Дмитрий Громов - Души воров
Семен боялся спать - во время его сна дева засыпала лаз. Однажды он поймал рукой струйку земли, бегущую из отвала в уже прорытую дыру.
Иногда он вспоминал, что крест и молитва помогают против нечистой силы, и принимался истово зазывать Бога. Но тщетно - давно стало ясно, что это ерунда. Однажды во время молитвы из-под руки уполз огрызок лопаты. Пришлось потратить уйму времени, чтобы найти его в черноте. Соломифь издевалась.
Семен не поверил, когда в лицо ему потянуло свежим воздухом, и из-под штыка хлынул белый свет.
Последний шмат земли обрушился прямо на лицо, но это было сущим пустяком. Семен выбрался на поверхность и встал на превратившиеся вдруг в вату ноги. Из глаз ручьем потекли слезы - частью от радости, частью от непривычного света.
- Отпустила, Угоняй! Отпустила!
Угоняй, черный, с заострившимися чертами, удивленно озираясь, показался из норы. Его глаза тоже обильно слезились, размывая тонкими струйками ровную грязь щек.
Был пасмурный день, они жадно вдыхали сырой воздух и от воздуха вмиг опьянели.
Угоняй взошел на вершину, нашел там оставленный с давней ночи армяк и, растопырив руки, коряво обернулся окрест. Его черный надломленный силуэт казался знаком недоверия.
- Что же мы стоим? - спросил, очнувшись, Семен. - Уматываем отсюда. Скачками!
Угоняй сбежал вниз по склону и они вместе рванули к дороге. Тупой удар врезался в лицо и отбросил назад.
Мотая головами, пытаясь прийти в себя, они еще не могли поверить в происшедшее. Оказаться побежденными еще раз - было выше их сил.
Наконец, Семен собрался, встал и, вытянув вперед руки, сделал шаг. Руки уткнулись в невидимую податливую стену. Он поднажал. Стена спружинила, ладони занемели.
Дева Соломифь пошутила. Она разрешила им выйти из подземелья, но создала вокруг кургана другую преграду, еще более непреодолимую. Они оставались в плену.
Семен взглянул на Угоняя и увидел, как его глаза исчезают. Молча Угоняй развернулся и, прихватив огрызок лопаты, нырнул в нору.
- Стой! - крикнул Семен, но было поздно - ноги уже исчезли в черном зеве, аккуратно окаймленном травой.
Семен нырнул следом и, работая локтями, пополз по лазу.
- У, блядь! - орал Угоняй, на ощупь круша лопатой кости девы. Рык Угоняя был нечеловечен, в узком пространстве ящика он множился и заглушал удары, приходящиеся то по камню, то по кости, то по золоту.
Вопль напитался болью, когда во тьме вдруг вспыхнуло синее пятно - это засверкала лопата в руках Угоняя.
Сияние в мгновение ока перелилось на угоняевы руки и тело. Фигура, охваченная пламенем, в неистовом реве металась по узкой камере.
Семен не помнил, как, пятясь задом, выполз наружу.
Рев боли доносился из норы еще некоторое время, а потом стих.
Семен знал, что свершилось - на ожерелье девы Соломифи стало на одну черную бусину больше.
Один.
Сидя на бугре, он вспомнил виденное однажды - мышь угодила в глубокий горшок и, попискивая, пыталась выбраться по скользким стенкам наружу. Но не могла - скатывалась, цепляясь маленькими коготками за незаметные неровности, и снова карабкалась вверх, к такой, казалось бы, близкой свободе.
Мышь никому не было жалко. Во-первых, мыши портят зерно, во-вторых, они малы и ничтожны, а, в-третьих, вообще не принято жалеть мышей. Все подходили и смеялись над ее потугами, а потом отдали на съедение кошке. Кошка, красивый зверь, долго игралась с мышью, то давая ей отбежать, то кусая за хвост, то ложась на спину и подбрасывая свою жертву на мягких лапках, кокетничала, выгибала тело и щурила глазки.
Теперь Семен сам оказался в роли жертвы, которой играла восхитительная дева Соломифь. Ничто зримое его не удерживало, он видел волю, но чары не давали ему отойти и на несколько шагов от Бугра, держали на цепи.
Первым делом он обследовал целостность невидимой стены, прощупав ее по всей окружности. Стена замыкала Бугор честным, без изъянов, кольцом.
Затем кидал камни вверх, пытаясь определить высоту. Камни то отскакивали назад, то перелетали в степь, то, вообще, надолго зависали, но одно было ясно - преграда непреодолимо высока.
Затем Семен долго облизывал влажную от дождя траву, пытаясь утолить жажду, и, наконец, сел на вершине, решив обдумать свою участь, благо, времени на обдумывание было немеренно.
Легко сказать "обдумай". Мысль, в каком бы направлении ни пошла, упиралась в тупик. Легко сказать "обдумай", когда имеешь дело с бестелесным, нечеловеческим. Что он знал о деве Соломифи? До каких границ простирались ее волшебные способности?
