История костюма и гендерные сюжеты моды - Марина Борисовна Романовская
Модели из журнала «Москвошвей», весна-лето 1937 г. На заднем плане примета времени — троллейбус
Драповое пальто с воротником из цигейки
До сих пор речь шла об элитарной советской моде. Теперь посмотрим на массовую одежду и моду простых людей того времени. Ушел пролеткультовский стиль — прямые юбки, кожаные тужурки, красные косынки. Остались в прошлом короткие «нэпманские» наряды. Наступившая эпоха требовала более строгого костюма. Никаких вольностей в одежде не допускалось. Она должна была соответствовать моральному облику советского человека, строителя социализма. Уже в 1930 году создается НИИ швейной промышленности. К середине десятилетия заработала швейная индустрия, способная обеспечить внутренние потребности страны. Параллельно были открыты ФЗУ, швейные техникумы и факультеты при текстильных фабриках для подготовки специалистов. Журнал «Швейная промышленность» выходил с 1929 года и освещал проблемы массового производства одежды.
Костюм советского служащего.
Эскиз В. Рындина, (каталог выставки Costumes de teatre russe des annees 20)
Так как основной задачей в те годы было создание тяжелой индустрии, легкую промышленность отнесли ко «второму сорту». Она решала задачу-минимум — одеть население. О качестве вопрос остро не стоял, о художественной стороне производители часто вообще забывали. Ситуацию с качеством одежды массового производства хорошо подметили И. Ильф и Е. Петров, опубликовав в 1934 году фельетон «Директивный бантик».
Литературное свидетельство
…Он надел брюки, тяжкие москвошвеевские штаны, мрачные, как канализационные трубы, оранжевые утильтапочки, сшитые из кусочков, темно-серую, никогда не пачкающуюся рубашку и жесткий душный пиджак. Плечи пиджака были узкие, а карманы оттопыривались, словно там лежало по кирпичу.
Счастье сияло на лице девушки, когда она обернулась к любимому. Но любимый исчез бесследно. Перед ней стоял кривоногий прощелыга с плоской грудью и широкими, немужскими бедрами. На спине у него был небольшой горб. Стиснутые у подмышек руки бессильно повисли вдоль странного тела. На лице у него было выражение ужаса. Он увидел любимую.
Она была в готовом платье из какого-то ЗРК. Оно вздувалось на животе. Поясок был вшит с таким расчетом, чтобы туловище стало как можно длиннее, а ноги как можно короче.
И это удалось. Платье было того цвета, который дети во время игры в «краски» называют бурдовым. Это не бордовый цвет. Это не благородный цвет вина бордо. Это неизвестно какой цвет. Во всяком случае, солнечный спектр такого цвета не содержит.
На ногах девушки были чулки из вискозы с отделившимися древесными волокнами и бумажной довязкой, начинающейся ниже колен.
В это лето случилось большое несчастье. Какой-то швейный начальник спустил на низовку директиву о том, чтобы платья были с бантиками. И вот между животом и грудью был пришит директивный бантик. Уж лучше бы его не было. Он сделал из девушки даму, фарсовую тещу, навевал подозренья о разных физических недостатках, о старости, о невыносимом характере.
«И я мог полюбить такую жабу?» — подумал он.
«И я могла полюбить такого урода?» — подумала она.
— До свиданья, — сухо сказал он.
— До свиданья, — ответила она ледяным голосом.
Больше никогда в жизни они не встречались.
И. Ильф, Е. Петров. «Директивный бантик»
Демисезонное пальто.
Эскиз В. Рындина
Но если говорить серьезно, несмотря на бедность, чувствовалось сильное стремление людей к культуре одежды. В моде 30-х годов тема платья — основная. Юбка и блузка — одежда рабочая, а платье — это праздник. Так проявилось стремленние к женственности, подавляемой суровой действительностью. Повседневное платье можно было купить, нарядное же старались сшить[52]. Часто шили сами. Моделировали тоже сами. И каждая женщина старалась иметь хотя бы одно нарядное платье. Это было ее право. Одно из немногих прав в те годы. Шили из скромных материалов, однотонных, в полосочку, клеточку, цветочек или с рисунком на советскую тему, строгого покроя под горлышко, украшенное лишь беленьким воротничком, пуговичками или бантиком. Иногда на сезон (зиму или лето) платье было всего одно. Тогда его стирали вечером, а утром надевали опять. В условиях нехватки всего и вся была удивительная чистота и аккуратность в одежде в 30-е годы. Именно чистота и аккуратность придавали благородный облик самым поношенным вещам.
Литературное свидетельство
Мы поселились в Сретенском переулке, в большой коммунальной квартире… Из одежды у меня была черная, как тогда говорили, бумазейная, юбка и такой же свитер. И еще было зеленое шерстяное платье, но его позволялось надевать на Рождество и Пасху[53]. Однако я тоже была изобретательна. Из свитера сделала кофточку, к ней пришивала то белый пикейный, то розовый накрахмаленный воротник. Иногда кокетливо прицепляла платочек. Словом, из одного старого свитера получалось пять новых нарядов. Но мои подруги уже ходили в девичьих туфельках, а я — в мальчиковых ботинках. Меня это ужасно угнетало. Помню, мои чулки в резинку были сплошь заштопаны. Один мальчишка сказал мне: «Почему это у тебя такие латаные чулки?» Я ответила: «Неважно, что латаные, важно, что чистые».
Лидия Смирнова. «Моя любовь»
Литературное свидетельство
Единственная косметика, которую признавали в восемнадцать лет женщины моего поколения, было мытье головы. Хочешь казаться красивой — вымой лишний раз голову, можно даже под краном, холодной водой. Конечно, я так и сделала. Потом постирала и высушила утюгом белые носочки и пеструю крепдешиновую косынку — высший шик конца тридцатых — начала сороковых годов. Туалет был готов.
Лидия Либединская. «ЗЕЛЕНАЯ ЛАМПА и многое другое»
Даже в бездушно-скучные костюмы старались добавить индивидуальную черточку: ручная вышивка, плетеное кружево — рукоделие всегда выручало в безденежье и лихолетье. Курсы кройки и шитья для работниц оставались жизненно необходимыми. Платья удлинились по сравнению с 20-ми годами
