Эндрю Коэн - Просветленная жизнь

4. Одно без чего бы то ни было

Вопрос: Люди, которые считают себя компетентными в вопросах просветления, по логике вещей должны сами верить в свою просветленность. Как насчет тебя, Эндрю?

Эндрю: Я не отвечаю на подобные вопросы.

Вопрос: Почему?

Эндрю: Потому что вопрос некорректен. Знаете, это забавно – я не заявлял на каждом углу о собственной просветленности, однако, как только я начал учить, меня тут же обвинили в данном опасном преступлении. Лучше всего не распространяться о таких вещах – обычно люди недопонимают, о чем идет речь, и значит, у них появляются ложные представления. Конечно, если бы я не считал себя компетентным в том, о чем говорю, я бы попросту молчал. И все-таки нет никаких причин верить мне на слово. В действительности есть нечто такое, что можно увидеть только при личном общении. Поэтому я воздержусь от каких-то заявлений. Думаю, если мы хотим узнать, что на самом деле представляет собой тот или иной учитель и подлинно ли его учение, нужно поближе познакомиться с этим человеком.

Вот, например, я сижу здесь с вами и рассуждаю об Абсолюте. Естественно, у вас возникают вопросы: кто я такой? Почему я говорю о духовной реализации? И что эта реализация может дать людям? В конечном итоге, единственный критерий подлинности учения – способен ли сам учитель воплотить его посредством своей жизни. Это предельный вызов. Немногие, замахнувшиеся на просветление, готовы этот вызов принять.

Вопрос: По какой причине?

Эндрю: То, о чем мы с вами сейчас говорим, поистине огромно. Просветление предполагает прыжок личности в неведомое. Это – прыжок в бесконечность, уход из явленного мира. От этого захватывает дух. Фактически, просветление означает гибель личной истории, потерю всего, что ты представляешь собой во времени. Ты прощаешься с доселе известной тебе жизнью и остаешься один на один со своим подлинным, внутренним «Я».

Итак, просветление – это невообразимый прыжок. Ты делаешь шаг в бездну. Произошедшая с тобой трансформация становится необратимой, если ты исполнен решимости не возвращаться назад.

Что это значит? Это значит, что тебе придется навсегда остаться в том таинственном месте, где не было, нет и не будет никакой опоры для твоего ума. Это значит – перестать быть кем-то и стать никем. Это значит – возлагать каждый вздох на жертвенный алтарь своего «Абсолютного Я»; ежесекундно воплощать Абсолют, творя неосуществимое, произнося невыразимое и двигаясь к цели, которая не поддается воображению. Тех, кто действительно стремится зайти так далеко, очень мало. Многие из тех, кто хочет казаться серьезно заинтересованным такими вещами, не проявляют особого рвения, когда нужно просто от слов перейти к делу. Оказывается, что они попросту не готовы отрешиться от мира в той мере, в какой это необходимо для окончательной духовной трансформации. Причина банальна – духовная трансформация требует смирения.

Вопрос: Смирение так важно?

Эндрю: Делая шаг в бездну неведомого, ты осознаешь, что твоя подлинная личность не есть нечто обособленное. Ты соприкасаешься со своим «Абсолютным Я», иначе говоря, с «Одним без чего бы то ни было». Однако если твои личностные побуждения не чисты, ты попадаешь в капкан. Тебя одолевает эгоистический соблазн самореализации. Твое эго жаждет раздуться до размеров Абсолюта. Доказывая свою уникальность, оно пытается стать «Одним без чего бы то ни было». И тут особую важность приобретает глубочайшее смирение.

Вопрос: Ты хочешь сказать, что эго может заявить о своих правах на просветление?

Эндрю: Да, оно так часто поступает. Только если личностные мотивы поистине чисты и смирение совершенно, процесс самореализации не будет извращен жаждой эгоистической выгоды. К сожалению, подобные случаи редки.

5. Существующее положение вещей этого не выдержит

Вопрос: Ты говоришь, что нужно «шагнуть в неведомое». По твоим словам, такой шаг означает конец личной истории. Однако не создает ли это серьезные проблемы для нормальных человеческих отношений? У всех нас есть семьи. У меня есть мать. Если я скажу, что не могу сделать такой шаг, потому что мне нужно позвонить и поздравить ее с праздником?

Эндрю: Ты думаешь, когда Иисус сказал ученикам: «Оставьте все и следуйте за мной», они отвечали: «Хорошо, но сначала я должен поздравить маму с праздником»?