Соломифь - дух и призрак. Всех своих пленников она тоже стремится сделать духами. Значит ли, что бороться с ней нужно только духом? Но она властна и в телесном - взять хотя бы невидимую стену. Значит ли это, что бороться следует телесно? Мысль плавно возвращалась к собственному началу, не оставляя лазеек для раздумий.
Он давно держал в голове сказанную девой фразу: "Все пытались выйти наружу, хотя надо было идти внутрь".
Далее, помнится, следовала явная издевка: "Ты пойдешь внутрь?" Теперь, когда шансов больше не было, он ухватился за эти слова, пытаясь найти в них второй смысл. Подземный ход? Нет, подземного хода не было - за дни пребывания в склепе Семен успел простукать пол и стены. Скрытых пустот нигде не нашел. Можно было спуститься и простукать еще раз, но делать это было опасно - дева запросто могла осыпать лаз и тем перекрыть выход.
Кстати, как Семен и думал, траншея, которую они прокопали, врезаясь в чрево бугра, была засыпана и даже прикрыта увядшей травой. Со стороны было не разглядеть. Семен прошелся по свежекопанной полосе и нащупал новой какой-то предмет.
Поднатужившись, он вытянул лопату - вторую, брошенную намедни.
Потыкал лопатой в невидимую стену и принялся копать, рассудив, что стена может уходить в землю неглубоко.
Тем временем стало быстро смеркаться.
Оказалось, они вышли на поверхность к концу дня.
Видимо, настало полнолуние, потому что, несмотря на густые тучи, было довольно светло.
Семен рыл и рыл, когда за спиной послышался насмешливый голос:
- Эй... Могилу, что ли, себе копаешь?
Он обернулся. Дева Соломифь стояла на вершине Бугра, покойно уронив сплетенные в пальцах руки. Маленькая и красивая. Впервые она явилась не во сне.
Семен взошел на холм, с каждым шагом все больше различая ее лицо. Когда они встретились, то посмотрели друг другу в глаза, и взгляд девы не был, как обычно, хищным. Скорее, в нем теплилась грусть. Странно тихо ее губы произнесли:
- Не уходи.
В первый момент Семен был так обескуражен, что нелепо спросил:
- Почему?
И получил ответ:
- Потому что ты мне нравишься. Два десятка мужчин были здесь до тебя. Ни один не ушел и ни один не вызывал во мне желания сказать "не уходи". Только ты. Ты очень силен, в тебе есть не только сила тела, но, что важнее, сила жизни. Когда я пыталась вынуть ее из твоего сердца, то впервые не смогла этого сделать. Жизненная сила вырвалась и снова вернулась туда, где жила.
Ты - царь, не по рождению, а по духу, и мы должны быть вместе. Ты станешь не просто моим слугой, но мужем, и когда кончится заклятие, мы вместе возродимся к новой жизни и пойдем в мир. Хочешь, милый?
Давай, бреши, думал Семен. Он понял бабскую уловку Соломифи расслабить его, расслюнявить, а потом, расслабленного, ударить побольнее. Кошка спрятала когти и мурлыкала:
- Можешь пытаться выйти из моего дома, но это безнадежно. Скоро твои силы иссякнут и ты угаснешь. Тогда тело исчезнет, а душа займет место в моем ожерелье. Так приди сам, и наши души будут вместе все годы до освобождения и годы после освобождения.
Отбрось свое тело, я хочу...
- Расскажи о себе, - обрубил ее речь Семен.
- Обо мне, Соломифи? Соломифь юна и стара. Когда она умерла, ее возраст не насчитывал и двадцати, но с тех пор прошли века. А, может быть, десятки веков. Живя здесь, теряешь счет времени. Вечности кажутся мгновениями, а мгновения - вечностями. Только гости иногда напоминают о смене лет. Приносят новые вещи, новые слова. Мое любимое развлечение - встречать гостей.
Еще развлечение - беседовать со слугами.
Еще - вспоминать жизнь, те времена, когда Соломифь была еще из плоти и крови, а не хозяйкой каменного бугра, как сейчас. Ее несло по странам, словно сумасшедший ветер. Цари и вожди прислушивались к ее пророчествам, предлагали кто престолы, кто постели. Но Соломифь нигде не находила дома, ее несло всг дальше и дальше, навстречу новым похождениям, пока, наконец, не занесло в эту степь, на эту реку.
Вещая Соломифь никогда не боялась врагов - ее волховская сила и могущественные покровители были надежной защитой. Но удары больнее от тех, кому доверяешься. Однажды Соломифь плыла в лодке с человеком, который должен был стать ее мужем.
Помнится, был замечательный день, от воды веяло прохладной, а бритоголовые гребцы тянули песню - долгую и гортанную. До сих пор не знаю, почему он вдруг воспылал гневом и бросил Соломифь в реку.
