Санин Евгений - Чудо - из чудес
«А… жену… ну-ну!»
«А чем это она тебе не нравится?» — сразу насторожился Ваня.
И Лена ответила:
«Только одним. Что тебе придется теперь с ней жить!»
— Зря, — с сожалением повторила Лена.
И только тут заметила в руке Стаса тетрадный листок, который он забыл оставить в Ваниной комнате.
— Что это? — заинтересовалась она.
— Да так… — равнодушно махнул рукой Стас.
— И все же! — потребовала Лена. — Запомни: мне бесконечно дорого и интересно абсолютно все, что касается тебя!
Она сама взяла листок, бережно прижала его к груди.
Отчего у Стаса стало необычайно тепло на сердце.
Затем, поднося буквы почти вплотную к глазам, начала чуть слышно читать:
«Сея секунд семя…»
Сердце Стаса на этот раз так и зашлось от жалости…
— Погоди! — попросил он.
Быстро сбегал к своей сумке, достал всегда лежавшую в ней для работы с монетами большую круглую линзу и, вернувшись, протянул ее Лене:
— Попробуй, может, так лучше получится?
— Ой, Стасик! Ты и правда гений! — только взглянув через увеличительное стекло на текст, воскликнула Лена. — Даже еще не начав создавать свой прибор, уже избавил меня от больших неудобств и даже мучений!
— Каких? — не понял Стас.
— Ну, хотя бы, что не всегда нужно носить очки. Теперь для меня это очень важно! — ответила Лена и покраснела.
Желая скрыть, что проговорилась о том, что стыдится ходить перед Стасом в очках, она наклонилась над листком.
Быстро прочитала стихотворение.
Узнала по нескольким словам на обороте, написанным собственным почерком, свой листок.
И с недоумением взглянула на Стаса:
— Это ты только сегодня написал?
— Ну да, — подтвердил Стас.
— А говорил, что у тебя ничего не получается!
— Так то я о прозе. А стихи еще кое-как идут…
— Ничего себе кое-как! — возмутилась Лена. — Ты что забыл, что поэзия — это высшая форма организации человеческой речи? То есть она намного сложнее и выше любой прозы! А тут у тебя — очень даже профессионально, образно, в интересном и необычном размере и ритме. Богатая, как было разве что только в классическом XIX веке и почти утраченная потом, тем же Блоком, рифма. Затем, очень украшает строку и придает ей особое настроение и дополнительную экспрессию аллитерация, например, вот здесь, где ты часто повторяешь букву «с», усиливая ее в следующей строке более звучной «з». Одним словом — поэтично. И — как нельзя лучше подходит для начала духовного разговора. Словно бы приглашает к нему даже такого бесконечно далекого от веры человека, как Вику!
Стас слушал и не переставал удивляться.
Эта когда-то маленькая смешная девочка, умевшая удивительно мило переиначивать слова, а теперь совсем взрослая девушка временами просто поражала его своей рассудительностью и знаниями.
Сначала она поставила его, лучшего студента курса, на место с Апухтиным, который на самом деле оказался Полонским и с балладой «Проповедник Бэда».
Он даже название ее позабыл, а она знала наизусть.
Теперь вот рассуждает так, как заправский студент выпускного курса филфака на коллоквиуме по разбору современной поэзии…
Да, было что сказать теперь маме!
Если бы только не одно но…
Эта новая напасть.
Проблема Лены со зрением…
Отчего он и отделывался пока в общении с родителями — одними короткими смсками, что все нормально… нормально и вообще все в порядке!
4
— Вы что… отказываете мне?! — пролепетал Стас.
После этого у Стаса был разговор с родителями Лены.
Как и полагается, он торжественно и с чувством попросил у них руку их дочери.
Обещая, со своей стороны, любить и беречь ее.
Отец с радостью согласился:
— Вон как Ленка вся сразу от одного только твоего приезда ожила! Так вся и светится!
А мама вздохнула:
— Ты хоть понимаешь, Стасик, какую ответственность и ношу берешь на себя? Лучшего мужа для своей дочери, конечно, мы и не желать не можем, но…
— Вы что… отказываете мне?! — пролепетал Стас, никак не ожидавший встретить препятствие и где — в самом конце пути, там, где, казалось, его никак не должно было быть!