И все-таки ты задал хороший вопрос. Сегодня даже многие искушенные люди не осознают истинный масштаб просветления. Каким-то образом они уверили себя в том, что могут без опаски держать взрывчатку просветления в своем полубессознательном эгоистическом мирке. Ты должен знать: просветление взрывает привычное положение вещей, не оставляет от него камня на камне! Обретя просветление, ты станешь совершенно другим существом и, поверь, будешь видеть вещи совсем не так, как видел их раньше. Как можно втиснуть беспредельность просветленного сознания в пределы обычной жизни? Да никак. Если потребность поздравить маму с праздником для тебя важнее свободы, очевидно, ты не слишком заинтересован в тех необычных возможностях, на которые я указываю.

Вопрос: Получается, для того, чтобы обрести просветление, я должен отказаться от мира? Другими словами: уйти из дома, забыть своего кота и любимую женщину, обрить голову и усесться под деревом?

Эндрю: Нет, я говорю не об этом. Я утверждаю, что подлинное духовное пробуждение не может уместиться в том привычном мирке, в котором все построено на страхах и желаниях эго. Нет большей угрозы для такого мирка, чем просветление. Увы, эта очевидная истина попросту не доходит до тех, кто толчется на базарной площади нынешней эзотерики. В самом деле, сегодня многие говорят о внутренней трансформации и о том, что они якобы все свое время посвящают духовному росту. Однако, по большей части, эти люди и не думают отвечать за свои слова. О каком духовном росте может идти речь, если запросы подобной публики в буквальном смысле такие же плоские, как и их мировоззрение? Многие ли сегодня задумываются о том, сколькими общественными предписаниями и социальными нормами регламентируется наша жизнь? Многие ли отдают себе отчет в том, насколько несвободно их сознание? Хорош интерес к просветлению, если человек, как может, увиливает от исследования своего действительного положения.

Черт возьми, я хочу сказать, что мы, сами того не ведая, собственными руками творим свой ад. Знаете, что такое ад? Ад – это незнание того, что мы впустую растрачиваем себя. Ад – это безвольный дрейф в безвыходном и душном внутреннем мирке. Быть в аду – значит быть поглощенным собственным эго. Пока мы не осознаем, насколько все плохо, у нас попросту не хватит смелости совершить то, что необходимо для истинного освобождения. Мне не хватает слов, чтобы показать вам, насколько это необходимо уже сейчас. По сути, лишь немногие из нас воспринимают всерьез идею освобождения из ада. И главная причина, я повторяю, в том, что люди попросту не осознают степень важности этой проблемы.

Вопрос: Честно говоря, Эндрю, я не думаю, что настолько погряз в аду, как ты сейчас живописал.

Эндрю: Это потому, что ты еще не достиг такой ступени своей духовной эволюции, когда тебе уже ничто не важно, кроме свободы. Видишь ли, влечение к свободе заставляет тебя по-другому смотреть на мир. Страсть, обещание, предвкушение невероятного риска бросает тебя в область таких отношений с миром, которые несравнимы ни с чем из того, к чему ты привык. Ты перестаешь приспосабливаться к обстоятельствам. Ты всем сердцем стремишься познать, что значит быть действительно живым. Ты домогаешься Ответов на Вопросы: «Кто я?» и «Как мне с этим жить?», как если бы от этого зависела твоя судьба. Моя точка зрения такова: никакое прежнее положение вещей не может выдержать той поистине революционной перспективы сознания, которая неумолимо проявляется в этих Вопросах.

Вопрос: Значит, ты полагаешь, что невозможно достичь просветления, оставаясь в то же время еще и отцом или матерью, то есть – нельзя жить обыкновенной нормальной жизнью и в то же время искать просветления?

Эндрю: Ты предлагаешь заниматься поисками просветления в свободное время? Да нет, это я шучу. Конечно, ни отцовство, ни материнство как таковые не могут быть препятствием на пути к просветлению. Те перемены, о которых я говорю, не прорастут на полях нашего сознания, пока идея отцовства или материнства для нас важнее, чем просветление. За всеми порабощающими человека представлениями стоят страхи и желания его собственного эго и того эгоистического коллективного бессознательного, которое обусловливает любые формы социального порядка в нашем мире. И мы не сможем жить действительно свободной жизнью до тех пор, пока эти желания и страхи, в чем бы они ни выражались, сохраняют над нами свою власть.