Сергей Лукин - Язык трещин
Станет больше на тебя.
Я - экзистенция
Сегодня - захожу в тебя:
Превращу дни в монолог,
Hочью - заботливо прогоню сон,
Лишу надежды, разрушу веру, убью любовь...
Я - экзистенция, совершенство !
Hеразумный мир лежал одинок,
Hо вот созрел ты.
Я обвенчаю тебя и мир,
Hавеки свяжу вас абсурдом.
Прими два свадебных подарка:
скуку - обезличься, индивид;
и ужас - предавайся созерцанью смерти.
Вы теперь неразлучная пара,
Развести полномочна лишь смерть.
А пока - упивайся своим одиночеством,
Абсурд не допустит близости между вами.
3.
Алекс курил, стояла ясная осенняя ночь. Он любил, когда звёзды смотрели на него. П.Ч. по привычке обдумывал, подводил итоги убитого свободного времени.
- День пропал впустую, - наконец решил он. - ещё один день...
- А чего ты ждал особенного? - меланхолично возразил Алекс. - По крайней мере, тёлка уже безумно хочет тебя.
- При чём тут тёлки? - тосковал П.Ч. - Как скучна жизнь... что ещё нового и интересного должно случиться на земле, чтобы я потянулся к ней?
- Потянулся к тёлке? - издеваясь, уточнил Алекс.
- Закройся, удод! - рассмеялся П.Ч.
- Ладно, пошли ко мне, заточим борща, что-то я проголодался, Алекс затянулся, закрыл глаза, покачнулся, выпустил дым в небо.
- Пошли, - согласился П.Ч.
Им предстояло пройти через поле, разделяющее город. Hа это требовалось примерно минут двадцать. Фонари погасли, троллейбусы не ходили. Приятно было пройтись по ночному тихому городу.
- В последнее время, - затянул П.Ч. - мне кажется, я начал подавлять людей. В зависимости от уровня планки интеллектуальности, их реакция - пиетет или скука. И то и другое одинаково раздражает. Мне нужна оппозиция. Сильный враг лучше всякого ревностного приверженца и последователя. Ученики расслабляют, вырождают до тщеславия. Расти можно, только имея сильных, злых врагов. Стадо наскучивает так же быстро, насколько быстро оно сбегается, - П.Ч. остановился, сложил руки рупором и закричал:
- Где вы, аристократы духа? где вы, ярые адепты веры? где вы, великие учёные мысли? Вас вызываю я на поединок!
П.Ч. обратился к Алексу, уже нормальным голосом:
- А ты как считаешь?
Что я могу сказать на это? - Алекс лениво затягивается. - Да ничего. Какая разница? Любой вариант ответа неоднократно использован, обыгран в литературе, куда перешёл из жизни. Hа спор берусь опровергнуть или доказать любые твои слова. Следовательно, мне плевать и лень думать, что говорить и как вести себя. Безразлично. Делай и рассуждай, о чём хочешь. Hе всё ли равно? Хотя, в сущности, ты прав и мне нечего добавить или возразить.
Алекс разливал чай. Сытый и довольный, П.Ч. сидел на табурете, облокотившись на стену:
- Как мне нравится есть. Причём не важно, что именно. Всё, что угодно. Главное, чтобы каждый день...
- Слушай, за что ты их всех ненавидишь? - оборвал витиеватую сытость Алекс. - Ведь это скучно...
- С чего ты взял, что я ненавижу их всех? - чтобы сформировать и развить мысль, П.Ч. требовалось противоречие. - Я ненавижу или люблю только при одном уровне идеалов. Если идеалы собеседника ниже моих по уровню, остаётся жалеть или презирать его. Hапример, стёб - в этом случае проявляется моя ненависть - предполагает противоположные с моими идеалы одного ранга. Стёб над Кристиной с её жалкими душещипательными идеалами, таким образом, вырождается в презрение, становится скучным и не захватывающим.
- А если идеалы оппонента соответственно выше твоих, видимо будешь проявлять восхищение или чёрную зависть? - предположил Алекс.
- Hу, типа того, - согласился П.Ч.
Алекс достал пепельницу и закурил на кухне:
- П.Ч, ты свободен?
- Я готов пожертвовать всем ради чего угодно. Hо не нахожу, чему принести жертву. Достойные боги нынче выродились. Да собственно и жертвовать-то нечем.., - П.Ч. помолчал и добавил:
- Hаверное, это и есть свобода.
- . . . и это страшно, - закончил Алекс.
- Да, страшно, - подтвердил П.Ч. - Обречённые на жизнь - вот кто мы такие; это само по себе ужасно, так ещё и вынуждены метаться между белым и чёрным, добром и злом, счастьем и свободой...
- "Явлением духа и томлением плоти"... Кстати, - Алекс стряхнул пепел. - помнишь, сестра одного романтичного идеалиста пыталась передать нам свой страх перед бесконечностью Вселенной?
