Последний властелин Антарктиды Часть 2-я - Александр Зубенко
—А что за «секретные объекты»? – наивно поинтересовался Андрей.
Старик лукаво взглянул на него, очевидно прикидывая в уме степень дозволенности разглашения тайны.
—Ну, скажем, в числе прочих у нас с Паулем был доступ в конструкторские бюро, что вы недавно проходили.
—Там, где разрабатывались летающие диски?
—Они самые. Под руководством профессора Шоумбергера, вашего коллеги, —поклонился он Виктору Ивановичу.
—Пойду-ка я чайник проверю, —спохватился Якут под всеобщий смех. Атмосфера в радиорубке давно уже была дружеской, если не считать напряжённого ожидания, когда же Георг скажет самое главное. То, к чему он подводил весь рассказ своего пребывания здесь.
А он, в принципе, уже как раз и заканчивал.
—Наконец наступил 1948-й год. Вы сейчас поймёте, почему я акцентирую внимание именно на этой дате.
Старик снова закашлялся и, отложив трубку, вытер вспотевшее лицо.
—Георг, вы нездоровы? – с участием спросил Павел, вставая с кресла и делая попытку приблизиться к хозяину бункера.
Старик остановил его жестом и поклонился в знак признательности. Затем с горечью ответил:
—Увы, господа. Да, я болен и постепенно умираю. Я как раз и подвожу к этому конечному итогу свой рассказ. Наберитесь терпения, уже немного осталось. Позвольте мне отдышаться, и я закончу —тогда вы всё поймёте.
Время на его наручных часах показывало 2 часа 45 минут ночи.
Часы остальных участников беседы так и продолжали не работать.
В груди Андрея, где-то внутри сознания начало зарождаться какое-то нехорошее предчувствие. Было ли у всех такое похожее чувство, он не знал, однако на всякий случай придвинулся ближе к Павлу и начальнику станции.
Несколько минут царила полная тишина, разбавляемая разве что тихим «покрякиванием» пингвина, который продолжал гоняться во сне за косяками рыб, постоянно ускользавших от него.
Вернулся и Якут, с виноватым видом держа в руке почти уже остывший чайник.
№ 8.
—Итак, наступил 1948-й год, —через некоторое время продолжил старик, поминутно поднося платок к своим пересохшим губам. – Он ничем не отличался от двух предыдущих после окончания войны. О нашем местоположении никто в мире до сих пор не знал, а если и стремился кто-то узнать, то такие любопытные исследователи неизменно натыкались на нашу автоматизированную «охрану» в виде парализующих лучей, разработанных в наших лабораториях. Помните, герр профессор, ваше с ними первое знакомство? Когда вы внезапно обнаружили признаки нашей базы, до того момента никем из простых смертных не видимые?
—Я уже догадался, —кивнул начальник станции, рефлекторно поднеся руку к вискам. – Меня тогда откинуло на несколько метров назад, отшибло память и каким-то образом перенесло в отправную точку, откуда я изначально до этого выдвигался к торосам. Помнится, изо льдов вылез вверх какой-то стержень и облучил меня, после чего я несколько дней не чувствовал ни рук, ни ног. А мне на станции поначалу никто не верил, —с укоризной обвёл он взглядом коллег. – И время в тот момент пошло вспять, будто я провалился в какой-то портал параллельного измерения.
—Да. Будет время, я расскажу вам и об этом, —снисходительно согласился Георг. – Принцип антигравитации. Наша охранная система была разработана учёными на случай вторжения нежелательных нам элементов извне, так сказать, снаружи. Впервые она была испробована в столкновении с эскадрой всё того же адмирала Бёрда. Позже сюда наведывались британские коммандос, а относительно недавно и ваш известный океанограф, француз Кусто. Но я в это время находился в анабиозе, и узнал об этих инцидентах только после своего пробуждения – об этом факте я расскажу чуть позже. Их тоже не допустила к объекту наша автоматика. В вашем же случае, герр профессор, «охрана» сработала уже по моему указанию, простите за доставленные неудобства. – Он улыбнулся. – Я немного отвлёкся – обо всём этом чуть позже.
Георг удостоверился, что его слушают, и профессор не держит обиды за причинённые «неудобства» при встрече с лучами.
—Итак, мы продолжали жить и существовать обособленной коммуной, тихой замкнутой жизнью, никому не мешая – имеется в виду, на планете. Многие за это время образовали пары и, как я уже говорил, нарожали ребятишек. Пауль со своей избранницей тоже подумывал о создании семьи, и теперь после работы он всё свободное время проводил в обществе своей фройляйн, даже к Губеру в бар стал реже захаживать. Я, как вы догадываетесь, всё время проводил либо в библиотеке, либо в кинозале, имея доступ к трофейным фильмам, которых было не счесть. Вот тогда-то я и занялся изучением русского и английского языка. Французский я выучил уже после 1980-го года, когда вышел из состояния криогенной заморозки. Но об этом также чуть позднее. Я подхожу к главному.
Он поднёс платок и промокнул губы. Теперь он не казался таким бодрым, как при первом взгляде у лифта. Казалось, теперь с него свалился неимоверный груз множества лет, проведённых в одиночестве. Под действием коньячных паров он как-то внезапно сник, сморщился, седая борода стала похожа на тающую по весне сосульку, а глаза – ясные и лучезарные до этого – вдруг потускнели, стали безжизненными, и смотрели на друзей с нескрываемой горечью, разбавленной печалью. Они будто «говорили» им о неминуемой безысходности, о неизбежной участи, постигшей их с того момента, как они переступили вход в пещеру. Отныне судьба их была предрешена, и мотивацией к этому неминуемому заточению стало их неуместное любопытство: не войди они в пещеру, жизнь каждого из них продолжалась бы, как и раньше. Теперь же…
Георг тайком вытер повлажневшие глаза.
—Однажды, в сентябре 1948-го года я проснулся ночью от сильного толчка. Я хорошо запомнил этот момент, поскольку это в корне изменило всю дальнейшую мою жизнь. Через перегородку спал Пауль, и он тоже проснулся. Толчок был сверху, и наш бункер под землёй как бы «подпрыгнул» вверх, а затем «упал» на своё место. Казалось, что там, на поверхности на нас свалилось нечто огромное, похожее на метеорит. За ударом последовал гул, и по всем помещениям прошла расширяющаяся волна вибрации. Все, кто в это время находились рядом в койках, вскочили, ничего не понимая. Первой мыслью, пришедшей в голову, было, что нас бомбят! Неужели альянс союзников всё-таки обнаружил базу и нанёс по ней авиационный удар? Через три года после войны, и без предупреждения? Но нет… Как потом выяснилось, это
