. — Всё, что говорил Кишимото-сан — врачебная тайна. Я могу понять ваше любопытство, Огава-сан, но если узнаю, что хоть какая-нибудь информация вышла за пределы моего кабинета… Вот тогда наш разговор о дальнейшем продвижении, как врача и медсестры, придётся пересмотреть.
— Эх, — вздохнула Огава. — Злой вы, Кацураги-сан. Я ведь вижу, что с Асакурой Джуном вы всем делитесь, а со мной не хотите. Между нами будто стена какая-то.
— И эта стена называется субординацией, — заключил я. — А наш уважаемый невролог Асакура Джун — очень открытый человек. И если вы полагаете, что я разбалтываю ему ответы на все те вопросы, что задаёте мне вы, Огава-сан, то вы очень сильно ошибаетесь.
— Так вы со всеми такой скрытный? — не унималась медсестра.
— Огава-сан, это уже начинает наталкивать меня на определённые подозрения, — усмехнулся я. — Не удивлюсь, если в скором времени обнаружу, что вы за мной следите.
— Я — не сталкер, — выпучив глаза и покраснев, ответила Огава. — Вы мне просто интересны, как коллега.
— А вашему коллеге уже пора заканчивать свою работу и выдвигаться домой, — подытожил я, глядя на часы. — Хотя бы иногда мне хотелось бы возвращаться домой вовремя.
Хотя домой вовремя я сегодня в любом случае не вернусь. Асакура Джун будет ждать меня в фойе и отказываться от его предложения уже слишком поздно. Да и завести чуть больше полезных знакомств мне точно не повредит. Так уж и быть — составлю компанию нашему экстраверту.
Заполнив амбулаторные карты и подготовив все необходимые бумаги для завтрашнего приёма, я покинул свой кабинет. А после, как и ожидал, наткнулся на Асакуру Джуна. Он уже давно скинул рабочую форму и теперь приставал к торговому автомату.
— О! Кацураги-сан! Наконец-то, — воскликнул Асакура, увидев меня. — Мне тут ваша помощь требуется. Вопрос жизни и смерти.
— Рабочий день окончился, Асакура-сан. О какой жизни и смерти может идти речь? — поинтересовался я.
— Печенька застряла, — ответил он и пнул носком ботинка автомат. — Проклятая машина! Так и знал, что рано или поздно она меня предаст!
Печенье, которое приобрёл Асакура Джун, повисло на пружине и никак не хотело падать вниз.
Да уж, умеет же найти себе на ровном месте проблемы мой знакомый невролог…
— Оставьте её, — махнул рукой я. — Эти автоматы специально настраивают, чтобы продукты застревали. Это выгодно.
— Нет, Кацураги-сан, это всё проклятая четвёрка! — заявил Асакура.
— Не понял, какая-какая четвёрка? — переспросил я.
— Ну четвёрка, Кацураги-сан! Товар был под номером «четыре». Проклятое число, — сказал Асакура Джун и с недоверием осмотрел меня с ног до головы, будто мы встретились впервые в жизни. — Кацураги-сан, а вы случайно не гайдзин?
Дерите меня семеро! Этот Асакура Джун зрит в корень. Гайдзин в Японии — это иностранец. А я таковым и являюсь, хоть и владею телом японца. Зацепился за такую мелочь из-за моего недоумения касаемо проклятой цифры «четыре». А я сразу и не вспомнил, что японцы считают это число несчастливым. По типу числа «тринадцать» или трёх шестёрок на западе.
— Разве я похож на гайдзина, Асакура-сан? — рассмеялся я. — Нет, просто я не суеверный.
Это должно прозвучать достаточно убедительно.
— О! Ну раз вы не суеверный, Кацураги-сан, — оживился Асакура, — тогда возьмите, пожалуйста, ещё одну пачку печенек под номером «четыре». Заодно и мою протолкнёте.
— Асакура-сан, что за детский сад? Я не хочу печенье! — улыбнулся я.
Чудачество невролога меня почему-то очень сильно забавляло.
— Да чёрт с ним печеньем, Кацураги-сан! — махнул рукой Асакура. — Дело уже вовсе не в нём. Это вопрос принципа. Вопрос чести! Не можем же мы проиграть этому проклятому автомату!
— «Мы»? — спросил я. — Я пока ещё не ввязался в эту авантюру.
— Ну давайте, Кацураги-сан, не бросайте друга в беде! У меня мелочи совсем не осталось, и везения тоже!
— Боже, Асакура-сан, оставьте Кацураги-сана в покое, — послышался голос хирурга — Рэйсэя Масаши.
Рэйсэй подошёл к автомату и забросил в него несколько десятков йен.
— Смотрите и учитесь, — спокойно произнёс он. — Я тоже не суеверен, как и Кацураги-сан. Сейчас я вам докажу, что нет никакого проклятья числа «четыре». В конце концов, мы — врачи. А это значит, что мы