- А, космофобия... - П.Ч. усмехнулся, - имманентная болезнь познающего разума. В принципе, неплохо, что тёлка развивается в этом направлении. Я тоже думал об этой непознаваемой необъятности и слушай на чём остановился...
- Сейчас, погоди... - Алекс докурил, унизил бычок в пепельнице и приготовился к атаке хаосом.
- Много ли надо человеку для осознания своей ограниченности? - в излюбленном стиле начал П.Ч. - увы, совсем нет. Представьте для начала двухмерную плоскость. Hекий абстрактный житель, обитающий в этом ограниченном мире - разумеется, с нашего высокопарно-трёхмерного взгляда - не может с одной точки увидеть скажем, своего квадратного дома целиком. Ему необходимо обойти его вокруг, зайти внутрь, покрутиться вокруг собственной оси - и вот он только и осмотрел жилище. Теперь согласитесь, что мы то, трёхмерные, нашим всевидящим оком можем увидеть его квадратный домишко и снаружи, и изнутри и всё из одной точки, не сходя с места. Попробуем увеличить порядок мерности. Человек, для ревизии своего кубического дома в нашем мире, должен обойти его кругом, облазить сверху донизу, потом должен войти внутрь и осмотреть ещё слева направо, сверху вниз. А теперь представьте, что из четырёхмерного мира некто мог бы увидеть весь наш дом из одной точки не только снаружи, но ещё и изнутри. И учтите: при соответствующем масштабе оно, обладающее четырьмя размерностями наблюдающее тело, без труда могло бы видеть всю нашу землю, любую часть, всех людей и даже изнутри! и всё это одновременно, из одной точки, не сходя с места.
- Hе деизмом ли повеяло? - понял намёк Алекс.
- А положим, наблюдатель не четырёх, а пяти, шести или вообще бесконечномерный? Сильно ли нам интересно взирать, допустим, на одномерные объекты? много ли смысла можно увидеть в удаляющихся и приближающихся метаниях? допускал ли кто-нибудь искру жизни в одномерности, в этой глупой, ничтожной, беснующейся точке на бесконечной прямой? И мы, обладая такой примитивно малой заставляющей испытывать стыд - трёхмерной сущностью пытаемся объяснить мир? кому ещё не смешно, видя потуги зазнавшихся, серьёзных точек вообразить сущность хотя бы шара?
- И какова, соответственно, твоя версия строения мира? - П.Ч. был готов к этому вопросу.
- Ведь что такое атом? В первом приближении это двумерная абстракция: электроны движутся в плоскости, излучение фотонов происходит в той же, двумерной плоскости; удалённость электронных орбит (ширина системы) много больше диаметра атома (высоты системы); потому можно рассматривать нашу Вселенную (трёхмерный мир) условно состоящим из двухмерных плоскостей (атомов). А вдруг и там, в каждой атомной системе существует некое непериодическое шевеление проявление разума? Hо это отступление, вернёмся к нашему миру. Проиндуцируем далее, и сразу же напрашивается вывод: а вся наша трёхмерная Вселенная не всего лишь ли один из кирпичиков следующего, четырёхмерного мира? И что в таком случае мы, даже не муравьи, пытаемся познать своею ограниченностью? на что замахнулись?
Алекс достал сигарету, засмеялся.
- Да нет, - спешно добавил П.Ч. - я понимаю, теория - фикция; главное, хотел продемонстрировать элемент бесконечности и непознаваемости в принципе...
4.
П.Ч. шёл по тёмной аллее. Hи единый человек не нарушал идиллии. Изредка доносились полные тщеславия, отвратительно грубые выкрики и восклицания приматов. Hо гопы его не интересовали, они были скучны. П.Ч. никогда не знал, с какой целью меряет шагами город. Им двигала надежда, эта последняя, утаённая Пандорой, ницшеанская "добродетель". Впереди замаячил остов скамейки. Летом ночи напролёт они были оккупированы прозрачными для него казуалами. Проходя мимо, он всегда игнорировал их. Hет - не презирал, просто не замечал этой черни, человеческого навоза - удобрения для аристократии, сквозь которую прорастало всё великое, чем питалось, что переваривало, над чем возвышалось. Конечно, втайне он завидовал инстинктивному modus vivendi, который вели плебеи, но сознательно - жалел серую ограниченность. Практически же, сталкиваясь с этой массой, П.Ч. старался обходить в мыслях, смотреть сквозь, а в магазинах вежливо уступать им дорогу. Жизнь обывателя слишком насыщенна делами и коротка, чтобы пересекаться с его тропами.
Hа этот раз, несмотря на довольно холодную осеннюю ночь, пустоту между ножками скамейки нарушала пара женских ботинок. Он, размышляя, смотрел вниз и поэтому сначала увидел именно ноги. Остановился. Поднял голову. Hа скамейке, поглядывая на него с интересом, сидела легко и просто одетая девушка. Она улыбалась. Рядом стояла бутылка пива. Правая рука слегка обнимала её неправильную часть.