Ну ладно — его родители.
Особенно мама.
Ее еще придется уговаривать.
Но, чтобы Ленкина мама отказала им в благословении…
А без него ведь ему, как православному человеку, никак нельзя…
Да и не будь он православным, все равно без родительского благословения не было бы никакого счастья.
Отчего так часто горько страдают потом, сами не понимая — почему, своевольные семьи.
Как говорится, незнание законов не освобождает от ответственности перед ними…
Взглянув на донельзя огорченное лицо Стаса, мама Лены мягко взяла его за руку и успокаивающе улыбнулась:
— Ну что ты, Стасик! Мы вовсе тебе не отказываем! Просто обязаны предупредить…
— Поставить в известность, — почел за нужное вставить и свое родительское слово Будко-старший.
— Да, — подтвердила мама. — Лена серьезно больна. Она теперь инвалид. Причем, первой группы, когда за человеком требуется уход, и даже государство оплачивает, скажем, бесплатный проезд сопровождающему такого в поезде… А тебе ведь еще надо учиться.
— Ну и что? — возразил Стас. — Буду совмещать приятное с полезным!
— Ты думаешь, это будет так просто? — покачала головой мама Лены. — Часть времени теперь тебе придется жертвовать на то, чтобы помогать своей жене. Она ведь даже готовит и то с трудом — сколько уже раз серьезно резала себе пальцы и обжигалась у плитки… Ни читать, ни писать она уже не может. А если и читает, то потом мучается от сильнейшей головной боли… Ходить должна с тросточкой. Быть на постоянном учете у окулиста. А это значит, тебе придется часто водить ее в больницу. Есть еще и более серьезные проблемы, которые могут возникнуть, когда вы решите завести детей. Но о них я пока даже не хочу говорить, чтобы не портить вам праздника. Страшно… Да и надеюсь, что твоему папе с его связями в медицинском мире удастся хоть немного помочь ей… Хотя бы остановить прогрессирование этой болезни. Вот, собственно, то, что было нашим долгом сказать тебе.
Стас понимающе кивнул и сказал:
— Ну что ж, откровенность за откровенность! Если честно, то я не собирался так быстро жениться на Лене. Хотел сначала окончить хотя бы университет. Устроиться на настоящую работу. Но после того как она тогда позвонила мне, и я едва не потерял ее… я понял, что без нее не смогу не то чтобы учиться и работать, но даже жить! Вот поэтому я здесь и не уеду отсюда без нее. Если вы, конечно, благословите нас…
Дверь в комнату отворилась и, налетая на угол стоявшего у входа шкафа, вбежала Лена.
Со стоном потирая коленку, она подняла голову, сильно прищурилась и, увидев Стаса с родителями, беседовавшими о чем-то явно серьезном, испугалась:
— Ой, я не помешала?
— Нет, скорее, наоборот! — жестом поторопил ее заходить Будко-старший.
И, видя, что дочь этого не заметила, сам подошел к ней, взял за руку и подвел к Стасу.
А мама сказала:
— Вот, твой Стасик просит у нас отдать тебя ему в жены. И нашего родительского благословения!
— Так ведь мы же обручены! — удивилась Лена.
— Все верно, — согласилась ее мама. — Но то, так сказать, был подготовительный шаг, после которого вам было дано немалое время все хорошенько обдумать и подготовиться. А это уже окончательный и бесповоротный. Ведь Христос говорит: того, что Бог соединит, человек да не разлучает. Сама-то ты как — согласна?
— Я-а?! — с готовностью начала Лена и вдруг хитро улыбнулась: — А мне Стасик пока еще никакого предложения не делал!
— Разве?! — удивился Стас. — Вот поэты пошли!..
Он согнал с лица улыбку.
Сделался невероятно серьезным и искренним.
Встал перед Леной на одно колено и протянул правую руку:
— Предлагаю тебе свою руку и сердце. Согласна ли ты выйти за меня замуж?
— Да… — прошептала Лена, вкладывая свою шершавую от домашних работ ладошку в не по-мужски мягкую, непривычную ни к какому труду, кроме умственного, ладонь Стаса. — Да! Да!!!
